Не знаю за счет чего я держалась. Почему я не поняла, в то время, когда Клим был рядом, что именно он был кирпичиками, из которых состоял мой хребет и вот его нет рядом, и я начинаю ломаться. Я думала, что я такая сильная была в период реабилитации сама по себе, потому что это я молодец - справилась, выдержала, перенесла боль и муки, не понимая его вклада в мое выздоровление. Это он мне протягивал руку, и я вставала, когда не могла самостоятельно подняться, это его губы стирали мои слезы, когда падала на самое дно от бессилия и ужаса.
И вот его нет со мной, и я не горю, я не обращаюсь в пепел из огня, нет. Я превращаюсь в тлен, в который ссыпаются тела после смерти под гнетом времени.
У меня было тело, способное выполнять такие элементы, которые могут повторить лишь единицы спортсменок на земле, а некоторые могла исполнить только я. У меня был тренер, с которым есть шанс обойти сильнейших гимнасток мира. Но у меня не было Его, и я разваливаласьна части.
Множество раз я выкраивала время в своем тесном расписании, чтобы приехать к его дому в надежде увидеть свет в окне. Судя по всему, он покинул город в день нашего последнего разговора - эта мысль резала меня на части. И все же я зачем-то ездила к этой высотке и сидела на детской площадке как сумасшедшая, качаясь на качелях под холодным вечерним ветром. В груди так болело и пекло, что находиться на морозе было почти исцеляюще приятно.
В один из очередных подобных вечеров, свет в кухне зажегся. Сижу на качелях, моргаю, смотря на высотку. Точно. Его окно, последний же этаж, как тут ошибиться. Подбегаю к подъезду, дрожащими пальцами набирая знакомые, сейчас почти родные цифры домофона. Лифт. Десять ступенек. Звонок. Сердце ухает в груди в надежде увидеть его лицо. Только бы он открыл дверь. Плевать, пусть потом прогонит, лишь бы увидеть его хотя бы на секундочку и глотнуть воздух в легкие.
Слышу шаги, отступаю чуть назад, прикрывая глаза.
- Вам чего, девушка? – раздается женский голос, заставляя посмотреть на того, кому он принадлежит. Выдыхаю разочарованно. Боже, я бы, наверное, даже обрадовалась если бы увидела сейчас очередную красотку с обложки, это бы значило, что там, внутри квартиры, он. Но передо мной стояла женщина в годах, которая должно быть помогала Самгину держать дом в чистоте.
- Здравствуйте, а вы не знаете, хозяин квартиры здесь бывает? – мой голос звучит тихо, с надеждой. Мне неловко на нее смотреть, я выглядела, мягко говоря, неадекватно, словно фанатка пришла просить автограф у рок-звезды, а его не оказалось дома.
- Так Клим Анатольевич же уехал как месяца два назад, наверное, больше и не приезжал, да и не приедет думаю, что ему тут делать в нашем захолустье.
Киваю, благодарю и удаляюсь скорее, потому что чувствую, как подступают слезы и не могу их сдержать. Спустилась на несколько пролетов ниже и сползла по стенке. Ноги не держали, но не от физической усталости. Моральной. Не могла без него.
Я звонила ему, писала смс, но телефон отвечал, что абонент вне зоны действия сети, а смс возвращались с красной пометкой «не доставлено».
Если бы можно было повернуть время вспять, я бы не была такой самодовольной и самонадеянной. Не верила, что он может отпустить меня. А он смог. Ведь можно было все не так ему сказать, другие слова подобрать, предложить хоть какой-то выход. А я просто повесила эту новость на него, трусливо рассчитывая, что он как обычно со всем разберется. А Клим просто послушал меня и исчез.
Казалось, он пропал бесследно, оставив после себя только кулон на моей шее, пока на мой восемнадцатый день рождения не пришла посылка. Ее принес курьер, когда я была дома у бабушки, жуя мизерный кусок любимого торта, вкус которого сейчас напоминал пластилин.
- А от кого она? – спросила у паренька, когда тот передал бланк для росписи.
- Да откуда же мне знать, если внутри записки нет, то и не узнаете.
Записки не было.
Коробка была большая, бледно-розовая, обтянутая приятным на ощупь бархатным материалом. Я развязала бант, которым она была перетянута, пока бабушка стояла рядом, наблюдая. Даже не сразу поняла, что внутри.
Множество леотардов, самых разных расцветок, из очень дорогой ткани. У меня был один такого производителя, мне его подарили после Чемпионата Мира. А тут их было так много, что я могу больше никогда не покупать леотарды - хватит до конца жизни.
Меня вдруг пронзает догадка. Не мог он, не зная мой точный размер, сделать заказ. Поднимаю глаза на бабушку, вспоминая как она спрашивала не изменились мои мерки, с того момента, когда мы последний раз заказывали мне форму, незадолго до расставания с Климом.
- Он хотел сделать тебе сюрприз.
Чувствую, как по щекам катятся огромные слезы.
Произношу одними губами «бабушка», и она подходит обнимать меня, поняв, что я сейчас рассыплюсь на мелкие части. Рыдаю у нее на груди, пока она поглаживает меня по спине, успокаивая.
- Какая же ты у меня глупая маленькая девочка, - слышу её причитания.
- А что мне оставалось? – всхлипываю, защищаясь, - не расстанься мы, не было бы Данилевского и предстоящей поездки во Францию.
Бабушка так и не поняла моей фанатичной любви к спортивной гимнастике, должно быть ей казалось, что мои отношения с Климом это что-то долгое, а я в свою очередь думала, что ничего дольше моих «отношений» с гимнастикой быть не может. Особенно, если я выиграю Олимпийское золото, то они войдут в историю, и я останусь в истории.
Отстраняюсь от бабушки, немного успокоившись. Вот как была плаксой всю жизнь, так ей и осталась.
- Бабуль, - внимательно её рассматриваю, - ты что-то похудела.
Замечаю новые морщинки на родном лице, тени под глазами и одежда ей явно велика, да и когда обнимала, она словно еще более хрупкой стала. Хмурюсь. Я так редко бываю дома последнее время, что перемены во внешности бабушки сейчас кажутся разительными.
- Да замотаюсь на работе, даже перекусить некогда, - отмахивается бабушка, а мне все равно что-то тревожно стало.
- Нельзя так, ты что, - приникаю снова к ней, закрывая глаза, слыша её любимые французские духи, - береги себя, пожалуйста. Я ведь тебя больше всего на свете люблю, ты только попроси, я тебе от своей жизни десять лет отсыплю.
- Дурочка, не говори так, - ерошит мои волосы, как будто мне двенадцать, а я смотрю на нее, думая, ведь действительно бы отдала.
- С тобой точно все в порядке? - не отстаю, - может сходишь к врачу, проверишься?
Успокоилась только, когда бабушка сказала, что еще раз сходит к терапевту.
Глава 18.1
***
Через неделю предстоял вылет в Париж на Чемпионат Европы по спортивной гимнастике. Я была полностью собрана, физически готова к выходу на помост как никогда, про моральное состояние думать не хотелось. Надеялась, что смогу взять себя в руки и перестану беспрерывно думать про Клима.
Мои первые крупные международные соревнования после травмы. За два месяца тренировок с Данилевским я успела поучаствовать в отборочных на этот чемпионат, в благотворительном турнире, после Парижа, следует Чемпионат России, Олимпиада и в конце года Чемпионат Мира. В промежутке между ними этапы Чемпионата Мира.
На часть соревнований я не буду заявлена, иначе к Олимпийским играм недоползу, вымотавшись на других состязаниях.
Несмотря на то, что все слухи про Данилевского подтвердились, он был деспот, тиран, сатрап, но, как ни странно, нам удалось сработаться. Я понимала его с полувзгляда, а ему нравилось мое упорство, настойчивость, азарт, а главное обучаемость сложным элементам.
Я старалась как могла отвлечься, и несмотря на то, что с момента последней встречи не получила от Клима ни одного сообщения, все равно методично проверяла телефон. Перед началом тренировки, после окончания тренировки, боялась пропустить момент его звонка, хотя отлично знала, что он не станет звонить.
