На этом месте слезы начинают катиться еще сильнее, а горло сжимает болезненный спазм. Как, как я попала в такую ситуацию?
Рита продолжает движение ко мне, в полной уверенности, что меня никто не спасет. Я и сама уже в это верю, так что спасаться нужно самой.
Я пару раз кратко вдыхаю и пытаюсь собраться, сжать кулаки, как-то сгруппироваться, чтобы дать отпор.
Да, их двое, но от этого зависит моя жизнь.
И тут вдруг происходит что-то совершенно невероятное. Лёша резко бросается к Рите и замахивается. Секунда, и вот она уже лежит на земле, а возле нее валяется электрошокер.
Я непонимающе смотрю на Лёшу, он останавливается и примирительно выставляет руки перед собой, показывая, что не будет приближаться.
- Все нормально, Алиса. Я уже вызвал полицию, у меня там знакомые, скоро приедут. И запись есть. Нельзя ее оставлять на свободе, у нее совсем шарики за ролики закатились.
- Так ты не был с ней заодно? – спрашиваю я, отказываясь соображать.
- Алиса, я не сумасшедший. Да, я был очень зол и портил тебе жизнь. Хватил лишку, признаю и извиняюсь. Она пришла ко мне, просила помощи, рассказала о своем плане. Я все понимаю, ну любовь, ну бабские хитрости, но запереть человека в подвале… Я понял, что она не успокоится и поднял свои связи.
Я молча смотрю на Лёшу, обдумывая, верить ему или нет. Хотел бы засунуть в погреб, зачем бы ему вырубать Риту, да? Немного расслабляюсь, когда слышу полицейскую сирену и перевожу взгляд на Лёшу, который так и не подошел ко мне больше ни на шаг. Дистанция – это отлично.
- Я задолжал тебе, Алиса, - говорит он.
И я, в белом платье, с размаху плюхаюсь прямо на землю. Плевать. Будет еще платье когда-нибудь.
На деревянной стене за спиной отражаются блики от полицейских мигалок, а чуть вдалеке я вижу машину со знакомыми золотыми дисками. Дима меня нашел.
. . .
Вечером мы сидим на диване в обнимку. Весь день ушел на визит в отделение полиции, написание заявления и множество всяких бюрократических процедур. Но одно меня радует, Риту задержали, и домой ее, видимо, так просто не отпустят. Лёша уже дал показания, приложил запись с камер и, пожелав нам удачи, уехал домой.
И вот мы тоже дома, я честно пытаюсь отойти от всех этих странных событий, но выходит плохо.
- О чем ты думаешь? – выдыхает мне в макушку Дима.
- Пытаюсь переварить всё, что произошло, - отвечаю я, прижимаясь к нему крепче. Мне очень не хватает тепла, никак не согреются ноги и руки, так что я все ближе двигаюсь к нему.
Сейчас у меня чувство, что всё, наконец, закончилось. Чувство тревоги, никак не отпускавшее меня последние недели, наконец, угомонилось, улеглось в груди, и оставило после себя долгожданное облегчение.
- Тебе не кажется, что это всё было каким-то шоу? Я пытаюсь уложить все в голове, но… Это же напоминает чей-то трэшовый сценарий на кабельном, когда надо подогреть аудиторию.
- Мне кажется, такое не придумаешь. В жизни бывают ситуации и похлеще. Мою мать в девяностые сутки в подвале допрашивали. Потом выпустили и она продолжила жить обычной жизнью. Тоже сюр, казалось бы. Тема для криминального детектива или книжки какой.
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Вот это история, а я тут на свою судьбу жалуюсь. Хорошо, мы живем не в девяностые, там бы я точно отхватила приключений на пятую точку.
- Ты что замолчала? Думаешь, как круто, что мы в девяностые живем? – улыбается Дима и я смеюсь в ответ. Ну да, иногда парочки учатся читать мысли друг друга, но скорее всего, всё это очень ярко написано у меня на лице.
- Что дальше будем делать? – спрашиваю я Диму, устраиваясь еще удобнее в его теплых объятиях. Я уже почти сижу на нем, но все еще пытаюсь придвинуться ближе, отвоевать лишний миллиметр у дивана.
- Просто жить, что же еще. Купим тебе платье, поженимся, детей заведем. Мне резко захотелось тихой семейной жизни, - он обнимает меня еще крепче, но я только за. И на тему тихой семейной жизни тоже.
- Отлична я идея. Мне кажется, я после всего этого точно не побоюсь надеть новое платье.
И я оказываюсь права.
Новое платье мы покупаем буквально через пару дней, вместе, наплевав на все возможные глупые стереотипы. Я перемеряю двадцать штук, прежде чем найти свое, но Анька, почему-то, плачет на каждом третьем.
В ЗАГС нам удается попасть через две недели, и туда мы едем с Димой, Аней и Женей, нашими свидетелями. Никто больше не рискует отпустить меня одну.
На этот раз к счастливому будущему я еду в компании друзей.
Мы сидим небольшим кругом в ресторане у воды, как я и хотела, а вокруг горят мелкие лампочки, освещая наши счастливые лица. ЗАГС и «добрый союз двух любящих сердец» позади, теперь мы расслаблено сидим за столом, вспоминая нашу первую встречу в школе, а потом и десять лет спустя. Я сняла туфли и сижу босая, положив свои ноги на Диму.
- Окольцевала я тебя, Фёдоров. Десять лет мне на это понадобилось, надо же, теряю хватку, - смеюсь я.
- Ты меня еще десять лет назад окольцевала, просто кольцо надеть забыла, - улыбается он в ответ.
И я вдруг понимаю, что десять лет назад мы были совсем другими. Кто его знает, скорее всего, ничего бы не вышло, потому что тогда мы еще не выросли друг для друга, не доросли.
А сейчас мы две половинки одного целого, если верить в эту теорию.
Я улыбаюсь и прикрываю глаза на секунду, чтобы в полной мере осознать, что безгранично счастлива. Здесь и сейчас. А что нас ждет потом – кто его знает?
Вот и посмотрим. Вместе.
Эпилог
- Это награждение вообще некстати! Я не могу ни в одно платье влезть, а все что для мамочек производят – просто ужас, одни розовые оборки. Дима, я – дирижабль! Дирижабль со сладкой ватой!
Я непрерывно ною и пытаюсь поправить на себе обилие торчащих оборок, но никак. Магазины для беременных мне совсем не нравятся, иначе, почему уже в третьем я вижу только милоту и платья цвета сахарных пони?
Дима мужественно ходит со мной, Аней и Женей по торговому центру уже несколько часов. Беременность дается мне довольно легко, но иногда просыпаются странные желания и эмоции. Арбуз посреди ночи, «что такое драгонфрут» в пять утра и поиск быстрой круглосуточной доставки в шесть, «пойдем гулять» в полночь под дождем и разные другие хотелки. Вот, например, сегодня мне было нужно именно тройное сопровождение в поход за платьем, и ребята пошли со мной. Три магазина, сто тысяч мотков нервов на каждого и пока никакого итога, но на их лицах нет осуждения или раздражение. Надо, значит надо. Наверное, это и называется дружбой.
Кручусь вокруг зеркала и понимаю, что даже не полностью вижу себя в нем, особенно если поворачиваюсь боком. До седьмого месяца я была кругленькая и аккуратная, скакала, словно мячик и была совершенно неутомима. А восьмой месяц застал меня ленивым морским котиком, круглым, как планета Земля.
Наконец, Аня прибегает с радостной новостью, что в этом леденцовом царстве нашлось строгое платье и просовывает в примерочную вешалку.
