из документов и стал зачитывать вслух:
— Свидетельство о рождении. Ребенок: Минин Роман Матвеевич. — Эти слова буквально пригвоздили меня к полу. — А он бесстрастно продолжал: — Мать Данилова Арина Степановна. Отец — Минин Матвей Павлович.
Боясь уронить ребенка, я опустилась в кресло. Стало трудно дышать.
— Этого не может быть! — пронеслось молнией. — Это просто невероятно. Как? Почему? Они что оба погибли?!
Вопросы сыпались один за другим. Я уже не слышала слов Туманова. И только безотчетно крепче прижимала малыша к себе малыша. Он заплакал.
— Уйми его! Тут вот письмо. Лично тебе.
Антон посмотрел на меня. В глазах мелькнуло что-то зловещее. А, может, мне просто показалось.
— На-на! Читай! — Он сунул мне листок, исписанный аккуратным ровным почерком. Я узнала почерк Арины. При всей ее взбалмошности и безалаберности, у нее был каллиграфический почерк, за что ее всегда хвалили учителя в начальных классах.
Но буквы поплыли перед глазами. Матвей вынужден был подхватить меня и малыша.
— Ксения, очнись! — он слегка похлопывал меня по щеке. А ребенок, которого он усадил на пол, заходился громким плачем.
— Мальчик… Это… мой племянник. Сын сестры… Арины.
— Ну да. И Матвея. Насколько я помню из твоих рассказов, того самого, который бросил тебя и женился на твоей сестре.
— Антон, дай мне ребенка, — еле слышно произнесла я.
— И что ты собираешься с ним делать? — в голосе возмущение.
— Не знаю. Но его надо накормить. Наверное, переодеть.
— Ты с ума сошла! Тебе подкинули ребенка люди, которые предали тебя. А ты собираешься возиться с ним! Надо немедленно сообщить об этом в полицию!
— Но с ними, наверное, что-то случилось…
— Да ни фига с ними не случилось! Вот отказ твоей сестрички от сына. И доверенность на усыновление или оформление опеки. Ты хоть понимаешь, что они подбросили тебе ребенка, а сами…
— Антон, отвези нас домой. Прошу тебя.
— Ты блаженная! — заорал он. Малыш, умолкнувший на мгновение, заплакал пуще прежнего.
— Не пугай ребенка, — тихо, но настойчиво произнесла я. — Или ты помогаешь нам, или я вызову такси.
— А я тебе говорю, что надо в полицию! Немедленно! Иначе…
— Иначе, — перебила я его — будет потом. А сейчас пора подумать о ребенке.
Не знаю, откуда у меня появилась настойчивость и уверенность в том, что я поступаю правильно.
— Надо внимательно ознакомиться со всеми документами. И только после этого сделать выводы. Ты с нами? — Я с трудом поднялась с кресла и шаткой походкой подошла к малышу, который уже охрип от плача.
— Все, все, мой маленький. Успокойся. Сейчас поедем домой. Все будет хорошо.
Глядя на меня покрасневшими от слез глазками, он улыбнулся мне. Эта улыбка придала мне силы. Взяв его на руки, я повторила свой вопрос Туманову:
— Так ты с нами?
— Ты ненормальная, — устало ответил он. Но, видя мою непреклонность и решительность, сгреб в кучу все бумаги.
— Сможешь донести его до машины или я сначала отнесу сумку, а потом вернусь за вами?
— Смогу, — улыбаясь ответила я. — Спасибо тебе. Ты опять спасаешь меня. И не только меня.
Малыш устал. Спит. Теплая волна окатила меня, когда он во сне ручонкой ухватился за мою руку, словно хотел убедиться, что он под надежной защитой. Правда, какая из меня защитница. Сама беспомощная. С благодарностью смотрю на Антона. Вот он — защитник и опора.
Туманов поглядывает в зеркало, останавливая взгляд то на мне, то на ребенке. Недоволен. Вышло не так, как он настаивал.
Я мысленно спорю с его предложением:
— В полицию! Это что же своего родного племянника сразу в отделение отвезу? Да ни за что. Раз его родители решили доверить малыша мне, значит, надеялись, что я его не брошу. Значит, у них там что-то произошло. Вот доедем домой, я дочитаю письмо от Арины. Тогда и станет ясно, что там стряслось. И что делать дальше.
Дома осторожно укладываю спящего малыша на диван. Пока он не проснулся, надо решить, чем его можно накормить. Сумка огроменная, может, в ней что-нибудь имеется. Смесь какая-нибудь или кашка.
Туманов, все еще недовольный, притащил сумку, выложил на стол тот самый пакет. И сел в кресло. Наблюдает, что я буду со всем этим делать.
— Антоша, — он встрепенулся. Я впервые назвала его ласково. Ну, не то чтобы ласково, а как-то по-домашнему. — Просмотри пока все бумаги, а я займусь сумкой. Посмотрю, что там есть для ребенка.
— Я-то просмотрю. А ты точно не найдешь самого главного.
Удивленно смотрю на него. Что он имеет ввиду.
— Там нет детской кроватки, — говорит с насмешкой. — Где он спать-то будет? Ты хоть об этом подумала?
— Антон, это можно просто устроить. Давай сдвинем два кресла. Они с мягкими подлокотниками. Получится нормальная кроватка. А? Хорошо я придумала?
Надеюсь, что Антон похвалит меня. Но он молча принимается сдвигать кресла. И чего он дуется?
Я раскрываю сумку. Там полно вещичек. И все они такие крохотные, забавные, милые. С удовольствием перебираю их. Но сейчас на это нет времени. Надо отыскать хоть что-нибудь из питания.
Наконец, в отдельном кульке, заботливо уложенном сбоку, нахожу искомое. Тут и пакетики с кашей, и соки, и бутылочки, — одним словом, все, что может понадобиться на первое время. Вздыхаю с облегчением и отправляюсь на кухню.
Антон следует за мной.
— Ксюша, неужели ты всерьез решила взвалить на себя заботу об их ребенке?
— А что ты предлагаешь? Сдать его в приют? Антон, давай не будем об этом! Первое, что я хочу сделать, — накормить ребенка, переодеть и нормально уложить спать. Он устал в дороге и, наверняка, проголодался.
— Но у тебя могут возникнуть проблемы с законом. Откуда ребенок, почему оказался у тебя, почему сразу не сообщила в полицию. Тем более, что у тебя самой до сих пор нет официально оформленной прописки. И, кстати, хочу тебе напомнить, ты еще проходишь по базе данных, как без вести пропавшая. Ты хоть это понимаешь?
— Вот и будет повод объявить, что вот она я. Нашлась пропажа. Мне теперь прятаться не от кого. Арина с Матвеем все равно вычислили меня. Следовательно, никакая я не пропавшая. Просто не давала о себе знать родственникам. И если придется что-то доказывать, то могу привести в качестве аргумента наши разговоры с Ариной по телефону.
Туманов смотрит на меня с удивлением. Даже усмехнулся.
— Ну ты даешь! Не ожидал от тебя, что ты все так быстренько придумаешь.
— Я много думала об этом. Надоело находиться в подвешенном состоянии. Удерживало только то, что Арина
