– Было довольно неразумно действовать так, верно? – заметила она, решив наконец прервать молчание.
– Неразумно – не то слово. – Джордан налил себе еще один стакан воды. – Это была глупость! Он был в нужном месте и в нужное время и все равно все испортил.
– Никто не гарантирован от ошибок, – робко проговорила Слоун.
– Это была не ошибка. – Джордан вытер лицо и шею влажным полотенцем. – Это была тупость в чистом виде. Он ведь не новичок, Слоун, а играет уже почти пятнадцать лет. У него девятый рейтинг. Ему ли не понимать, как надо действовать!
– А сам ты никогда не делал ошибок? – Она надеялась успокоить Джордана, но это дало противоположный эффект.
– Таких? – фыркнул он, бросая полотенце. – Нет! – Джордан схватил свой шлем и пошел искать конюха, присматривающего за лошадьми. Слоун сидела на капоте машины, наблюдая, как он исчезает в толпе игроков и конюхов. Вчера Джордан вернулся с тренировки взвинченный и с тех пор пребывал в мрачном настроении. Слоун казалось, что его настроение связано не только с плохой игрой приятеля по команде.
Что же его тревожит?
– Как здорово тебе удалось повернуть ситуацию в четвертом периоде, – сказала Слоун за ужином в «Примо Лафайет». Этот ресторан, расположенный в двух милях на восток от Сиднея, в бухте Элизабет, и посещаемый только очень богатыми людьми, считался одним из самых фешенебельных. Он был оформлен в стиле тридцатых годов, а меню предлагало международную кухню с преобладанием французских и итальянских блюд.
– Немного, дорогая, совсем немного. – Джордан посмотрел на нее поверх меню. – Что тебя здесь соблазняет?
– Все. Я так голодна, что готова съесть целого быка!
Джордан засмеялся, кажется, впервые за последние два дня.
– К счастью, как раз быка в этом меню нет. Наверное, это единственное блюдо, которое нам не могут предложить.
– Очень приятно снова слышать твой смех. – Слоун положила меню на стол. Два дня Джордан ходил мрачный как туча, и это приводило ее в отчаяние. На все вопросы он неизменно отвечал, что все у него в полном порядке. Слава Богу, это наконец кончилось.
– А почему бы мне не смеяться, ведь мы выиграли!
Слоун подняла свой бокал.
– В этом я никогда не сомневалась.
– И чтобы отметить эту победу, с таким трудом доставшуюся нам… – продолжал Джордан, вынув из кармана небольшой сверток в подарочной упаковке. – Это тебе. – Он протянул ей сверток через стол.
Обычно Слоун открывала подарки сразу, но сейчас, крайне удивленная, сняла обертку так медленно, будто очищала невиданный ею экзотический фрукт. Увидев коробочку «Крекер Джек»,[29] Слоун с улыбкой подняла глаза. Как это похоже на Джордана.
– Полагаю, ты вложил в этот подарок какой-то особый смысл?
– А ты сначала попробуй. – Джордан кивнул на коробку.
– Что-то не понимаю. – Вообще-то «Крекер Джек» был любимым лакомством Джордана. Он редко съедал меньше коробки в день.
– Да когда же ты откроешь эту чертову коробку?
– Хорошо, хорошо, Филлипс, сейчас. – Слоун наконец открыла коробку. Там в небольшом пластиковом пакетике лежало потрясающее золотое кольцо с черным опалом, стилизованное под старину. Слоун растерялась. – А оно настоящее? – Джордан ведь был горазд на розыгрыши.
– Конечно, настоящее! – возмутился он. – Неужели ты думаешь, что оно выпало из автомата жевательной резинки?
– Нет, оно продавалось в коробке вместе с «Крекером Джек».
Джордан взял кольцо и надел ей на средний палец правой руки. Слоун поднесла его к свету, восхищаясь камнем – черным, овальной формы, с прожилками красного, желтого и темно-зеленого.
– Какая красота! Я никогда раньше не видела черного опала.
– Их добывают только в Австралии.
– И по какому случаю подарок?
– По случаю соглашения.
– Какого?
Джордан поднял свой бокал:
– Давай выпьем за то, чтобы профессиональные дела никогда не брали верх над нашими с тобой отношениями. – Он говорил очень серьезно. – Пусть нам будет хорошо вместе… не только в постели. Пусть самым главным для нас станет наш брак.
Слоун с улыбкой подняла свой бокал:
– Готова подписаться под каждым твоим словом.
– Не могу в это поверить! – крикнул в ярости Джордан, бросая рубашку на кровать. – Мы же совсем недавно пообещали друг другу не позволять профессиональным интересам брать верх над нашими отношениями!
– Зачем ты поднимаешь такой шум, будто я уезжаю на месяц в Нью-Йорк! – Слоун была еще в халате и не понимала, отчего Джордан так разозлился.
– Мы же договорились! – отрывисто бросил он.
– Я это прекрасно помню! Не надо напоминать! – Слоун тоже начала раздражаться. – В чем дело, Джордан? Ведь я всего-навсего должна пообедать с репортером влиятельной газеты. Однако этот паршивый обед, к твоему сведению, сулит мне то, что моя фамилия будет чаще упоминаться в австралийской прессе.
Глаза Джордана потемнели от гнева.
– Я считал, что тебе это совершенно ни к чему. Неужели, по-твоему, ты недостаточно популярна?
– Общение с представителями средств массовой информации – часть моей работы!
– Слишком много у твоей работы частей! Интервью на телевидении в одном месте, и сразу же следом беседа с газетчиками – в другом, а потом надо бежать в книжный магазин и так далее. Долго ли это будет продолжаться, Слоун?
– Понятия не имею! – Теперь она разозлилась так же, как и он. – В любом случае я намерена делать то, что мне положено! Я же не говорю тебе, когда играть в поло, а когда нет. Вот и ты не лезь в мои дела с книгами! Разберусь как-нибудь сама!
– Ну что ж, разбирайся! – Джордан невесело рассмеялся. Затем рывком открыл дверцу шкафа и схватил рубашку так порывисто, что плечики упали на пол. Он выскочил из комнаты, с грохотом захлопнув дверь.
Особой пользы от этого интервью не будет. Слоун это знала, и у нее самой не лежало сердце к злополучному обеду. Но от таких встреч уклоняться нельзя, таково главное правило.
Она беседовала с репортером без особого энтузиазма, потому что ее мысли были заняты утренней ссорой с Джорданом. Встреча проходила в ресторане «Прибрежный», на открытом воздухе. Совсем близко виднелись мачты и паруса старинной шхуны. В обычной ситуации Слоун, наверное, получила бы удовольствие и от интервью, и от даров моря, которые очень любила. А сейчас она ела рассеянно, неотступно думая о Джордане.
Какой он все-таки эгоист!..
Когда Джордан протянул конюху сломанную клюшку – слишком резко ударил слева, и без особой необходимости, – его мнение о себе было близко к тому, что думала о нем Слоун. Выехав на поле, он сосредоточился вовсе не на тренировке. Он думал о Слоун.
