- Ты уверена? Готова проспорить тебе желание. Любое в пределах разумного, что сын просто скопирует отца, и будет у тебя два коршуна в охране. Маленький и большой, - выдала я ей фразочку, после которой раздался ее громкий крик.
- Миша! Не смей приближаться к сыну. Мне не нужен второй тиран в доме! – всполошив мужа так, что за пределами видимости камеры что-то упало, Летта попрощалась со мной, потому что Мишка пришел выяснять отношения.
И это было не все. Вчера мы с женщинами пекли пироги, делали торт, который неуклюже украсила кремом Алика, болтали с сестрой Дамира. С Анной Викторовной вообще было легко «спеться», как сказал мухомор, который хоть и не принял меня, но все же стал терпимее.
Не знаю, что перевернулось в его сознании, но больше он не задевал меня. Хотя, скорее всего его поведение связано с судьбой дочери. Отцы семей смотрели друг на друга волком, а Старшая Байсарова игнорировала наше общество днем. Что ж, надеюсь, что Самиру Рустамовичу удастся договорится с родственниками, чтобы молодые пожили отдельно.
Завтра третий день. Дамир должен вернуться. Хочется верить в это, потому что он не звонил, лишь один раз написал сообщение: «Скучаю». Пыталась выпытать хоть что-то у охранника, но он не раскололся.
- Мне не положено распространяться. Простите госпожа и не волнуйтесь, с господином все хорошо.
Ух как я злилась, когда услышала такой ответ. Просто невозможные мужчины. Один молчит. Второму не положено. А маленькой мне что делать? Я очень волнуюсь за него. Сердце не на месте. Кажется, что-то кто-то просто обязан войти в дверь и сказать, что что-то случилось.
Смотрю на задний двор, где прогуливаются Хасановы старшие о чем-то разговаривая, и вздрагиваю, когда в дверь стучат. В голове пролетает тысяча мыслей, прежде чем в проеме появляется голова Амы.
- Прости, можно к тебе? Хотела поболтать, если не против, - она застывает в нерешительности.
- Конечно, - киваю ей на диванчик в углу комнаты, и ее лицо озаряет улыбка. – У тебя все хорошо?
Понимаю, что нет, ведь Батуру только сегодня стало легче и завтра утром ей разрешили его навестить, но спросить должна. И не из банальной вежливости. Хочу, чтобы она воспринимала меня как друга, а не просто как ту, кого выбрал брат.
- Милана, я. Мне не удобно. Но может… - запинается, не зная, как начать разговор.
Накрываю ее ладошки своими, и стараюсь поделиться теплом, что есть во мне.
- Ама, если это на счет вас с Батуром, то я не знаю, чем вам помочь, - честно говорю ей, от чего ее плечики опускаются. – Вы семья, в которой свои традиции и устои. Плюс живете с его семьей. Я не знаю его, но я успела немного узнать тебя. Если у твоего отца получится убедить сторону мужа, отселить вас, все изменится.
- Но он, он хороший, только…
- Гуляка, - заканчиваю за нее, на что девушка кивает. – Амочка, это не приговор. Ты слишком легко ему досталась, он не завоевал тебя. Тебя ему преподнесли на блюдечке с каемочкой. Вот только все изменилось. Мяч на твоей стороны. Мои слова покажутся тебе дикостью, но я бы осталась в доме родителей, когда Дамир даст отмашку разъезжаться.
- Не понимаю тебя, - смотрит на меня огромными глазами, чем смешит, но я держусь, чтобы не засмеяться.
- Самир Рустамович любит тебя. Ты его принцесса, а муж твой провинился. Так пусть теперь исправится. Пусть докажет, что достоин забрать свою семью домой. Причем в свой дом. Не к родителям. Дай ему стать мужчиной. Дай ем все потерять. Когда мужчину лишают важного, он меняется.
- Я не уверена, что мы для него важное, - по щеке девушки течет слезинка, которую она спешит стереть.
- Важное, Ама. Я видела ваши снимки. Он как минимум любит дочь, просто не чувствует ответственности. Ой, - вздрагиваю, потому что телефон начинает звонить. – Прости, я отвечу.
Она кивает, а я спешу к прикроватной тумбе, надеясь, что это Дамир. Но это не он. На экране светится «Сестра».
Глава 28
Милана
Смотрю на дисплей и не знаю, что делать. С одной стороны, мне бы сбросить вызов, забыть семью, как страшный сон, ведь они столько боли мне причинили, прогнали из дома. А с другой, я помню слова мужа, угрожавшего послать ее на аборт. Вдруг он и в правду это сделал и сейчас Карине нужна моя помощь? Или с родителями беда?
Малодушие просит сбросить, совесть требует ответить. И что послушать? Нет, я должна сбросить вызов. Они вычеркнули меня из своей жизни. Все. На этом надо ставить точку. Это как с пластырем. Надо рвать резко и быстро, иначе будет больнее, отрывая по не многу. Но как же это сложно.
Или это только во мне проблема. Так хочется верить, что они изменились, поняли, что перегнули палку. Они ведь моя семья. Я так хотела бы водить ребенка к бабушке с дедушкой, оставлять его у них. А в итоге у моей крошки будут только одни дедушка с бабушкой.
Нет, все, пора прекращать травить себе душу. Только заношу палец, над красной кнопкой, как вызов обрывается.
Шумно выдыхаю от облегчения и кладу телефон на столик перед диваном, вернувшись к удивленной Аме.
- Кто звонил? Ты побледнела, - участливо спрашивает, а я не знаю, стоит ли вывалить на девушку своих проблемы.
У нее своих предостаточно. А тут еще и мое выслушивай. Но с другой стороны, доверие – двустороння игра. Она не боится обсуждать свои проблемы со мной, принимает советы. Так почему мне хотя бы не поделиться с ней переживаниями. Так, поверхностно, но это уже большой шаг.
- Сестра. У нас все сложно, Ама. Не как у вас с Дамиром, - поджимаю ноги под себя, устраиваясь на кресле. – И история не на пять минут. Я из-за ее связи с моим мужем потеряла ребенка.
- Ах, - прижимает ладошки к груди, и ее губки начинают подрагивать. – Милана, но как же… Как ты пережила? Это ведь.
- Больно, - заканчиваю за нее, потому что не хочу жалости, иначе заплачу. Лучше сама расскажу, пока все можно контролировать. – Я домой раньше времени приехала. Хотела сюрприз мужу сделать, ведь узнала о долгожданной беременности в тот день, а сюрприз ждал меня.
И начала свой рассказ, поглядывая на телефон, который больше не подавал признаков жизни. Не знаю сколько времени рассказывала сестре Дамира свою историю, но явно немало времени прошло, потому что за дверью были слышны недовольные бурчания старшего Хасанова, что все полуночничают в его доме и нет никакого покоя.
Ама не перебивала меня. С жадностью запоминала все, что я ей рассказывала, а рассказала я почти все. Слова сами вышли из меня, снимая груз с души. Не знаю почему так произошло, но я словно окончательно выговорилась.
- И ты еще думала брать ли от нее трубку? – со слезами на глазах, спрашивает Ама, и я понимаю, что действительно, со стороны сомнение кажется глупым.
- Она моя сестра, несмотря ни на что. Между нами было и хорошее, правда мало. Да и понимаю я, что глупо все это. Но так трудно просто вычеркнуть. Знаешь, как хочется их любви? Чтобы просто обняли, сказали, что сожалеют, и чтобы как у вас, несмотря ни на что, родитель за ребенка порвет других. А своих детей любит на равных.
- Они не заслужили твоей любви, - сердито буркает девушка, и умом я с ней согласна, но сердцем нет.
- Но ты тоже хочешь любви мужа и его семьи. Так они тебе не кровные родственники. Все сложно, Ам. Никто не знает, что здесь правильно, а что нет. Но если бы кто-то сказал, как правильно поступить со сто процентной гарантией, я бы последовала его совету. А пока во мне только сомнения. Прости если мои слова тебя обидели, - прошу прощения в конце, потому что я вижу, как она начинает грустить.
- Тебе не за что извиняться. Мне просто грустно, что в твоей жизни было столько ужасных людей. Папа полюбит тебя, примет. Ты хорошая, и он это знает. Просто он всегда так дуется, когда планы идут наперекосяк. Вот увидишь, он еще извиниться. Кошмар, как же хочется спрятать тебя от родни, - она садится на подлокотник и крепко обнимает меня.
На душе сразу так тепло становится. Вот чего мне не хватало. Человеческого тепла. Открытого, искреннего, без тени фальши. Обнимаю ее в ответ, и чувствую, как сердечко в груди замедляет взволнованный бег. Возможно в этих людях я найду дом и утешение. Я хочу этого.
