— Я и вправду сначала забыла, — Соня нервно затянулась сигаретой, — а теперь вспомнила. В нашу первую брачную ночь вспомнила.
Ей трудно было говорить на такую тему с отцом, тем более что сексуальные проблемы — она знала это — отец всегда обходил стыдливым молчанием.
— Каждый раз, когда Альдо… исполняет свои супружеские обязанности, — преодолевая смущение, продолжала Соня, — я вижу лицо угольщика Марио. Это просто ужасно.
Бедный Тонино готов был сквозь землю провалиться от стыда. Он клял судьбу, что она забрала у него жену, которая нашлась бы, что ответить дочери. Она была женщиной и лучше разбиралась в подобных вещах. «Наверное, — подумал он с болью, — из Сони не получится хорошая жена».
— Все наладится, — сказал он вслух. — А угольщик, он свое получил, твоя мама об этом позаботилась.
— Что с ним стало?
— Точно я не знаю. Мама пригрозила, что заявит на него в полицию, а у него были жена и дети. Он счел за лучшее убраться отсюда, и мы купили его лавку. Мама хотела, чтобы от него здесь и следа не осталось.
Слушая скупые отцовские слова, Соня представила себе, как это было на самом деле: боязнь разоблачения вынудила Марио продать синьоре Бамбине за бесценок свою лавку. Спровадив угольщика из городка, супруги Бренна вздохнули спокойно: теперь, решили они, эта чудовищная история будет забыта навсегда.
— Я не могу больше жить с мужем, — снова вогнав Тонино в краску, заявила Соня.
— Все наладится, — повторил Антонио Бренна, — имей терпение.
Но время шло, и ничего не налаживалось. Из уважения к воле матери Соня готова была остаться с Альдо под одной крышей, но спать с ним в одной постели она категорически отказалась.
— Папа, отвези меня в больницу, — попросила она слабым голосом.
Альдо с тревогой посмотрел на нее, потом на тестя.
— Звони в «Скорую помощь», — решительно распорядился тот, — скорее! — Потом наклонился к дочери и шепнул ей: — Держись! Все будет в порядке.
Врач, приехавший через несколько минут, забрал ее в больницу, заранее сообщив в приемный покой, что нужна консультация гинеколога. После быстрого осмотра, вопросов, уколов гинеколог сказал, что необходима срочная операция.
— Что с ней? — спросил отец.
— Киста яичника, так мне, во всяком случае, кажется, — объяснил гинеколог, — возможно, уже начался перитонит. Нужна немедленная операция.
Они привезли Соню в двенадцать, а уже в три операция была закончена. Соню подташнивало после наркоза, и первый, кого она увидела, открыв глаза, был отец. Сзади него стояли Альдо и свекровь. Медицинская сестра повезла каталку, на которой она лежала, по бесконечно длинному коридору, и Соня подумала, что она умерла и все это уже на том свете. Потом отец взял ее за руку, и она услышала голос Альдо:
— Как она?
— Хорошо, — ответил незнакомый голос, видимо, сестры. — Я отвезу ее сейчас в палату, а вы подождите профессора Биньярди, он вам все объяснит.
Соня провалилась в небытие, а когда снова очнулась, услышала у себя в ногах тихий разговор.
— Мы чудом ее спасли. Еще какой-нибудь час — и начался бы перитонит. У нее была внематочная беременность.
— Какой дурак поставил ей диагноз «колит»?
Потом что-то сказал отец, но Соня не поняла, о чем он говорил. Проваливаясь в небытие и снова возвращаясь в сознание, Соня ловила слова, фразы, обрывки разговоров, но смысл их не доходил до нее. Постепенно она поняла, что находилась на самом краю пропасти и что теперь у нее никогда не будет детей.
— Попробуй эту, она с миндалем и кофейной начинкой, — сказала Вирджиния и показала пальцем на шоколадную конфету в форме лодочки.
— А ты вот эту, она с вишневым ликером. — И Соня подвинула подруге голубую картонную коробку.
Она похудела, побледнела, ее большие янтарные глаза из-за глубоких теней казались еще больше.
— Тебе вредно есть много шоколада, — строго сказал Антонио Бренна, появляясь на пороге Сониной комнаты с полным стаканом апельсинового сока, который он, боясь расплескать, аккуратно нес на подносике. — Ты что, забыла, что тебе рекомендовали врачи?
Хотя он и напустил на себя сердитый вид, но в душе был счастлив снова видеть улыбку на лице дочери.
Соню выписали из больницы несколько дней назад, и она попросила отвезти ее к отцу. Альдо она сказала, что побудет дома, пока не встанет на ноги: врачи велели ей еще некоторое время провести в постели, а в доме мужа, мол, за ней некому ухаживать. На самом деле это был лишь предлог — Соня решила уйти от Альдо Порта.
Какой уютной казалась ей сейчас ее узкая кроватка за ширмой! Что касается Антонио Бренна, он не возражал. Слава богу, что дочка жива-здорова, думал он, глядя на оживленную Соню, которая, сидя на кровати в материнской ночной кофте, как девчонка болтала со своей школьной подругой.
— Не волнуйся, папа, Вирджиния самая лучшая на свете сиделка, — испачканные шоколадом Сонины губы расплылись в улыбке. — Можешь спокойно заниматься делами, она присмотрит за мной.
У Антонио и в самом деле было полно дел: надо было отдать распоряжения официантам, обговорить с поваром вечернее меню. Заведение в недавнее время изменилось, и броская надпись «Ресторан Сант-Антонио», красовавшаяся с незапамятных времен над входом, только теперь стала соответствовать его стилю. Здесь прекрасно готовили местные блюда, и от желающих поужинать в модном ресторане отбою не было, многие даже из Милана приезжали.
— Тебе нравится работа учительницы? — спросила Соня, когда они с Вирджинией остались одни.
— Не знаю, я пока только временно. Еще надо конкурс пройти, чтобы получить штатное место.
Вирджиния совсем не изменилась за то время, что они не виделись: все такая же невзрачная, маленькая, только взгляд ее когда-то смеющихся глаз казался потухшим.
— По-моему, здорово быть все время среди детей.
— Дети тоже бывают разные, одни чудесные, а другие совсем несносные, — доверительно сказала Вирджиния. — Вообще, пока мы учились, я совсем иначе представляла себе работу учительницы, да и детей тоже. Не знаю даже, как тебе это объяснить.
Неожиданно глаза Вирджинии наполнились слезами.
— Что случилось? — ласково взяв подругу за руку, спросила Соня.
— Я влюбилась.
— В кого?
— В одного учителя. Он так ухаживал за мной, что я не устояла.
— Но ты как будто и не рада?
— Он женат, — шепотом призналась Вирджиния и потупилась.
— Черт побери! — вырвалось у Сони.
— Мы были с ним близки, — почти одними губами произнесла Вирджиния.
