— Ты, Джек, — очень близкий мой друг.
— Правда?
— Конечно. Мне кажется, мы могли бы сойтись еще ближе.
— Наверно.
— Мне кажется, мы еще недостаточно близки.
— Нет-нет, у нас и так редкостно тесная дружба.
— Но она могла бы стать гораздо теснее. Сейчас, Джек, в ней чего-то не хватает.
— А по-моему, все просто замечательно.
Иных, более решительных, попыток сближения Говард не предпринимал никогда. Не делал откровенно сексуальных намеков и не распускал руки. В конце концов, он отчаялся и оставил Джека в покое.
Мальчик слегка прихрамывал. Сначала Джек старался не обращать на это внимания, но, когда Говард повел Яана в кухню выбрать что-нибудь из разложенных на столе нот, нельзя было не заметить, что при ходьбе ребенок раскачивается из стороны в сторону.
Джек сел за рояль и пробежался пальцами по клавишам; у Говарда они явно более тугие, чем на его рояле, ощущение от игры другое. И, судя по звучанию нижнего регистра, инструмент пора настраивать. Поскольку маленький хромоножка приехал из Эстонии, Джек заиграл Пярта, «Für Alina». Эта пьеса дает простор для импровизации — разумеется, если вы учитываете указания автора: Умиротворенно, возвышенно, прислушиваясь к себе. В прошлом, когда это сочинение еще не приобрело известность, Джек играл его часы напролет. В приоткрытую дверь кухни ему виден мальчик, но тот не поднимает глаз. Какая у малыша славная круглая мордашка. Тут Говард с Яаном вернулись в гостиную; Джек мягко заглушил длинную ноту и снял руки с клавиш.
— Так ты, значит, из Эстонии? — обратился он к мальчику. — Я люблю Эстонию.
У Яана чуть набух уголок рта. Это могло означать что угодно. Может быть, и улыбку.
— Яан, покажи моему другу, что ты умеешь, — предложил Говард. — Джек ведь знаменитый композитор.
— О, да, еще какой знаменитый, — иронически отозвался Джек; собственный голос показался ему неестественно резким.
— Сыграй-ка ему Моцарта.
Яан немедленно сунул альт под подбородок и, не сводя глаз с ножки рояля, исполнил маленькую сонату Моцарта. Джек в жизни не видел, чтобы ребенок играл с такой неистовостью; казалось, он отчаянно борется с сильным потоком, тем не менее из-под смычка лилась довольно изящная музыка.
Джек захлопал в ладоши.
— Чертовски здорово! — серьезно похвалил он. — Очень красивый звук.
Конечно, миниатюрный альт звучал по-детски наивно, юному музыканту не хватало тонкости, но для пятилетнего малыша, у которого за плечами всего один год ученичества, исполнение было поразительное.
— Чем же тебе нравится альт? — спросил Джек.
Ему вспомнилась Кайя, игравшая на концерте в Таллинне; но все это подернулось дымкой забвения и отчетливо виделось лишь в его снах.
Мальчик молча пожал плечами. Он еще ни слова не сказал Джеку. Вопрос и правда довольно глупый. К концу сонаты Моцарта в кармане у Говарда ожил мобильник, Говард ответил и через пару секунд обратился к Яану:
— Мама едет за тобой, — сообщил он. — Но автобус застрял в пробке. Движение жуткое после… гм… — Он осекся и повернулся к Джеку:
— Ну-с, что скажете, господин Знаменитый Композитор? Не слабо, а?
— Совсем не слабо. Впечатляет. — Джек покусал губу и сказал: — Представляешь, Яан, один из моих любимых композиторов — эстонец. Арво Пярт, слышал про такого?
Мальчик упорно отводил глаза и хмурил брови, будто напряженно размышлял над чем-то.
— Говард, — вдруг сказал он, — можно мне в туалет?
— Конечно, босс. Только не забудь поздороваться с Клиффом.
В уборной на подоконнике стоял аквариум с золотой рыбкой по имени Клифф. Лет десять назад Говард выиграл рыбку на какой-то ярмарке; вода в аквариуме была мутно-зеленая. Когда мальчик вышел, Джек спросил Говарда, отчего малыш хромает.
— Деформация стопы. Мать все перепробовала — и гипс, и ортопедический аппарат; улучшение гигантское, но больше уже ничего поделать нельзя.
— О Господи. Бедняга.
— Он держится молодцом.
— Это видно.
Джеку хотелось перевести разговор, и он спросил Говарда, кто его заменит в квартете «Думка».
— Хеннинге Ландаас, — ответил Говард, плюхаясь на диван.
— Тогда, значит, все в порядке.
— Но я так мечтал съездить в Японию. Говорят, мышца может полностью не восстановиться. А ведь я даже не страдаю повышенной хрупкостью костей.
— Да, грустная история. Я тебе рассказывал про женщину, которую у нас на глазах сбил автобус?
В дверь позвонили. Сморщив кривой ястребиный нос, Говард не без труда поднялся с дивана.
— Вот и нервная мамаша, — не понижая голоса, сказал он. — Заезженная жизнью Кайя К.
— Кайя?!
Сердце у Джека остановилось, но потом, сделав усилие, забилось вновь, словно бы говоря: «слишком многого ты от меня хочешь». Он встал с табурета перед роялем, ноги, однако, отказывались его держать, и он снова сел. Надо спасаться бегством, но скрыться можно только в кабинетике Говарда. А тот уже открывает дверь в прихожую, его загораживает лишь арка и боковая стенка книжного шкафа. Маленький эстонец вернулся в гостиную; волосы у него черные, как у Джека в молодости (два года назад стала пробиваться седина, и теперь шевелюра у него искусственно черная, правда, от хны появился едва заметный рыжий оттенок), и на лоб так же свисает густая прядь, напоминающая гитлеровскую челку. По-прежнему отводя взгляд, Яан стал укладывать альт в футляр. Что же делать? Джек растерялся. Голоса, доносившиеся из тесной прихожей, превратились в лица. Одно принадлежало Говарду, а второе — молодой женщине, которую Джек видел впервые в жизни. Какой же он дурак! Ежу ясно, что в тех краях имя Кайя встречается не реже, чем в Англии имена Сара или Хелен. Такие совпадения обычно происходят только в телеспектаклях и дрянных романах. Лондон кишмя кишит женщинами из России, Польши и стран Балтии. Но она, пожалуй, чересчур юна для такого сына. В руках держит футляр для альта нормального размера.
— Знакомьтесь, это Джек Миддлтон, — произнес Говард. — Композитор, тот самый.
— Здрасьте, — сказала девушка.
— Здрасьте, Кайя, — сказал в ответ Джек.
— Меня зовут Ффиона, — хмуро поправила девушка. — Через два «ф».
— А, то есть фортиссимо, — машинально заметил Джек, немало удивленный таким поворотом.
— Тут небольшое недоразумение, Ффиона. Я думал, что в дверь звонит Кайя, мама этого мальчика. А на самом деле появились вы, Ффиона с двумя «ф», да еще на пять минут раньше срока.
— Да, впервые за все время.
— Аккомпанировать будет Джек, — сообщил Говард. — Ниспосланный нам Господом.
— Благодарю вас, падре, — отозвался Джек. — Гимн номер сто сорок два.
