Уверен, что он был рад, что он не мой настоящий отец.
Я убил его.
Тяжело сглотнув, я сфокусировался на боли, чтобы не помнить прошлую ночь. Я не мог думать об изнасиловании Зел, и о монстре, которым я стал.
Громко застонав, я занял вертикальное положение и практически вывалился из машины.
Оскар схватил меня под руки, поднимая меня на ноги. На этот раз мне было плевать, что он касался меня — его пальцы удерживали жестко, не по-дружески. Я был готов к этому.
Вместо того чтобы помочь мне зайти в здание, он толкнул меня вперед, будто он не мог даже смотреть на меня.
— Отдохни. Я вызову врача.
Я споткнулся и нагнулся вперед. Мои уши закололо, когда он пробормотал:
— Господи, помилуй твою испорченную душу.
Показав ему один палец через плечо, я продолжил свое покачивающееся и шаркающее путешествие в свой дом.
Мое тело скрипело и жаловалось, но медленно вспоминало, как двигаться.
Мои размытые глаза вглядывались в горизонт. Тяжелый черный бархат заслонил все звезды и луну. Я прикинул, что время было около двух часов утра.
Дерьмо. Все, что я хотел делать — это крушить и спать. Но я не мог.
Солнце исчезнет через несколько часов.
Мне нужно подождать, чтобы мой единственный друг появился и защитил меня от ночных кошмаров.
Мое ожидание дневного света началось.
Я всегда гордилась собой, что была сильной, не принимала покорно жизненные неприятности, но все изменилось, когда мне сказали, что Кларе осталось жить только несколько месяцев.
Иллюзия того, что я был властна над своей судьбой, была ложью. Самой большой ложью.
Ее иммунная система была врагом, и я страстно ненавидела жизнь за это. Я потеряла веру в человечность, в справедливость, в себя.
Я позволила слабости поставить меня в ситуацию, когда брутальный мужчина воспользовался мной.
Но своей жестокостью он заставил меня вспомнить.
Он напомнил мне о моем прошлом, моем характере, моем мужестве.
Он вернул мне твердость характера, и я больше не отпущу ее.
Я покажу ему, почему я окрестила себя Хантер. (прим. пер. — Hunter с англ. Охотник)
Охота начнется, чтобы заставить его заплатить.
— Зелли, это ты? — Клу просунула голову через дверь спальни, черные волосы были в беспорядке после сна.
Вздохнув, я тихо закрыла переднюю дверь позади себя.
— Да, я вернулась.
Я не ожидала, что Оскар — самоуверенный идиот, работающий с Фоксом, отвезет меня домой. Когда он тайком провел меня через полупустой этаж для боев, перед заходом солнца, я беспокоилась, что он перекинет меня через плечо и вернет назад Фоксу.
Вместо этого он улыбнулся и извинился за то, что прошлой ночью был таким придурком, и предложил отвезти меня, куда бы я ни захотела. По пути назад он почти ничего не говорил, и мы погрузились в тишину, что сгладила враждебность между нами.
Дорога от восточного пригорода до центрального заняла больше времени, чем я думала, и отсутствие сна сморило меня. Все что я хотела — это свернуться в знакомой кровати и забыть.
Обо всем.
Клу посмотрела на дверь напротив и убедилась, что она крепко закрыта от любопытных ушей моей дочери.
Шаркая вперед в своих розовых тапочках с единорогом и соответствующей футболке, она выглядела лет на четырнадцать.
— Я думала, что ты сказала, что будешь отсутствовать некоторое время? — она приложила руку ко рту, когда зевнула. — Что случилось?
Квартира пахла орегано и базиликом от того, что Клу готовила на ужин. Диван из секонд-хенда был накрыт тканью с ромашковым принтом, и наш журнальный столик был совершенно из другого мира, по сравнению с черным лоском особняка Фокса.
Это место было похоже на радугу, благодаря ярким рисункам Клары, прикрепленным к стенам, и множеству безделушек. В особняке Фокса не было ничего ужасного, за исключением того, что вокруг царила полутьма. Неудивительно, что он был таким потерянным и одиноким. Он жил в никогда не прекращающейся тьме.
Мои руки вцепились в платье Клу, ненавидя, что мой разум продолжал возвращаться к нему. Я раздумывала о том, чтобы никогда не возвращаться, но он заслуживал кусочек своего собственного исцеления, и я все еще хотела деньги, которые он обещал.
Каждый раз, когда я двигалась, пульсирующая боль моего лона напоминала мне, что я была ужасно глупой, когда думала, что он будет нежным. Я позволила похоти затуманить мой здравый смысл.
Прошлая ночь была ошибкой. Я позволила уничтожить себя, играя на моих потребностях. Сегодня он не будет оказывать на меня никакого воздействия, так как с этого времени — это чистый бизнес. Я спрячу свои желания и забуду обо всем, кроме как зачеркивать дни на календаре. Считать часы до того момента, когда я больше никогда снова его не увижу.
— Что на тебе надето? — Клу подошла, осматривая черные брюки и футболку. Я залезла в шкаф Фокса. Я не хотела ехать домой, выглядя, как проститутка или разгуливать на утро после бурной ночи во вчерашней несвежей одежде. Не то чтобы они сидели на мне хорошо — брюки были слишком свободными, а футболка слишком длинной.
Клу скрестила руки, подняв брови.
— Так... ты собираешься рассказать мне, что случилось? Объяснить, почему я должна была рассказать Кларе, что ее мамы не будет дома?
Мое сердце сжалось от мысли, как, должно быть, прошел тот разговор.
— Изменение в планах. — Я спрятала свое напряжение за улыбкой и пошла вперед, чтобы присоединиться к ней на большом диване. Ее худые руки обвились вокруг меня и крепко сжали. Я поцеловала ее в щеку и крепко обняла в ответ. Эта маленькая азиатская женщина была для меня островком безопасности, как и я для нее. Мысль об ее уходе, если у них со Штопором все сложится, глубоко ранила меня. Я не была готова отпустить ее. Я не была готова, что наше маленькое трио распадется.
Все изменится, когда Клара умрет. Неизбежный приговор ударил по мне.
Через мгновение она отстранилась.
— Она будет так счастлива увидеть тебя.
Я посмотрела на дверь, где мы с Кларой делили комнату. У нас у обеих были односпальные кровати, расположенные у противоположных стен. Когда мы только переехали, несмотря на то, что это было против правил арендодателя, я спросила у нее, в какой цвет она хотела бы их покрасить.
Возможно, это была плохая идея, так как сейчас я жила с фиолетовыми и розовыми стенами и лошадьми на них.
— Я знаю это чувство. — Мои руки до боли сжимали ее, извиняясь за отсутствие прошлой ночью. Бросив платье Клу на стул в столовой, я пробормотала: — Меня не было только двадцать четыре часа, но это ощущалось как вечность.
