Ознакомительная версия.
На следующий день поехал в офис к отцу. Назрела еще одна командировочка, на сей раз на север, к нефтяникам, но Родион ее отложил, решив в первую очередь разобраться с делами Юстаса и Вероники. Чувствовать себя виноватым в развале семьи друга было на редкость паршиво.
Вечером поехал в Чертаново. Дом Вероники оказался в конце длиннющей улицы, застроенной стандартными высотками. Благодаря навигатору благополучно добравшись до нужного подъезда, мельком подумал, что лучше всего было бы позвонить Веронике по телефону, но тут же от этой идеи отказался. Где гарантия, что она согласится с ним разговаривать? Особенно если она так сильно против него настроена?
Немного подождал у подъезда, гадая, сообщить о своем появлении по домофону, или дождаться оказии? Пока он размышлял, к подъезду подошли пять человек азиатской внешности, открыли дверь. Ничего им не говоря, он спокойно вошел. Не подумав спросить у него, к кому он идет, они всем скопом заскочили в квартиру на первом этаже, похоже, однокомнатную. Еще одна «резиновая квартира»? Что-то в последнее время в Москве их развелось совершенно непотребное количество.
У дверей Вероники старательно пригладил волосы, отчего-то постаравшись выглядеть пай-мальчиком, и позвонил. За дверью раздались мелкие детские шажки, и детский голос звонко закричал:
– Мама, мама!
Родион горестно вздохнул. Это из-за него Юстас живет бирюком вот уже год, Вероника страдает, сын растет без отца. Эх, если б он узнал о своей неприглядной роли раньше! И тут же подленький чертик в его душе каверзно утешил: «И что бы случилось? Да ничего! Ну, сказал бы Юстасу, что все к лучшему, что такие жены никому не нужны, и массу такой же безответственной глупости».
Пришлось с чертиком согласиться. До встречи с Даной он и в самом деле не представлял, что это такое – сердечная боль. Для него все было трын-трава. И влюбленного друга, вынужденного метаться между двух огней, он просто не понимал. Потому что был избалованным богатеньким мальчиком. В этом Валентина полностью права.
Но вот к дверям подошел кто-то из взрослых, и печальный голос спросил:
– Кто там?
Родион с трудом узнал голос Вероники. Он был хриплым и измученным. Болеет она, что ли?
– Это Родион. Друг Владимира.
– И зачем ты приехал? – голос за дверями затвердел и стал строже.
– Поговорить. Надеюсь, ты меня не боишься? – Родион не знал, как нужно говорить с обиженной женщиной, и это прозвучало у него по-фанфаронски.
Вероника открыла двери и молча посторонилась, пропуская его внутрь.
Родион мельком огляделся. Малюсенькая однокомнатная квартирка, больше похожая на приют для мышки-норушки, чем на нормальное человеческое жилье.
Вероника в домашнем костюмчике из розовой фланельки держала за руку маленькое подобие Юстаса. У Родиона перехватило горло. Присев на корточки, он протянул руку и сказал:
– Здравствую, Юстас-второй! Давненько я тебя не видал.
Но малыш руки ему не подал, а спрятался за мать. Виктория с горькой усмешкой сказала:
– Он не одобряет незнакомцев. А мужчин он вообще видит мало.
– А Юстас что, не приходит?
– Мы с ним встречаемся на нейтральной территории. Здесь он не бывает.
– То есть он не знает, где ты живешь?
– Да. И учти, если ты скажешь ему мой адрес, я сразу отсюда уеду. Я не хочу, чтобы… – она осеклась и закусила губу.
– Ты не хочешь, чтобы тебя тревожили разные недостойные типы? – закончил за нее Родион.
– Что-то в этом роде, – согласилась Вероника и нехотя пригласила: – Проходи.
Они прошли в малюсенькую комнатку. Родион осторожно сел на хлипкое кресло. Вероника устроилась на диванчике напротив.
– Откуда ты узнал мой адрес? – она сверлила его подозрительным взглядом.
– Случайно, совершенно случайно. От одной моей знакомой. Откуда узнала его она, понятия не имею.
Вероника ему не поверила. Но допытываться до правды не стала, она не любила пустых препирательств.
– И зачем ты приехал в такую даль? Надеюсь, не по просьбе Владимира? Тогда это напрасно. Я с ним виделась позавчера и все ему сказала.
– Нет, Юстас о моем визите сюда не знает. Я пришел извиниться. Я не понимал, что он оказался между двух огней, и что я провоцирую его на неподъемные траты.
Вероника округлила глаза и нервно засмеялась.
– Ты провоцируешь? Да ты, по сути, развалил нашу семью. И делал это целенаправленно и целеустремленно. И говоришь, что не понимал этого?
Родион покраснел. Ему было стыдно.
– Увы, я и впрямь этого не понимал. Честное слово. Я думал, что ничего страшного не случится, если мы посидим немножко в тесном дружеском кругу. Так, как раньше.
– Посидим? Немного? Да он возвращался с ваших посиделок под утро, всегда под хмельком! И это было несколько раз в неделю! Мне не на что ребенка было кормить, а этот «заботливый» муженек все деньги тратил на соответствие твоему образу жизни! Ты же не по дешевым кафешкам таскался, а по самым дорогим ресторанам!
– Извини, но я все возмещу… – Родион и сам понимал, что его обещания похожи на жалкий детский лепет, но не мог найти нужных слов.
– Что ты можешь возместить, Родион? Мою изгаженную любовь? Мои слезы, когда я просила Володьку остаться со мной и больным ребенком, потому что у меня уже не было сил, а он, наплевав на нас, тащился на посиделки с тобой? Он сам сделал свой выбор, я ему больше мешать не буду. Может быть, какая-нибудь другая бабенка это все и стерпела бы, а с меня хватит!
Вероника раскраснелась, по ее щекам непрерывной струей бежали слезы, и Родион впервые в жизни заглянул в глаза настоящему горю. У него болезненно сжалось сердце, и стало трудно дышать.
– Я могу поговорить с Юстасом, и, клянусь, никогда больше в ваши отношения встревать не буду.
– А зачем? Между нами все кончено. Я никогда не прощу человека, который клялся мне в любви, а сам ежечасно доказывал обратное. Он предавал меня на каждом шагу!
– Он этого не понимал, как и я. Просто мы тоже клялись друг другу в верности и дружбе. И сделали это гораздо раньше. Я понимаю, это не оправдание, но…
– Родион, ты как был глупым сопливым мальчишкой, так им и остался. Что такое мальчишеские клятвы перед настоящими обязательствами? Да ничто! И если мужчина остается им верен, то ему просто не надо заводить семью! Как тебе! Ты совершенно правильно делаешь, что не женишься. Тебе это ни к чему. А Володька ухаживал за мной настойчиво и упорно, я ему поверила. И полюбила. И зря. Он меня просто размазал по стенке. Я теперь себя чувствую жалкой половой тряпкой. А когда-то я была веселым человеком. До замужества. Как я теперь жалею, что поверила ему! Но ничего уже не вернуть, к сожалению… Ни любви, но доверия, ни нежности. Ни-че-го!
Ознакомительная версия.
