— Ох, Джилли… — Джек опустился рядом с ней на корточки и взял ее руки в свои. — Ты выходила замуж с добрыми намерениями, ты старалась сохранить свою семью. Ты не должна чувствовать себя виноватой в чем-то и корить себя за то, что от тебя не зависело.
Он поднес ее руки к губам.
— И ты не должна ожидать наказания за грех, которого даже не совершала. Ты — прекрасная мать. Ты старалась быть хорошей женой. Только это судья и увидит.
В ее глазах отражалась раздирающая его душу неуверенность. В этот момент Джеку хотелось обнимать ее, защитить от всех невзгод, всю свою оставшуюся жизнь убеждать ее в том, что все будет хорошо.
— Джилли… — Он прикоснулся к ее лицу, нежно проведя пальцами по ее щеке. — Если ты продолжала меня любить, то почему ты тогда ушла?
— Потому что ты меня не любил, — прошептала она. — Потому что ты не мог дать мне того, что мне было так необходимо. Потому что я не верила, что у нас есть будущее…
В эту секунду, пока он искал ответ, в комнату снова влетела Ребекка, и мгновение для откровенности миновало. Джек решил не мешать общению матери с дочерью и поспешил домой, но ему долго не удавалось забыть то, как Джилл на него смотрела, — и какие чувства он при этом испытывал.
Джек остановил машину у своего дома и выключил двигатель. Он зашел слишком далеко, влип слишком сильно. Стоит ему взглянуть на Джилл, и у него сердце готово вырваться из груди. И, глядя на Ребекку, он испытывает нежность — совершенно неуместное чувство. Он Ребекке не отец, не брат, не дядя… Тогда почему же ему так важно будущее этой девочки?
Выйдя из машины, Джек прошел в дом. На кухне он вытащил из холодильника банку пива, открыл ее и стал смотреть в окно над мойкой. Вскоре он отставил банку, так ее и не пригубив: его мысли были полны воспоминаниями об отце, перед глазами вставали картины из прошлого, настолько яркие и четкие, словно он видел их только накануне, а не много лет тому назад.
Он вспоминал, как отец каждый день приходил домой с фабрики в четверть шестого. Он входил в дом, молчаливый и угрюмый, мрачно сжав губы. Руки у него были в мозолях и ссадинах после многочасовой работы со станками. Действовал он всегда одинаково. Ни с кем из них не поздоровавшись, он входил в дом и садился в гостиной, где в углу был выставлен его саксофон — некое подобие храма неосуществленных надежд. Иногда он сидел и смотрел на инструмент, пока в комнате не становилось совершенно темно. Джек так остро ощущал неудовлетворенность и горькие сожаления отца, что у него все валилось из рук и он не мог ничем заниматься.
«Это все ты виноват, — часто повторял он Джеку. — Ты, твоя мать и остальные. Оставайся свободным и холостым, если не хочешь закончить свои дни как твой старик».
Его старик.
Джек смотрел на свое отражение в темном стекле, пытаясь найти, как это случалось нередко, хоть какой-то намек на сходство с отцом. Он всю свою жизнь старался на него не походить. Он принимал все решения, решался на все перемены именно с учетом того, чтобы как можно дальше отойти от этой опасности.
Джилл продолжала его любить, выходя замуж за Питера!
Джек сжал кулаки, когда подумал об этом. Она ушла от него потому, что он не мог дать ей того, без чего Джилли не могла жить.
Он прижал кулаки к холодному стеклу. Что он делал эти последние три дня? Как он мог сознательно пойти на то, что настолько пагубно для них обоих? На близость, которая в конце концов принесет им обоим несчастье?
Джек отчаянно выругался. Потому что рядом с Джилл он забывал свои клятвы оставаться свободным. Он забывал о реальностях жизни, о своих страхах перед будущим. Рядом с Джилл он ощущал только ее саму и чувствовал только… счастье.
Зазвонил телефон. Это была Сью.
— Отец болен, — объявила она без всяких предисловий.
На Джека ее слова подействовали как удар в солнечное сплетение.
— Что?!
— Ты меня слышал. Отец болен. — Она вздохнула с досадой. — К врачу он не ходил, но вид у него отвратительный и сил совсем нет.
Джек закрыл глаза, ощущая, как кровь гудит у него в ушах.
— Он отказывается обращаться к врачу? А чего он хочет? Сесть перед своим алтарем в гостиной и умереть?
— Вот именно.
Джек замешкался, не зная, что ответить.
— Этот человек совершенно невыносим, ты это знаешь? Он упрямый, злой и мстительный.
— Правда. — Она откашлялась. — Я считаю, что тебе надо приехать с ним повидаться.
— Мы об этом говорили перед праздником. Мне казалось…
— Я тревожусь за тебя.
— За меня? — Джек нахмурился. — Это еще с чего?
— Я тревожусь, что с тобой будет, если отец умрет, а ты с ним не помиришься. Подумай об этом, Джек.
Они поговорили еще несколько минут, прежде чем совершенно ошарашенный Джек повесил трубку.
Его отец умирает? Неужели он действительно настолько болен?
Джек с трудом вздохнул, ощущая, как в нем борются десятки самых противоречивых чувств.
Что с ним будет, если его отец умрет, а он так с ним и не простится?
Джек этого не знал. Он нахмурил брови. Нет, он совершенно не может предсказать собственной реакции.
— Так ты побудешь с Джеком, пока я разговариваю с редактором?
Остановившись на красный свет, Джилл повернулась к дочери.
— Да, мамочка. — Ребекка вытащила изо рта леденец. — Мне нравится, когда ты оставляешь меня с Джеком. Я могу тогда делать что хочу.
Джилл только выразительно подняла глаза к небу и снова стала смотреть вперед. В прошедшие со Дня Благодарения недели Джек много времени проводил с Ребеккой. Уже прошло Рождество, Новый год, день Святого Валентина… Казалось, ему искренне нравится бывать с ее малышкой. Его не смущали детские развлечения, он всегда был готов усесться на пол и поиграть с девочкой — и в результате этого Ребекка его просто обожала. И тем не менее Джилл ощущала, что Джек отстраняется от Ребекки, очевидно, страшась сильно привязаться к девочке.
— Может, мы пойдем есть чизбургеры.
Зажегся зеленый свет, и Джилл поехала через перекресток.
— Не думаю, золотко. Я уеду всего на час.
— О! — Ребекка откинулась на сиденье с искренним отчаянием на мордашке.
— Может быть, мы потом сходим вместе.
— Может быть, — огорченно повторила за матерью Ребекка.
— И потом, ты же захватила с собой все свои самые любимые игры.
Ребекка мгновенно повеселела и повернулась назад, проверяя кипу игр на заднем сиденье.
— Я хочу сначала играть в «Мышеловку».
Джилл обогнала машину, которая еле ползла по ее ряду, а потом снова перестроилась на свою полосу.
— Я уверена, что Джек возражать не будет.
