Потом наступило время пикника, и слова вдруг оборвались, оставив меня в волнении и недоумении, потому что читать больше было нечего. Перебирая клочки, оставшиеся от оторванных страниц у корешка дневника, я находила то здесь, то там ничего не значащие слова, сохранившиеся на этих клочках. А одно слово имело смысл — оно стояло само по себе в самом низу одной из оторванных страниц. Слово «маска».
Я сидела с открытой книгой на коленях, пытаясь отдернуть завесу тайны. Но перед моими глазами клубился туман, и что-то во мне сопротивлялось воспоминанию. Я видела тогда что-то настолько ужасное, чего такой маленький ребенок не мог вынести, и все мои защитные силы все эти годы стояли на страже, чтобы воспоминания не всплыли в моей памяти. И завеса не колебалась. Только время от времени как будто сквозь щель я видела проблеск прошлого. Хуан помог мне больше всех остальных, и мне нужно пойти к нему снова, но мой опыт истощил его силы, и теперь я должна буду вести себя более мягко.
Что же было связано с маской?
Я подошла к коробке, которую оставила на кровати, и взяла оттуда бирюзовую маску. Я уже немного к ней привыкла и не испытывала такой бурной реакции, такого ужаса. Но я знала, что эта маска означала для меня какую-то сильную боль, она была молчаливым криком.
По внезапной прихоти я отнесла ее к туалетному столику, который когда-то принадлежал моей матери, и села перед зеркалом. Не совсем твердыми руками я взяла маску и поднесла к своему лицу. Через узкие щели из бирюзы и серебра я смогла различить в зеркале маску и мои собственные темные волосы над синей полосой. Я опять вздрогнула от ужаса. Маска была само зло. Оно заключалось в ней. Округленный рот выкрикивал мне ругательства. Я была уже не я. Я была жертва, на которую было направлено зло. Я была преследуемой.
Я вздрогнула, услышав позади себя голос Сильвии.
— Твоя дверь открыта, можно мне войти? Кларита сказала, что ты у себя.
Я посмотрела на нее в зеркало через узкие прорези в маске и мгновение мне казалось, что я не смогу шевельнуться. Потом я сняла маску, положила ее на поверхность стола из розового дерева и, обернувшись, посмотрела на Сильвию. Я все еще не могла говорить.
Она восприняла мое молчание за приглашение и вошла в комнату.
— Ты бледна, как мел. Ты что, испугалась привидения?
Она протянула руку и взяла маску.
— Наша детская забава, — тихо сказала она.
— Кларита сказала, что в тот день, когда погибла моя мать, меня нашли с этой маской в руках, — сказала я ей.
Она кивнула, выражение ее лица было настороженным.
— Да. Я помню. О, не то, что ты ее держала, — этого я не помню. Я слишком расстроилась из-за Керка и Доро, чтобы замечать что-нибудь. Но я знаю, что Керк взял ее с собой, когда пошел туда.
— Зачем? Зачем он ее взял?
— Он мне ничего не объяснил. Я только знаю, что он был сильно расстроен, и он побежал по короткой нижней тропинке. Доро, наверное, пошла за ним, взяв тебя с собой. Я не хотела идти по этой тропинке. Я испугалась, что случится что-нибудь плохое, и поспешила по верхней дороге, чтобы найти Кэти, ушедшую вперед с корзиной с продуктами. Я не знала, где Пол, и пошла одна.
В моем сознании что-то закопошилось, какая-то смутная мысль, хотя я еще не понимала, какая — я только чувствовала, что то, что сказала Сильвия, не совпадало с тем, что я уже знала.
— О какой забаве ты говорила? — спросила я.
Она положила маску, как будто ей не нравилось держать ее в руках, и направилась к стулу у окна.
— Можно я сяду? Это длинная история. Ты в самом деле хочешь, чтобы я рассказала ее?
— Да. Я хочу знать все, что можно.
Свет из окна падал на ее подтененные каштановые волосы и проявлял маленькие морщинки у глаз. Она опустила подкрашенные ресницы, отрешаясь от всего, что ее окружало, отправляясь в путешествие в прошлое.
— Когда мы были маленькими, мы играли в жмурки на ранчо, и когда могли, брали потихоньку эту маску со стены, чтобы никто не видел. Тот, кто водил, надевал ее. От этого игра становилась страшной, в маске было очень плохо видно, все равно что с завязанными глазами. Конечно, нам запрещалось с ней играть, потому что это большая ценность. Но это нам очень нравилось, и наш страх усиливался от того, что за нами гонялась эта маска. Когда нам исполнилось двенадцать и позже, мы уже не играли в такие игры, кроме как на ранчо, где это стало ритуалом. Керк обычно надевал маску и гонялся за Доро. Я считала, что я уже слишком взрослая для такой чепухи, и Кларита тоже. Пола тогда с нами не было, конечно. Он купил соседний дом, когда мы уже выросли.
— Кто еще был там?
— Иногда Гэвин, хотя тогда мы считали, что он еще маленький. Рафаэл, конечно.
— Отец Элеаноры?
Сильвия отняла руки от лица и посмотрела на меня.
— Да. Отец Элеаноры. Он всегда был там. Из-за него уже тогда вечно случались разные неприятности.
— Из-за Рафаэла? Никто до сих пор мне не рассказывал о нем. Кроме того, что он хотел быть англо и поэтому уехал от Кордова, как только смог. Я не знала, что он причинял неприятности. Может, Эле-анора унаследовала это от него.
Мне казалось, Сильвия как-то смутилась и ей захотелось прекратить эти воспоминания о былом.
— Я не хочу говорить обо всем этом. Это прошло. Похоронено. Это нужно забыть.
Но я не думала, что кто-то это забыл. В том-то и было дело.
Много времени спустя ее колебания и нежелание говорить об отце Элеаноры стали мне понятными, и я получила ответ.
В любом случае, я не настаивала. Кусочки правды, которые я добывала то тут, то там, в конце концов составят цельную картину — и я все узнаю.
Я махнула рукой в сторону дневника, который лежал у меня на кровати.
— Сегодня я ездила на ранчо с Гэвином. Там я нашла маску… и старый дневник Кэти. В нем описаны события всего года вплоть до дня пикника. Остальные страницы вырваны.
В спокойствии Сильвии чувствовалась тревога, как будто она чего-то ждала.
— Они подрались, да? — продолжала я. — Твой сводный брат и Пол Стюарт? Кэти написала об этом.
— Я… я думаю, что-то такое было. Я в это время уезжала из города.
Она не хотела признавать этот факт по какой-то причине. У меня было ощущение, что она не хотела признаваться в этом самой себе, хотела это забыть.
— Неважно, — сказала я. — Мне все это не помогает. Я могу рассказать Полу только самую малость.
Она сделала над собой усилие.
— Для этого я и пришла. Чтобы узнать. Пол послал меня, чтобы я узнала, не вспомнила ли ты чего-нибудь.
Я не хотела говорить Сильвии то, что сказал мне Хуан. Так как Керк был ее сводным братом, она могла утаить от Пола эти «смягчающие обстоятельства».
Если я вообще буду ему об этом говорить, я скажу сама.
