– Олег, ты что?
Но брат пристально смотрит на Матвея Андреевича.
– Говорите, здесь все свои. Все заинтересованные в этой комнате.
– Да, сегодня у нас с Еленой зашел разговор об этом, и она упомянула, что слышала название этой фирмы от Линды.
– Как интересно… – тянет Крамер. – Учитывая, особенности нашего брачного контракта, даже не представляю, где бы Елена могла слышать Линду. Но еще интереснее, что вот меня вы ни о чем не спросили, а я как раз с «Эдельвейс» сталкивался.
– И где же? – сверлит Тимура взглядом Егор.
– Совсем недавно смотрел отчет деятельности благотворительного фонда Раевский, куда наша компания делает взносы. Я еще подумал, нехреновый такой транш, кто-то бабки отмывает.
Тишина.
Это Матвей Андреевич не знает о моих сложноподчиненных отношений с Еленой, а братья и Крамер в курсе.
– Если это все, то мы с женой, пожалуй, пойдем. Вы сначала у себя разберитесь, а потом, если вопросы останутся, то можно будет и поговорить.
В давящей атмосфере я складываю свои вещи обратно в сумку, но уже кое-как. Дождавшись, пока я закончу, Тимур берет меня за руку и выводит из кабинета. Он кивает подскакивающему из-за своего стола Диме и, на минуту остановившись напротив Елены, которая сидела на диванчике в приемной и, видимо, ждала моей крови, говорит ей:
– Это было очень зря.
Мы молча покидаем офис.
В лифте до меня наконец начинает полностью доходить весь кошмар ситуации. Слезы текут, не останавливаясь. На парковке я направляюсь к своей Молли, но Крамер меня удерживает:
– Куда ты собралась в таком состоянии? За руль? С ума сошла? На моей поедем.
Здравое решение. Я послушно забираюсь в салон, когда Тимур распахивает для меня дверцу.
– Долго тебя мурыжили Раевские?
– Нет, и они до твоего появления, считали, что это какая-то ошибка… – всхлипывая отвечаю я.
– И на том спасибо, – цедит Тимур. – Почему ты мне не позвонила?
– А должна была?
– У тебя есть муж. С такими вопросами разбирается мужчина.
– Я не сразу сообразила…
– Хорошо, что ты это своего Диму не уволила, он соображает быстрее тебя, – ворчит Крамер.
Дальнейший путь проходит в молчании.
Дома я поднимаюсь к себе в спальню и, сбросив туфли, сворачиваюсь в клубок на постели.
Тимур заглядывает ко мне:
– Чего-нибудь хочешь?
– Полежи со мной, как ты ночью делаешь, – прошу я.
Помолчав и не спросив ни о чем, муж укладывается ко мне. Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Обними.
Тимур крепко прижимает меня к себе, а я обхватываю его за шею.
Сколько мы так лежим, я не знаю, но никто из нас не шевелится.
– Я в женскую консультацию опоздала, – шепотом говорю я, когда мне кажется, что Тимур уснул. – Я беременна.
Крамер тут же распахивает глаза. Желваки на его скулах играют. Он стискивает меня еще сильнее.
– Это мой ребенок, – говорит он утвердительно.
Парализованная его взглядом, я даже не могу кивнуть.
– Да, – шепчу я. – Мне страшно.
– А мне нет. Теперь ты от меня никуда не денешься. И может быть, однажды ты меня полюбишь.
– Идиот, – все еще шепотом говорю я, потому что боюсь спугнуть момент. – Где твое непробиваемое самомнение? Я и так тебя люблю.
Вместо ответного признания, Крамер меня целует, а дальше все становится совсем неважно. Кто и с кого начал первым снимать одежду, не имеет значения.
Нежными поцелуями покрывая моё лицо, Тимур словно признаётся мне в любви. Спускаясь всё ниже, он ласкает горло и ключицы, будто показывая, как я ему дорога. Обводит языком напряжённые вершинки и ладонями накрывает истосковавшуюся грудь, целует живот. Его горячее дыхание пробирается мне под кожу и согревает меня изнутри, распаляя тот жар, который рвётся ему навстречу.
Медленно и томительно Тимур поглаживает меня между ног, и я с готовностью раскрываю бёдра. Муж опускается между ними к влажной сердцевине. Раздвигая пальцами половые губы, он языком проходится по всей промежности и целует меня там так сладко и страстно, посасывая клитор, забираясь пальцем в мокрую дырочку, поглаживая и дразня мою пещерку.
Мучительные, сводящие с ума ласки, заставляющие меня выгибаться, вцепляться в волосы на его макушке, стонать, подталкивая бедра.
Я так соскучилась.
Так изголодалась по нему.
Я хочу его всего и сразу. На всё длину, чтобы он заполнил меня и выплеснул всю страсть, но Тимур пытает меня, заставляя хрипло умолять сжалиться надо мной.
Дождавшись моей полной потери контроля, он приставляет головку к чувствительным складочкам. То надавливает, то отступает, продолжая меня дразнить. Я сжимаю его плечи, оставляя следы от ногтей, но муж неумолим.
Лишь насладившись агонией страсти на моем лице, он проталкивает головку и замирает, упиваясь тем, как трепещет мое естество, сжимаясь вокруг его толстого горячего члена.
– Я люблю тебя, Линда, – с этими словами он погружается в меня, выталкивая из сознания всю боль, все обиды.
Ничего не остается, кроме стука сердец, кроме древнего, как сама жизнь танца наших тел.
Эпилог
– Папашу пускать? – задавливая улыбку, нарочито ворчливо спрашивает медсестра.
На самом деле, она милая, просто вся клиника по-тихому ржет над Тимуром.
Рожала я сама.
Так получилось.
Врачи облажались со сроками. Один говорил, что пятнадцатого, другой – двадцатого. Кесарево назначили на десятое.
Восьмого у меня начались схватки.
Тимур, который неделю приходил в себя после того, как узнал про кесарево, совсем растерялся, побледнел и на нервах зачем-то начал названивать Егору. Его Лизка тоже ожидает прибавление.
Если бы мне было до того, я бы над Крамером посмеялась. Потому что рядом со мной Ти-рекс крепился и вел себя как взрослый, но стоило мне убрести куда-то между схватками, как он впадал в панику.
Уже потом медсестра мне рассказала, что, когда меня увезли на каталке, муж упал в обморок.
Егор, который сдуру решил приехать и поддержать то ли меня, то ли Тимура, белый как мел уговаривал абсолютно спокойную жену не рожать. На что она ехидно интересовалась, куда ей девать ребёнка и чем он думал, когда его делал.
Рожать в частные клиники совсем не то, что в городской. Спецы у нас и там шикарные, но уровень комфорта совсем другой. Как говорится, любой каприз за ваши деньги: и персональная палата для мамочки, и гостевые комнаты для мужей, и меню, как в ресторане, и даже партнерские роды можно.
Крамер заглядывает к нам с лялькой.
Это отдельная история.
Тимур с самого начала хотел дочь, объясняя это тем, что все мальчишки – засранцы. УЗИ показывало, что всё-таки будет сын. А родила я девочку.
Когда Крамера разбудили и поздравили с рождением дочери, он долго требовал, чтобы ему отдали обещанного сына. В общем, развлек врачей мой муж знатно.
На радостях отцовства, пока я очухивалась, Тимур организовал дочери имя.
Зане.
Мне было и приятно, и смешно. Зане Крамер – звучит как рассекаемый мечом воздух. Очень грозно для такой малявки.
– Как вы? – Тиранозавр осторожно заглядывает в сопящий кулек.
– Мы поели, – радую я папочку. – Возьмёшь на ручки?
– Я её раздавлю, – он в ужасе смотрит на дочь.
Закатываю глаза, мы это уже несколько раз проходили.
– Не раздавишь, ты же уже пробовал. Бери. Надо привыкать.
– Такая маленькая, – завороженно шепчет Крамер, принимая Зане.
– Глазом моргнуть не успеешь, краситься начнет, – хмыкаю я.
Тимур хмурится:
– Зачем?
– Мальчиков привлекать.
– Никаких мальчиков! Зачем нам мальчики? Да, Зане? – сюсюкает Крамер. – У нас папа есть.
Гусары, не ржать! Это я себя уговариваю, потому что активно смеяться мне пока больновато.
– Передавай привет Данилу, я получила от него букет.
– Ну хоть у кого-то мозги есть! Нормальный человек. Прислал букет, а сам не стал беспокоить. Чего не скажешь об остальных, – сердится Тимур. – У тебя сегодня много гостей. Сказал же, что завтра выписываемся. Можно было дома увидеться. Нет. Все притащились.
