смотрю на него, не приближаясь. Он сидит в кресле Роберта, верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, в руках бокал, наполненный прозрачной жидкостью.
Предполагаю, что это мартини в чистом виде, его любимый напиток.
Запах сигареты, которую он курит, щиплет ноздри, вызывая кашель и не самые приятные воспоминания. В ночь, когда Роберт умер, в воздухе витал тот же запах.
— Как ты вошёл?
С небрежным видом он поднимает что-то со стола. Эмблема Rules Corporation с двумя переплетёнными буквами «Р» сверкает в бледном свете лампы.
— У меня есть ключи от вашего дома. Роберт сказал, что я могу приходить, когда захочу.
— Но Роберт мёртв.
Меня до сих пор пробирает дрожь при воспоминании ужаса той ночи.
Однако мужчина передо мной улыбается.
— Знаю. Я был прямо здесь, когда пистолет убил его. — Я подпрыгиваю, когда он бросает на стол оружие, из которого был убит мой муж. — Мне всегда было интересно, почему ты хранишь его. — Он вдыхает щедрую порцию дыма, которую выпускает со вздохом. — Зачем ты это делаешь, Бренда?
— Потому что я боялась.
В его глазах вспыхивает зловещая искра.
— Повтори.
— Я боялась, — говорю я, на этот раз громче.
— Чего?
— Тебя.
Роберт
Сиэтл, наши дни.
В Rules Corporation ситуация напряжённая.
Ещё нет и половины восьмого, а все уже работают. Я направляюсь в свой кабинет, Томас следует за мной на шаг позади. С тех пор как мы вышли из дома, он ни на минуту не прекращает писать сообщения на своём мобильном телефоне.
Милли тоже на телефоне. Она сигнализирует мне, чтобы я подождал, но у меня нет времени слушать. Я вхожу в свой кабинет и внезапно застываю. Мать, одетая в безупречный костюм полуночно-синего цвета, сидит на одном из стульев, предназначенных для гостей. Скрестив ноги, она читает содержимое папки, которую, как я полагаю, взяла с моего стола.
Томас отступает. Не прекращая говорить по мобильному телефону, он подаёт знак, что вернётся позже. Я киваю и закрываю за собой дверь.
— Ты опоздал, Роберт. — Я вешаю пальто и занимаю своё место напротив неё. — У твоего отца было много недостатков, но ему и в голову не пришло бы отключить телефон. Я слышала, как он звонил даже в ночь его смерти. Ты в курсе?
— Зачем ты здесь?
Она закрывает папку и швыряет на стол. Я ошибся, это не мои документы.
— Хочешь узнать, что общее у вас с отцом?
Нет. Не хочу. Но я знаю, что она всё равно мне скажет.
— Страсть к неправильным женщинам.
Это уже слишком.
Я собираюсь выгнать её, но мама пронзает меня взглядом.
— Сядь, Роберт.
Гротескный смех поднимается у меня в горле.
— Если ты не заметила, я больше не ребёнок. Я генеральный директор Rules Corporation, ты не можешь просто ворваться в мой кабинет на следующий день после катастрофы и раздавать приказы.
Я поднимаю трубку, готовый попросить Милли, чтобы мать выпроводили, когда она говорит последнее, чего я ожидал и единственное, что может отговорить меня от того, чтобы выгнать её.
— Я знаю, кто это сделал.
Я недоверчиво смотрю на неё.
— Что, прости?
— Я знаю, кто стоит за атакой на твоих клиентов.
Понятия не имею, откуда она знает, что произошло сегодня ночью, но я уже давно перестал удивляться тому, как далеко простираются её когти. Я кладу трубку и бросаю ей вызов.
— Хорошо. Порази меня.
Она слегка приподнимает подбородок, указывая на папку, которую бросила мне на стол. Я беру и открываю. Я даже не удивляюсь, когда вижу фотографию Шэрон. В отличие от Томаса, который сосредоточил свои исследования на технических навыках, мать проследила её историю. В папке фотографии дома, в котором она выросла, и семьи. Пролистывая бумаги, я нахожу копию ордера на арест и даже отчёт — впоследствии засекреченный — об аварии родителей.
Как я и предполагал, это не было случайностью. Кто-то подпортил тормоза в их машине. Вероятно, заинтересованные лица считали, что, оставшись одна, она будет более склонна к сотрудничеству. Как наивно. Шэрон похожа на меня: если её спровоцировать, она не опустит голову.
Вырвет ногти.
— Она не та женщина, как ты о ней думаешь, — настаивает моя мать.
Верно, но странно, что мне всё равно.
Потому что я знаю, кто она.
Я закрываю папку и кладу её обратно на стол. Я устраиваюсь поудобнее в кресле и бесстрастно смотрю на мать.
— С чего ты решила, что я ещё не всё знал?
Мать прищуривается, пристально глядя на меня.
— Ты знал, что она использует тебя, и трахался с ней?
— Моя жизнь, мои решения.
Она качает головой, с отвращением кривя губы.
— Не думаю, что ты осознаёшь масштабы неприятностей, в которые себя втягиваешь. Эта женщина опасна: ещё маленькой девочкой она проникла в полицейские файлы и стёрла все следы о себе. Она много лет работала в тени, продавая себя тому, кто больше заплатит.
— А теперь она продалась мне, — лгу я.
Но мать не глупа.
— А теперь она зациклилась на тебе, — поправляет меня.
«Убить тебя было бы слишком просто. Я хочу тебя уничтожить».
Ощущаю, как узел блокирует мне дыхание.
Все улики указывают на Шэрон: помимо доступа к Rules Corporation, у неё достаточно навыков и мотивации, чтобы разрушить протоколы безопасности наших крупных клиентов и вовлечь компанию в скандал. Она с самого начала скрывала от меня, кто она и откуда, но я чувствую — знаю, — прошлой ночью между нами что-то изменилось.
Если бы она хотела отомстить за смерть сестры, она бы не вернулась ко мне. Вместо этого она заснула в моих объятиях и, засыпая, произносила моё имя.
— Я хочу быть с тобой откровенной, Роберт. — Голос матери притягивает меня к себе, пробирая до мурашек. — Либо ты уладишь вопрос с этой женщиной до вечера, либо я сделаю это за тебя. И поверь мне, это будет неприятно.
Накатывают воспоминания о том, что она сделала с Бернсом. При мысли о том, как она может поступить с Шэрон, я чувствую, как во мне взрывается безумная слепая ярость.
— Ты её не найдёшь, — шиплю я.
То, как она улыбается мне, леденит мою кровь.
— О, но мне и не нужно. Я уже знаю, где она.
Когда мать встаёт и поворачивается ко мне спиной, я ничего не делаю, чтобы остановить её. Она закрывает за собой дверь и даёт распоряжение Милли ни с кем меня не соединять, словно она — грёбаная хозяйка мира. Это не так. Она ничего не значит.
И она ничего
