Присаживаюсь на стул, чувствуя себя какой-то выжатой. Смотрю в окно. Уже давно стемнело. Складывается впечатление, что на дворе глубокая ночь. День тянулся очень долго.
— Уже пожалела? — Эмиль ставит на стол бутылку красного вина и два бокала.
— Есть такое. С одной стороны, совесть уже начинает мучить, с другой... Она же спасти своего малыша хочет, Эмиль.
Бестужев не комментирует мои слова. Заглядывает в глаза и, усмехнувшись, наливает в бокалы напиток, один протягивает мне. В его глазах цвета моря пробегает что-то мне непонятное. То ли страх, то ли еще что...
— Все равно не одобряю ваш поступок.
Выпив залпом, он откидывается на спинку стула. Сидит в расслабленной позе и рассматривает потолок. Мне даже интересно, что он такого притягательного нашел, что не может отвести взгляда, да только я там ничего не замечаю, кроме лампочек.
Качаю головой и мысленно прокручиваю в голове, где я могла оставить свой телефон. Нужно позвонить тете Марине и спросить, где они. Но мозги не анализируют, разум затуманенный. Или это всего лишь усталость сегодняшнего дня, который длился будто вечность.
— Она одумается, — подытоживаю, поднося бокал к губам. Но меня хватает на пару глотков, а дальше... К горлу подкатывает тошнота. Этот запах... Вино пахнет как-то иначе. Невкусно.
— Как бы поздно не стало, — Эмиль встает с места и берет меня за руку. Тянет за собой. — Дико устал. Хочу спать.
— Я к дочери зайду, а потом вернусь к тебе. Окей?
— Может, мне все-таки с ней поговорить?
— Нет, конечно. Я сама. Не волнуйся, она девочка умненькая. Все поймет.
Я захожу в комнату дочери. Она сидит в кресле, крепко сжимая руками учебник. Поднимает на меня грустный взгляд.
Дверь я не закрыла, потому что уверена: Эмиль все еще там, и ему интересно, что скажет дочь. А она, конечно же, поймет и примет. Папе нужно ехать. Это же ненадолго.
— Эми, иди ко мне, малыш, — сажусь на край кровати и хлопаю по месту рядом с собой. Дочка послушно присаживается и сразу же кладет голову на мое плечо. — Ты почему такая грустная? М?
— Я очень хотела, чтобы в этот раз папа был рядом.
— Папа теперь всегда будет рядом, родная, — уверенно заявляю я, гладя ребенка по волосам. — Всегда. Но не в этот раз, увы. К сожалению, у него давно была запланирована командировка. И поверь, если бы она не была так важна, то папа несомненно остался бы.
— Мамуль, я хочу, чтобы мы были вместе всегда. Но папа постоянно появляется ночью. Я его редко вижу.
— Малыш... — вздыхаю, не находя слов, чтобы ответить.
— Мам, ну не надо его защищать. Я просто вижу фотографии, которыми делятся одноклассники в Ватсапп. Они постоянно куда-то едут со своими родителями. Так завидую им, когда вижу, как они обнимают своего отца. Как они вместе катаются на каруселях. Как плавают вместе... Ну не знаю, мам. Это очень неприятное чувство — иметь отца, но не видеть его столько, сколько хотелось бы.
Знала бы я, что Эмилия будет говорить такие слова, обязательно закрыла бы за собой дверь. Кто знает, что творится сейчас внутри Эмиля.
— Папа появился в нашей жизни недавно, родная. Ему нужно дать время. Потому что ему тоже непривычна эта ситуация. Он даже не знает, как найти к тебе правильный подход. Постоянно спрашивает, что ты любишь, а что нет. Интересуется, поверь мне. Задает мне такие вопросы... — оставляю поцелуй на макушке дочери. — У него сейчас проблемы на работе, малыш, — добавляю тихо. — Давай постараемся понять его? Пройдут эти сложные времена, и все у нас станет как у других.
— Обещаешь? — шмыгает носом Эми.
— Обещаю, — улыбнувшись, прижимаюсь губами ко лбу дочери. — А теперь ложись спать, милая. Завтра утром в школу, затем на танцы. Моя малышка должна занять одно из трех мест.
На лице Эмилии появляется намек на улыбку. Она мне кивает и встает.
— Ты тоже обещай, что завтра настроение у тебя будет очень крутое, — щелкаю ее по носу.
— Обещаю.
Выхожу из комнаты. Эмиля, к счастью, тут нет. Но я уверена, что самое главное и больное он успел услышать.
Он, кажется, в ванной. Потому что доносятся звуки льющейся воды. Он принимает душ, я же звоню тете Марине. Она утверждает, что с Диларой все в порядке. И что обязательно позвонят, как только устроятся на новом месте.
— Эмилия сильно обиделась на меня, — доносится хрипловато за спиной. Я вздрагиваю от неожиданности, потому что сильно задумалась, сидя на подоконнике.
— Она все поняла и приняла. Но попытайся уделять ей больше времени. После командировки, — добавляю. — Я дико устала и хочу спать, Эмиль. Как и ты. Но сначала в душ.
— Расскажи мне что-нибудь, — просит Бестужев, бросая полотенце на диван. — Как росла дочь. Где больше всего любит гулять. Мороженое... Она же любит мороженое? Ты говорила. Какое именно? Хочу знать о ней побольше.
Сглатываю ком в горле. Почему мне не нравится этот взгляд Эмиля? Почему он так смотрит? Будто он обязательно должен все знать сегодня, иначе потом не получится...
Кивнув, я иду в ванную и нахожусь там минут двадцать. Теплая вода расслабляет и меня начинает клонить в сон. Однако я умом понимаю, что поспать сегодня не удастся. Эмиль будет задавать свои вопросы, а я — отвечать. На него плохо подействовали слова Эмилии. Она действительно обиделась, хоть и всем видом дала мне понять, что все ей ясно и что она не злится на своего отца. Да только еще как злится. Просто пытается скрыть свои настоящие эмоции. Ведь ребенок на самом деле не до конца осознает, кем является ее отец. И что значит для него командировка.
Нахожу Эмиля лежащим в кровати. Он смотрит в одну точку, закинув руки за голову. Хмурый такой, расстроенный.
Высушиваю волосы. Бестужев терпеливо ждет меня. Пусть он и сказал, что хочет спать, однако сон не идет. Мысли забиты дочерью. А может, чем-то еще, о чем я вовсе не в курсе.
Расположившись рядом, кладу голову на грудь Эмиля и слышу, как ровно стучит его сердце. Он обнимает меня, прижимает к себе ближе. Поднимаю голову и встречаюсь с его взглядом. Там столько всего... Боль, даже разочарование. Грусть, некая тоска.
— Арин, знаешь... В этой жизни всего одна женщина сумела свести меня с ума. И это ты... — хрипло шепчет он, целуя меня в губы. Медленно так, наслаждаясь каждой секундой.
— Ты меня реально пугаешь, Эмиль. Будто прощаться собрался. Но перед этим доказать, что я для тебя что-то значу. К чему все эти разговоры? Ты можешь со мной быть откровенным?
— С каких пор тебя начинают пугать мои признания? Я же в любви признаюсь, Волчонок, — издает хриплый смешок и снова касается моих губ своими. — Это ты стала другой... Выбрось из головы бессмысленные подозрения.
