перемывают кости. Особенно Вика. Из всех Яниных подружек она раздражает своим любопытством больше всех.
Внизу я покупаю два кофе и набираю Матвея.
— Ты меня еще ждешь?
— Жду.
— Тогда отбой, я останусь. Хотя постой. Подкинешь двух девчонок до дома? К Яне подружки заглянули, но нам сейчас не до того.
— Разве в больнице разрешают сексом заниматься?
Я закатываю глаза и шумно вздыхаю.
— Ладно. Двух, говоришь? Симпатичные?
— В твоем вкусе.
Слышно, как Матвей затягивается сигаретой. У меня отбирает, но стоит оставить его одного, начинает дымить как паровоз.
— В моем вкусе? — переспрашивает. — Не знаю, какой у меня теперь вкус. После Ларисы думал, что никогда больше не замучу с блондинками, а после Томы — с брюнетками. Да и вообще, смазливых баб много, но как только с ними переспишь, так начинаются какие-то ожидания, звонки, сообщения. Тотальный контроль личной жизни и страницы в соцсетях. Отслеживают, кого лайкнул, кому ответил на комментарий, когда был в сети. Ты, бро, конечно, отчаянный. Из одних отношений сразу же в другие. Да еще и с ребенком, — хмыкает друг. — Такие истории не для меня. Но подружек Яны подвезу, так уж и быть. Вечер у меня как раз свободный.
— Спасибо, — ухмыляюсь я и, взяв стаканчики, поднимаюсь обратно в палату.
Катя и Вика стоят у окна. Яна сидит на стуле и вопреки ожиданиям не отбивается от вопросов подружек, а сама их за что-то отчитывает. Заметив меня, замолкает, и три пары глаз устремляются в мою сторону. Поставив кофе на стол, я прислоняюсь к стене рядом с плазмой.
— У вас пять минут. Мой друг согласился подвезти вас до дома или куда скажете. Но у него еще куча дел.
— Вообще-то мы и сами можем добраться, — недовольно говорит Вика.
— Ты не в восторге, что мы с Яной вместе? — интересуюсь я.
— Нет, — честно отвечает она.
— А что так?
— Обижал ты ее много. Я всегда чувствовала, что тот еще засранец. Ну и истории твои видела. Все до одной. Не знаю, как Яна, а я бы точно тебя не простила. И не подпустила к себе Но у вас дочь, и свое мнение я оставлю при себе.
— Хорошо, что ты не Яна. — замечаю я и обращаюсь к Кате: — Ну а ты? Есть что сказать напоследок?
— На какой еще последок? Мало того, что выгоняешь нас и ведешь себя как хам, так, может, и с подругой общаться запретишь?
— Глупости. Как я могу что-либо запрещать взрослому человеку? Утром здесь были Эрик-младший и Гордеев, теперь вы. Понимаю, все хотят поддержать Яну, за это спасибо, но сейчас мы хотели бы побыть вдвоем, без посторонних лиц.
Девчонки переводят вопросительные взгляды на Яну.
— Это так. С вами мы потом встретимся и поговорим. Извините, — немного вымученно улыбается она подругам.
— Ну ладно, — громко вздыхает Катя. — Друга твоего как найти? Дай его телефон.
Я оставляю Кате и Вике номер Матвея, девчонки прощаются, и мы с Яной наконец остаемся одни.
Смотрю на нее, чувствуя безграничную любовь. Которую хочется отдавать. Подхожу и привлекаю Яну к себе. Крепко обнимаю.
— Сказать, о чем я мечтаю? — тихо шепчет она.
— Ну?
— Сбежать отсюда. Хоть ненадолго. Надоела больничная атмосфера, процедуры, уколы. Для моей психики это катастрофа. А еще я очень жалею о том, что у меня не было как у большинства мамочек. Не родила сама, не выписалась, не провожу дни в кругу близких…
— А когда тебя выпишут?
— Когда у Алины все будет хорошо. Вообще, врач готов отпустить хоть сегодня. Я уже восстановилась после операции. Ну относительно. Но папа договорился, чтобы меня здесь как можно дольше подержали. Удобно, что Алина рядом и я всегда могу с ней быть. Для меня это важно.
— Получается, тебя можно отсюда похитить?
Яна дергает плечом.
— В людные места мне сейчас нельзя. Любая инфекция может навредить Бусинке. Я не могу так рисковать. Поэтому и не заговариваю о выписке.
— А хочешь, ко мне домой съездим? Хотя бы на вечер? — предлагаю я.
— Не знаю… — неуверенно отзывается она. — Я завтра уточню у врача.
— Зачем завтра? Я сам сейчас все узнаю. — Отпускаю Яну и иду к двери.
Не представляю, кому может нравиться в больнице. Столько времени в них провел, что тошнит уже от этих стен. И роддом не исключение.
Врача я нахожу сразу и после непродолжительного разговора получаю разрешение забирать Яну по вечерам. Под ответственность дежурной медсестры. Уточняю у нее на всякий случай, какие процедуры Яне назначены. Та сообщает, что ничего кроме уколов, и напоминает, что физические нагрузки, в том числе работа по дому, из-за кесарева и шва пока нежелательны. Но мыть полы я никого не собираюсь заставлять.
Возвращаюсь в палату, натянув угрюмую гримасу.
— Отказали? — печально хмыкает Яна. — Что я и говорила. Могли бы хоть погулять отпускать.
Расплываюсь в широкой улыбке. Не могу я долго «держать лицо».
— Собирайся. Сейчас вызову такси. Сегодня поспим на нашем удобном диване.
— Что? — Яна резко встает с кровати и тут же морщится. Хватается за низ живота. — Разрешили? Правда?
— Да. Каждый вечер могу тебя теперь увозить. Поедешь?
— К тебе домой?
— Ты бы хотела к своим?
Она кусает губу, долго смотрит на меня, потом краснеет.
— Только чур ты не пытаешься меня соблазнить. Мне нельзя и...
— Я помню. — Обнимаю ее и нежно целую в губы. — Пальцем к тебе не прикоснусь. Но целовать и обнимать буду много.
Еще какое-то время молча разглядываем друг друга. Яна сама ко мне тянется и целует, после чего предлагает сходить к Алине.
Мы поднимаемся в отделение патологии. Дочь спит. Наблюдая за Яной у кувеза, я думаю о том, что с Алиной на руках она будет идеально смотреться. Самое лучшее, что я мог сделать в своей жизни, — это не выиграть кучу кубков, а дать волю чувствам. С той, что заставляет сердце бешено стучать.
Вроде предохранялись и беременность была маловероятна, но все же случилась, и теперь у нас есть общая дочь. Обещаю себе впредь всегда использовать защиту, пока Яна не попросит еще об одном ребенке. Если, конечно, попросит, потому что сейчас мы оба переживаем сильнейший
