– Что? Что происходит?
– Я люблю тебя. Очень-очень люблю.
– Я снова нашел свой дом. Свой самый уютный дом. Мой настоящий Дом.
Мы почти не говорили с Герой о моей жизни в Израиле или о его жизни здесь, словно боялись, боялись оба, что это напомнит нам о неминуемой разлуке.
В аэропорту Гера затащил меня в ювелирную лавку. Там были очень красивые украшения с бриллиантами, сапфирами, рубинами. Мне понравились серьги, но оказалось, что он пришел сюда с конкретной целью – купить мне кольцо. И выбрал самое дорогое. Очень дорогое золотое кольцо, гладкое внутри, а снаружи обрамленное бриллиантами по кругу. Он надел мне его и восхищенно любовался своим подарком.
Потом в Израиле мой знакомый раввин сказал, что по еврейской традиции это кольцо вполне может быть обручальным, так как оно гладкое внутри. От его слов мое сердце сжалось и, наверное, остановилось на несколько мгновений. Это было невероятное совпадение, ведь Гера, когда выбирал, даже не подозревал о еврейских требованиях к обручальному кольцу.
Обнимаю дочь, новоиспеченного зятя. Может быть, их брак будет счастливее моего? Хотя, собственно, что плохого было в моем браке с Норой? Было? Неужели я говорю о нем в прошедшем времени? Ведь мы стоим рядом. Моя супруга прекрасна. Ей пятьдесят лет, но выглядит она на тридцать пять. Великолепная фигура, сверкающие глаза, золотые пряди волос. Белое вуалевое платье с шелковым подкладом.
Мой новый партнер – главный врач стоматологического центра – нечаянно сделал Норе такой сногсшибательный комплимент, что, думаю, его хватит на весь медовый месяц нашей дочери. Вениамин Иосифович подошел к Норе и, загипнотизированный ее лучезарным взглядом, произнес:
– Разрешите от всего сердца поздравить неотразимую невесту с днем бракосочетания. И пусть даже через много лет этот день будет самым счастливым в вашей жизни!
Я был польщен. Нора тоже. По-моему, она даже колебалась, говорить ли стоматологу правду, но выхода не было – настоящая невеста вот-вот должна была появиться в банкетном зале.
– Спасибо, но, вообще-то, я не невеста, а ее неотразимая мать.
Потом Веня еще танцевал с Норой три танго, и я был невероятно благодарен ему за это. Мне даже пришла в голову сумасшедшая мысль попросить его позаботиться о моей супруге – ведь Веня вдовец. Но тут же понял, что это переходит все границы – обращаться к главному стоматологу, которого я знаю без году неделю, с подобной просьбой. Тем более, я уверен, Нора сама сумеет найти достойного партнера...
Наверное, нужно поговорить с Ритой. Но это может омрачить ее медовый месяц. Интересно, может ли третий месяц беременности быть медовым?..
Я основательно подготовился к отъезду. Разделил наш семейный капитал на равные части. Свою и дочери переправил в швейцарский банк. Норина часть осталась в России.
Я никогда не мог говорить с Ритой. Как не мог говорить с Норой или со своей мамой, хотя очень любил ее. К сожалению, я понял это слишком поздно, когда ее не стало. Мама, что сказала бы ты, узнав о моем поступке?
Сегодня поздно ночью, когда закончится свадьба, я должен сообщить Норе, что уезжаю в Израиль на тысяча девятьсот восемьдесят один день, потому что числа имеют для евреев глубокое значение, как и буквы их Древнего алфавита.
Бред. Сон. Сумасшествие. Завтра, 16 марта, мой самолет вылетает в Москву в час дня, а 17 марта в полдень прибываю в Тель-Авив.
Я ничего не сообщил Фире. Она поступила бы на моем месте точно так же. Собственно, она всегда так поступала. Она всегда, а я – впервые.
Осталось еще страниц десять из Фириного послания. Страниц десять, так и не прочитанных мной. Я прочту их в самолете и нисколько не удивлюсь, что все опять совпадет.
Чем я буду заниматься в Израиле? На каком языке говорить? Что делать? Я бросаюсь в омут с головой. Нет!
Это не омут, а целебный источник с живой водой. Я уверен в этом, как уверен в том, что моя мама поддержала бы меня, и я обязательно еще найду этому подтверждение.
Фирины письма научили иначе смотреть на вещи, находить в окружающем особый смысл.
А может быть, я просто безумно хочу ее? Хочу эту женщину. Желаю. Жажду Может, я раб своих сексуальных желаний? Только и всего. «Седина в бороду – бес в ребро», «Лишь счастливая любовь может продлить зрелому мужчине молодость». Примитивные афоризмы из журналов лезут мне в голову.
Наливаю два бокала шампанского. Подхожу к дочери. Музыканты сделали перерыв, и она о чем-то оживленно болтает в кругу бывших одноклассниц. С удовольствием отмечаю, что Рита– самая привлекательная из них.
– Дочь, можно с тобой поговорить?
– Конечно, папочка.
Рита выпрыгивает из девичьего круга, подходит ко мне.
– У меня тост, – подаю ей шампанское, – немного странный, правда... тост... Я хочу выпить за то, чтобы ты хотя бы раз в жизни испытала то, что чувствую сейчас я.
– А что ты сейчас чувствуешь, папа? – кокетливо заглядывает она мне в глаза.
– Не только сейчас, а последние полтора месяца.
– Да! Я понимаю, подготовка к моей свадьбе, волнения, единственная дочь.
– Рита, речь не о тебе. То есть о тебе, потому что я хочу, чтобы ты узнала... настоящую любовь.
– А Валерик, по-твоему, не настоящая?
– Не знаю. На этот вопрос можешь ответить только ты и только самой себе... если, конечно, наберешься смелости.
– А ты, значит, последние полтора месяца это испытываешь?
– Да.
– Ну и как?
– Рита, не паясничай, моя ситуация может вызвать у тебя какую угодно реакцию, только не насмешку... Завтра я улетаю в Израиль.
– Надолго?
– Надолго. Очень надолго.
– Значит, твоя любовь ждет тебя там. Кстати, мысль о любви к моей матери мне даже в голову не пришла.
– Это только подтверждает правильность моего решения.
– Где ты будешь жить?
– В Иерусалиме.
– Можно навестить тебя там с новорожденным внуком?
– Рита, Рита, как у тебя, оказывается, все просто... Конечно, приезжай.
– Говорят, иерусалимский воздух очень полезен для младенцев. О! Идея! Может, мне вообще приехать туда рожать? Медицина там на высшем уровне. И потом, родить ребенка на Святой земле – это грандиозно!
– Приезжай, рожай, вскармливай. Я действительно буду рад и помогу тебе всем, чем смогу.
– Ну вот и договорились! – Рита звонко чмокает меня в щеку. – Смотри только, чтобы твой внук не оказался старше твоего сына.
– Как это?
– Ну, новая семья, новые дети...
– Я не думал о новых детях.
– А ты подумай. Может, есть еще что-то важное, негуманное... Знаешь, я хочу поменять тост.
– На какой?
– Давай выпьем за то, чтобы ты все учел перед отъездом, чтобы в Израиле смог хорошо устроиться.
