class="p">– И на «ты».
– Это совершенно лишнее, я уже говорила.
– Слушай, я понимаю, что вчера повел себя непростительно грубо. Но я не ожидал увидеть тебя в обнимку с каким-то молодым мажором. Ты сказала, что не замужем, и что у тебя нет отношений. А тут вдруг возвращаешься домой не одна. Я сорвался!
– Послушайте, Евгений, я рассказала вам о себе только потому, что вы мой врач и убедили быть с вами откровенной. Но я не давала повод думать, что ищу вашего внимания за стенами клиники. Вчера вы позволили себе обозвать меня «лживой сукой», хотя не имели на это права. В чем я вас обманула – в ваших ожиданиях? Если так, то в этом нет моей вины.
– Я вспыльчивый человек, Алиса. У меня тяжелая и нервная работа. И да, иногда я подвержен излишней экспрессии. Но в отношении тебя это больше не повторится, обещаю! Ты пропустила прием и не ответила на моё сообщение, а я у меня были планы на вечер. Я хотел его провести с тобой.
– Евгений Леонидович, я ваша пациентка, а не хорошая знакомая для вечера, и не давала вам лично свой домашний адрес.
– Алиса, я нужен тебе. Неужели ты не понимаешь? Я отличный хирург, и единственный, кто способен тебе помочь.
– Понимаю.
– Ты мне нравишься. Хорошо, признаюсь – я голову от тебя потерял! Довольна? Я сделаю всё, чтобы операция прошла успешно. Я смогу это устроить!
– Если можете, то зачем звоните? Почему не скажете об этом в клинике?
– Кто был с тобой вчера?
– Отец моей дочери. И это всё, что я вам скажу.
– Почему он тебя обнимал?
– Это вас не касается. Вы и сами не свободный мужчина.
– Кто тебе сказал?
– Ваша медсестра. Видимо, не только мне было неловко в последний раз у вас на приеме. Но ваша личная жизнь – не мое дело.
– Я развожусь, Алиса. И ты здесь ни при чем.
– Это хорошо, потому что я не собираюсь быть третьим участником чужой жизни. И не ищу отношений, как уже сказала. Мне сейчас совершенно не до них.
– Тебе понадобится не только операция, но и длительная реабилитация. Кто-то близкий должен быть рядом с тобой, и это не ограничится палатой. Ты это понимаешь?
– К сожалению, да. И не только это. До свидания, Евгений Леонидович.
– Алиса, не дури.
– Думаю, я буду искать другого врача.
– Ты не найдешь.
– Всего хорошего!
Я отключаю звонок и откладываю телефон подальше от себя, словно не хочу верить, что слова Порецкого окажутся правдой, и операцию придется отложить. Но я и сама знаю, что придется, мне просто не вынести дальше внимание этого человека.
Господи, но почему проблема взялась там, где ее и не ждали? Сначала тщательные обследования, потом странные осмотры и приводящие в замешательство взгляды и слова. Теперь же ясность, что нужно всё начинать сначала, когда уже потрачено столько усилий и средств.
И ведь не расскажешь никому, как сложно мне дался каждый шаг.
Еще и Руслан… такой неожиданно близкий после шести лет. Ворвавшийся в мою жизнь и разбудивший то, что ночью оглушило, заставив обо всем забыть.
Хотела бы я знать, где взять силы, чтобы пройти все испытания, которые мне приготовила жизнь.
– Мам? Мам!
Дверь в кухню открывается и вбегает Анюта, протягивая ко мне ручки. Я поворачиваюсь к ней и ловлю ладошки.
– Что случилось, солнышко?
– Там какой-то дядя в дверь звонит! Говорит, что он из службы доставки, а ты на звонок не отвечаешь.
Я удивленно хмурюсь, поднимая взгляд в сторону прихожей.
– Странно. Я ничего не заказывала.
Но тут же вспоминаю, что полчаса назад получила сообщение от Руслана, в котором он спрашивал код домофона. А когда открываю входную дверь, то вижу на площадке двух молодых парней.
– Алиса Снежная? Виноградный переулок, дом семнадцать, квартира двадцать три?
– Да, я.
– Вижу, нам вас точно описали. Распишитесь! И давайте лучше мы сами всё занесем в квартиру. Ваш муж сказал, что вам нельзя поднимать тяжести.
– Мой… кто? – я растерянно выдыхаю, увидев гору полных пакетов сбоку от парней.
Отступаю в сторону, когда они подхватывают их и проходят мимо, переступая порог прихожей.
– Слушайте, это вопрос не к нам. Эй, мелкая, а вот это тебе!
Один из парней достает из коробки две плюшевые игрушки и отдает в руки Анюте. У той тут же загораются глазки.
– Какие красивые!.. Мам, а кто их купил? – спрашивает дочка, поднимая головку. – Папа, да?
Нет, ну до чего же трудный день! А он ведь только начался!
– Здесь еще стул для вашей девочки. Нас попросили его распаковать и собрать, – замечает второй парень, внося в квартиру длинную коробку с предметом мебели. – Так распаковываем?
– Делайте, что хотите.
– Мам, посмотри, это пони и панда! Я назову их Пинки и Тео! Посмотри, какие у Тео смешные ушки! Мне кажется, он очень послушный, а Пинки любит танцевать – как я!..
Когда парни уходят, и за ними закрывается дверь, дочка зовет меня в кухню, чтобы показать новый стул. Достает продукты из пакетов с таким восторгом, будто это новогодние подарки от Санты. Но ведь я и сама достаточно стараюсь, чтобы у нее всё было. Так почему для Анюты так важно, что они от Руслана?
– Мамочка, а это теперь мой стул? Здесь написано «Ра-ас-ти боль-шой». Дядя сказал, что он раскладывается. Ой, смотри, у него даже ступенька есть!
Нет, кажется, это слишком!
Я даю сомнению всего несколько секунд себе возразить, после чего беру со стола свой телефон и пишу Марджанову сообщение:
«Руслан, зачем это всё? Я тебе не разрешала», – чувствуя, что теряю контроль над ситуацией.
А еще чувствуя волнение и растерянность, потому что мы встретились меньше суток назад, а теперь переписываемся, как будто мы… кто друг другу?
Друзья? Любовники?
Что я должна сейчас сказать Анюте, чтобы потом об этом не пожалеть? Почему не подумала об этом раньше, когда решила вернуться в город?
Марджанов отвечает сразу и бескомпромиссно. И я не решаюсь это прочесть, быстро отключая телефон.
О, нет. Нет!
Но телефон вновь отзывается входящим сообщением, и на этот раз это не предложение, а утверждение:
«Можешь ничего не обещать, Снежная, но я не исчезну»
В парке после дождя очень красиво. Солнца нет, но оно незримо проглядывает сквозь затянувшие небо молочно-серые облака, уже освободившиеся от влаги, но еще не подхваченные ветром. Желтые кроны деревьев потяжелели и обронили листву на зеленый газон лужаек и длинные парковые аллейки. Эта листва, как
