горячись, красивая. Позволь мужчине платить или расплачиваться за грехи, — заглядывая мне в глаза, совершенно серьёзно произносит он. — Давай его вздрачнем, пусть понервничает.
— О боже, в жизни ты еще лучше, — продолжает вздыхать Лелька.
— В жизни я еще та сволочь, — ухмыляется.
— Мне, определённо, нравятся сволочи, — смеётся подруга, снова выпивая.
Дальше дело идет веселее. Я не смотрю на Глеба, делая вид, что он мне вообще неинтересен. Мы пьем, смеёмся и флиртуем с Мотом. Он прикольный, показывает нам, как нужно правильно пить, рассказывает смешные истории и щедро заказывает, отправляя счета Глебу.
Во мне возникает мысль, что это все неспроста. Наша встреча в баре далеко не случайна, как и то, что уже час нас развлекает Мот. Глеб мастер игры и комбинаций, я в этом убедилась, но алкоголь делает меня раскованной, и мне все равно. Пусть строит свои планы, они все равно не сбудутся.
На самом деле я лгу сама себе, вдруг ловлю себя на мысли, что получаю удовольствие от того, как этот мужчина нервничает, не сводя с меня тяжёлого взгляда, как постоянно выходит курить и возвращается.
— Слушай, — подруга уже легко общается с Матвеем. — Вот ты такой классный, почему у тебя брат такой мудак, обидел нашу девочку? — с претензией спрашивает она.
— Сильно обидел? — разворачивается ко мне Матвей.
— Смертельно.
— Хочешь дам ему в морду? Тебя это удовлетворит?
— Нет, меня удовлетворит, если он не будет больше меня преследовать, — холодно отвечаю я. Настроение вдруг кардинально меняется. Надоел этот спектакль, я пьяна и могу натворить глупостей, о которых буду жалеть. Чем дольше я сижу здесь, тем больше даю Глебу шанс. — Лель, поехали домой, — пытаюсь слезть со стула, пошатываюсь и падаю на Мота, который подхватывает меня за талию. Смеюсь. — Упс. Надо освежиться.
Смотрю на подругу, а та кусает губы, ей еще хочется посидеть с Мотом.
— Ладно, я в туалет, а вы прощайтесь, — велю им.
— Тебя проводить? — интересуется Матвей.
— Ни в коем случае, — отталкиваюсь от него. Беру себя в руки и иду в сторону коридора с туалетами.
Коктейли — страшная штука. Такие легкие, вкусные и очень пьяные.
Немного теряюсь в коридоре, не понимаю, куда идти, здесь столько дверей и лестница на второй этаж.
— Девушка, а где здесь туалет? — заплетающимся языком интересуюсь я.
— Последняя дверь по коридору, — отвечают мне.
Хорошо. Иду вперед, но не успеваю сделать и пары шагов, как меня подхватывают сильные мужские руки и прижимают к себе. Всхлипываю, но мне закрывают рот рукой. До боли знакомый аромат мужского парфюма врывается в легкие.
— Пойдем, детка, я тебя провожу, — шепчет мне Глеб, обжигая ухо своим дыханием. От его голоса подкашиваются ноги. Кусаю его за руку, но мужчина не реагирует и насильно тянет меня наверх по лестнице. Пытаюсь сопротивляться, колочу Глеба руками и ногами, куда попаду, но все бесполезно — я пьяна, а он непробиваемый, как бетонная стена. Затаскивает меня на второй этаж в какую-то небольшую комнату с неоновым светом, диванами и низким столиком — что-то похожее на ВИП-кабинку.
Мужчина насильно усаживает меня на диван и, пока я пытаюсь обрести равновесие и подняться, запирает дверь, облокачиваясь на нее.
— Отпусти меня немедленно! — кричу во все горло. — Оставь в покое!
— Не могу, детка. Хотел бы, но не могу… — хрипло выдыхает он и идет на меня…
Глеб
Я следил за ней, как гребаный сталкер. Каждый день в течение недели, я знал, что делает Рада. Ее маршруты до безобразия банальны. Дом, институт, кафе напротив, снова дом. Никаких посиделок с друзьями и ночных загулов, как это полагается в ее возрасте. За девочкой присматривают, я даже оценил мужика, который ее охраняет. Профессионал, всегда держит Раду в поле зрения. Только вот охраняют ее по большей части от меня. Нет, я мог тысячу раз к ней подойди в обход охраны, но что-то сдерживало… Наверное, испуг в ее глазах и запрет приближаться. И это пиз**ц как невыносимо.
Я пытался жить без нее. Ведь не было Рады в моей жизни раньше, и ничего, не сдох, вполне комфортно себя чувствовал. Но теперь я знаю, что она есть, и меня без нее ломает, как наркомана.
В голове постоянно пульсирует, сердце колотится, работая на износ, заходясь аритмией, все жилы скручивает так, что хочется выть. Физическое здоровье здесь ни при чем, это иная болезнь, душевная, с ней только в дурку. Чтобы сделали укол позабористее, превращая в овощ, который ничего не помнит, не чувствует и не думает.
И вот девочка едет с подругой в бар, а я за ней. Это определённо зависимость, мазохизм — видеть ее, но не сметь приблизиться, прикоснуться, поговорить, но и без нее не могу.
Звоню Матвею — помнится, Рада визжала от этой недозвезды интернета. Его она подпустит. Язык у малого подвешен, уболтает кого угодно. Его задача — напоить и отвлечь ее подружку, чтобы мы с Радой смогли поговорить. Я вроде все сказал, но не все. Главного я так и не донёс… И это главное распирает меня изнутри. В голове постоянно звенят ее слова о любви.
«Я люблю тебя», — выпаливает она, кусая губы от волнения. И это звучит так искренне и по-настоящему, что выносит меня. Смотрю на нее, целую так, как никогда не целовал, чтобы передать всю болезненность моих чувств. Потому что не могу ответить словами, это будет звучать фальшиво.
И вот мы сидим с Матвеем в баре, он глушит виски с колой, а я — просто тоник со льдом. Хотя хочется снова нажраться в хлам. Я пробовал — не помогло, стало только хуже. Нет в этом мире лекарства или отравы, которые вылечат от этого.
Рада меня ещё не замечает, болтает с подругой, даже улыбается, но красивые глаза грустные, стеклянные, потерянные, и мне хочется въебать за это самому себе.
Передаю девочкам коктейли, привлекая к себе внимание. Рада поднимает голову, и наши взгляды сталкиваются. Понимаю, что, если сейчас подойду, то она убежит, поэтому держу себя в руках. Хотя хочется схватить ее и украсть. Снова насильно запереть в своей квартире, пока не привыкнет, не смирится и не простит меня. Пусть кричит, бьет, оскорбляет, плачет, но будет рядом.
Но…
Отправляю к девочкам
