Ближе к окнам была установлена беговая дорожка.
На ней бежал Никита.
Любимый мой метр девяносто ростом и сто с лишним килограмм живого веса. Но никакой вибрации по полу и тряски. Это здание строила наша фирма, и квартиры здесь элитные.
Ник сам следил за строительством. Он сразу определил себе тихую роль среди держателей акций. Входил в состав директоров, но не душил конкурентов и не участвовал в экономических битвах. На нём было именно качество.
Обожала его! Его обалденное мускулистое тело, его белозубую улыбку. Он в одних шортах, в ушах наушники. Мышцы напрягались, и потное тело так и влекло.
Никита подмигнул мне, а я прошла к окну и приоткрыла его. Наполненный запахом весеннего парка, в комнату ворвался приятный ветерок.
Муж вытащил наушники. Не сбавляя темп бега, вскинув бровь и спросил:
— Зачем окно открыла?
— Потом воняет, — хитро прищурилась я.
Меня действительно стало подташнивать от его запаха.
— С каких пор ты мой запах не переносишь? — усмехнулся Трэш.
Я показала ему тест, даже поближе поднесла и руку протянула, потому что он, итак, высокий, ещё стоял на подъёме.
Он резко отключил тренажёр. Дорожка медленно останавливалась.
Вид у Никиты был ужасающий.
Я знаю этот взгляд.
Когда у него куча идей, которые он любой ценой будет осуществлять.
Он подошёл ко мне и внимательно рассмотрел тест на беременность.
— Ник, только без фанатизма, — нахмурилась я, глядя на его хищную улыбку.
— Теперь точно дом буду строить, — выдохнул он и подхватил меня на руки. — А ты боялась! Всё в порядке!
Я действительно боялась, что не смогу забеременеть. Наморщилась, когда он прижал меня к себе.
— Всё, всё, — рассмеялся Никита. — В душ идём, не будем тебе атмосферу портить.
— Вдвоём? — рассмеялась я уже набегу. — Девочки не в школе!
— У меня звукоизоляция отличная, — ответил мой сладкий нахалюга и затащил меня в ванную комнату.
Любим мы с Никитой это дело. Люди говорят о кризисах семейных, а мы только жить начинаем. Как малолетки по углам ныкаемся и таем друг от друга.
Завтракать пришли довольные и счастливые. Элли с Велей нас обслуживали, как в лучших ресторанах Европы. Бабка притащила свой зад за стол и ворчала что-то своё.
— Так все слушаем! — у Никиты улыбка не сползала с лица.
— Только не при Лиде, — прошептала я, но было поздно.
— Мама у нас беременна, — он опустил широкую ладонь на мой крохотный животик, который десять минут назад зацеловывал.
Лошадки мои повскакивали с мест и заверещали от восторга. Сколько я пыталась их отучить, так эмоционально реагировать, не получилось.
Меня целовали и обнимали. А я смотрела в синие глаза свекрови. Она неожиданно заплакала. Женщина, подарившая мне самого любимого человека на свете. И Ник унаследовал её черты: неуступчивость, нелюбовь к чужим людям, принципиальность. Трансформировал в себе доставшийся от матери характер, как я черты Светы. И мы уже другие люди.
Матерей не выбирают.
— К врачу сейчас поедем, — сказал Никита, влюблённо глядя в мои глаза.
Он начал планировать нашу поездку. И это очень хорошо, что когда планы задуманные не срабатывают, он способен адаптироваться к ситуации и достаточно ловко «лавирует» по этой жизни.
В дверь позвонили.
Нежданно-негаданно, на мониторе домофона появились две тёти, ужасно мне не понравившиеся.
— Здравствуйте, мы к Савиновой Екатерине Николаевне, — сказала одна из женщин.
— С какой целью? — рявкнул Никита за моей спиной.
— Ваша мать Светлана Сергеевна Тугарина умерла три недели назад.
Я тут же открыла им дверь и обеспокоенно посмотрела на своих девочек. Они замерли. Знали про свою маму. Не всё. Я предпочла рассказывать исключительно самое лучшее.
— Мам, ты же сказала, что она умерла, — замогильным голосом прошептала Веля.
— Она вас бросила, — сообщила Лида, любительница правды-матки.
Никита открыл дверь в квартиру.
Женщины вошли в огромную прихожую. Одна протянула мне документы.
— Вы из опеки? — зло пробасил Никита, заглядывая в бумаги.
Он на дух не выносил опеку. И это не касалось того, что его в семнадцать лет от меня оторвали. Дело было в том, что когда мы взяли себе девочек, к нам повадились с проверками приходить. Мы даже однажды в прокуратуру писали, чтобы отвяли от нашей семьи. А потом, когда заработок стал позволять, Никита удочерил их. И через свои каналы договорился, чтобы никто не приходил. Поэтому Веля и Элли у нас Никитичны Савиновы.
— У вас есть брат, — пояснила представительница опеки. — Сейчас он в городе. Максим Валентинович Чернов. Ему год и два месяца. Никого, кроме вас у него нет.
Всё!
— Ник! — выкрикнула я.
— Да, Кис, — обеспокоено обнял меня сзади муж. Я почти никогда не повышала голос. Поэтому он так болезненно реагировал.
— У меня ребёнок в детском доме!!!
— Нет, котёнок, — он развернул меня к себе и обнял. — Мы его немедленно забираем домой.
Ник потёрся носом об мою шею и прошёлся градом поцелуев по лицу. Мне стало жарко в его объятиях. Уложил подбородок на мою макушку и тихо сказал: — Но ты не расслабляйся, Киса. Пять детей по плану рожаем.
Я тихо рассмеялась, смотрела, как танцуют мои девочки. Их братик вот-вот приедет домой и не надо девять месяцев ждать. А через девять месяцев ещё ребёнок… Вот эта жизнь предстоит! Не соскучишься.
— Я люблю тебя, Киса, — сказал мне мой самый любимый мужчина на свете, заменивший мне отца, мать и всех друзей.
— И я.
— И мы!!! — запрыгали вокруг наши дочери. — Папа, а вдруг наши котики не смогут с ребёнком? Куда наших котов?
Совершено правильный подход. Ребёнок поставлен выше котов.
— На шапки, — усмехнулся Никита.
— Трэш!
— Ладно, ладно, — отпрянул от меня Трэш, когда девчонки недовольно стали виснуть на его сильных руках. — На рукавицы…
Конец
