Ознакомительная версия.
С электричкой, однако, ей не очень повезло – ближайшая намечалась лишь через три часа. Зато автобус на Ново-Матвеево уже стоял на платформе, гостеприимно распахнув двери. Рядом принимал пассажиров другой автобус, следовавший до областного центра, где вскорости ждала ее Сонька. Встав меж ними, Катя на секунду задумалась. Нет, вовсе не грызла ее проблема выбора, в какой из автобусов следует прыгнуть. Просто хотелось постоять в этом месте, ощутить средоточие выбора. Не правильность, а именно – средоточие. Чувствовала – что-то важное сейчас в этом средоточии происходит. Будто росток проклюнулся. Маленький, хрупкий. Зато – ее собственный.
Как там Сонька интересно выразилась? Дуй ко мне – и будем считать побегом? От кого побегом-то? От мальчика Алеши Вяткина?
Автобус выехал за пределы города, споро помчался по утренней трассе. Хотя по трассе – это, конечно, громко сказано. На ухабах потряхивало, но, видимо, пассажирам этого автобуса к ухабам не привыкать было. Сидят себе, придерживают на коленях поклажу, кто дремлет, кто в окно смотрит. А за окном – красота лесов, полей и перелесков, чуть тронутая дыханием осени, голубое небо с белыми облаками да поля с неубранным еще урожаем. И солнце. Веселое, беззаботное, лупит по глазам почем зря. Так бы ехать и ехать меж зеленью лесов да небесной голубизной, по ухабам, по пыльной дороге, пропускать солнечные лучи сквозь прищуренные глаза и ни о ком не думать. Ни о Соньке, ни об Анне Вяткиной.
О, а вот, похоже, и в Ново-Матвеево въехали. Не город, не деревня, а так, невесть что. Поселок городского типа. Площадь, здание администрации, хилый фонтанчик в скверике. Ильич с вытянутой вперед рукой. Все как у больших. А где у них тут почта, интересно? Надо спросить…
Здание почты оказалось на соседней от автостанции улице, которая была, похоже, самой «городской» в поселке. То есть никаких частных домиков на ней не было, все сплошь панельные типовые пятиэтажки. А девятиэтажка действительно гордым особняком стоит, права была Наташа. Средний подъезд, шестой этаж. Квартира направо.
Протянув руку к дверному звонку, Катя тут же ее пугливо отдернула. Отчего-то вдруг страшно стало. Сердце заколотилось так сильно, что пришлось привалиться спиной к стене, постоять немного, прикрыв глаза. Потом что-то вроде возмущения ворохнулось в груди – что это она, в самом деле? Воровать пришла, что ли?
Отлепившись от стены, она решительно нажала на кнопку звонка, отступила на шаг от двери, прислушалась. За дверью было тихо. Подождав, нажала еще раз. И опять – тихо. Вдруг простая догадка пришла в голову – сегодня же понедельник, черт возьми! Наверняка Анна на работе должна быть! И как это она сразу этого обстоятельства не учла? Выходит, зря приехала…
Она совсем было собралась уйти, как вдруг за дверью послышался слабый шорох, и женский голос, едва слышный, произнес с натужной хрипотцой:
– Кто там?
– Здравствуйте, это из Егорьевского детдома… Откройте, пожалуйста! Мне поговорить с вами надо!
Казалось, целая вечность прошла, пока с той стороны проворачивался ключ в дверном замке. Потом дверь открылась, и перед Катей предстала закутанная в длинный махровый халат миловидная женщина средних лет. Сразу заметно было, что она сильно простужена – нос красный, опухший, глаза тусклые, щеки бледные до синевы. А вообще вполне даже нормальная женщина. И на вид очень приятная. Темноволосая, кареглазая. Такую на улице встретишь – и вежливо улыбнуться захочется. Обманчивая внешность, выходит.
– Вы – Анна Вяткина? Я не ошиблась адресом? – на всякий случай уточнила Катя.
– Да, это я. А вы по какому вопросу? Что-то с Алешей случилось?
– Н-н-нет… – удивленно замотала головой Катя. Слишком уж Анна Вяткина спокойным тоном свои вопросы задала. Будто сынок не в детдоме сейчас находится, а во дворе неподалеку бегает.
– Действительно с Алешей ничего не случилось? – настойчиво повторила Анна свой вопрос.
– Нет. С ним все в порядке.
– А зачем вы сюда приехали? Что вам от меня нужно? Я каждый день вашей директрисе звоню, справляюсь о здоровье сына. И утром сегодня звонила. Мне сказали, с ним все в порядке. Ел хорошо, спал тоже хорошо. Что вам от меня нужно, девушка?
– Что нужно? Да я, собственно, и сама не знаю, что мне от вас нужно… Да, ваш сын здоров, он хорошо ест, он хорошо спит, но… Как бы это сказать… Я в детдоме психологом работаю, и мне бы хотелось…
За спиной с шумом отворилась соседская дверь, и обе они вздрогнули, посмотрели друг на друга растерянно.
– Проходите! – решительно отступила назад в прихожую Анна, давая ей дорогу. – Проходите быстрее! Не в дверях же разговаривать будем. Сюда проходите, на кухню. У меня в комнате не прибрано.
На кухне тоже оказалось не очень прибрано. Нет, грязной посуды и множества пустых бутылок здесь как раз и не присутствовало, но видно было, что хозяйская рука давно не добиралась до наведения кухонного блеска как такового. Чувствовалось во всем холостяцкое почти запустение. Окно давно не мыто, дверцы шкафов заплыли матовым грязным налетом, светлая занавесь на окне обвисла неловко, будто стесняясь своей несвежести. Особенно бросалась в глаза неприлично давней шершавостью сухая кофейная лужица на плите – у Кати аж руки зачесались, так захотелось ее уничтожить. Но самой хозяйке, видно, не очень этого хотелось. А может, все равно было. Запахнув халат, она уселась за стол, жестом пригласила Катю сесть напротив.
– Чего смотрите? Да, я здесь не прибираюсь давно. Руки не поднимаются. А раньше, помню, такую чистоту наводила, как на картинке… А сейчас – зачем? Сейчас – не для кого. Так о чем вы хотели со мной поговорить? Как вас зовут, кстати?
– Меня? Катя… То есть я Екатерина Валентиновна, психолог из детдома.
– Да, вы уже говорили. А хотите, Екатерина Валентиновна, я сама скажу, чего вам от меня нужно? Вернее, зачем ко мне заявились? Вам ведь страсть как посмотреть захотелось на меня, правда? Любопытство замучило – что там за баба такая, да? И правду ли говорят, что она от ребенка сознательно отказалась? Ведь так?
– Ну, в общем…
– Да так, так, я же вижу. И чтобы упредить все ваши наводящие вопросы, сразу и отвечу: да, я сама этот шаг сделала! Сознательно! И вполне смогу объяснить почему! Хо тите?
Она вдруг словно захлебнулась – махнув рукой, задышала часто и прерывисто, широко раздувая крылья носа. Тусклые простудные глаза раскрылись, полыхнули странным огнем. Нет, не огнем сумасшествия. Скорее это был злой огонь давно отчаявшегося доказать свою истину человека.
– Вот скажите… Почему именно вы, а не кто-то другой из детдома ко мне приехал? Вы не задавались себе таким вопросом? Почему именно вы?
Ознакомительная версия.
