Ознакомительная версия.
Примитивно, наверное, но вполне возможно, что именно так мог звучать внутренний монолог недуга, если бы Инесса могла его услышать. Но ей реально было не до него. Ей бы дочь отыскать! Дождаться ее возвращения! Ни на что другое у нее просто не было ни сил, ни желания.
Так что со здоровьем все более-менее наладилось. А вот с мужем… С мужем было непонятно. Андрей выглядел отличным семьянином. Вернее, даже не выглядел, а был им. Все в дом, все исправит, наладит, во всем жене поможет. Вот только пропала его веселость… Казалось бы, и бог с ней. Не самое это главное качество в человеке. Так-то оно так. Только непонятно было, почему оно пропало — качество это прекрасное, без которого так нездорово стало им двоим жить вместе.
Инесса всегда была убеждена, что характер человека не меняется. А то, что веселый нрав — это характерная черта мужа, она не сомневалась. И вдруг — нет ничего: ни веселости, ни легкости, ни полета. Куда все делось? Андрею этот вопрос задавать было бесполезно. Он на него не мог ответить. Мычал что-то невразумительное. Инесса понимала, что связана такая трансформация скорее всего с Оксаной — любовью его непонятной, но теперь-то, когда Оксана забыта, теперь-то что мешает быть прежним?
Только, видимо, правильная фраза звучала периодически в Инессиной голове: нельзя дважды войти в одну реку. Вот они вроде бы вошли, но это лишь видимость. И они другие, и река не та.
Нет, она, конечно, очень даже рада, что муж рядом, что они опять — семья, что вместе они и поплачут над бедной своей дочерью, и поддержат друг друга, и помогут во всем… И все-таки с любовью что-то происходит… Как будто любовь уходит, остывает, прощается с Инессой. Скорее, муж ей просто опора, плечо, просто тыл, хотя это очень даже немало. Но никак не любимый. И Инесса вроде бы бежит за былой любовью — ухватить, зацепиться, задержать, а она выскальзывает из рук, не дается… Просто растворяется в пространстве. Была — и нет ее. И следа даже нет. Только аромат, ощущение легкого прикосновения… И ничего больше… Былое чувство. Как его описать?
Ребята наперебой кинулись с расспросами:
— Ну что, Макс? Как гульнул?
— Нормалек!
— Ну расскажи, ладно тебе! Что за бордель? Какие девчонки? Немки?
— Ой, ребят! — Максим с досадой отмахнулся от них. Не любил он подобные разговоры. Сам процесс интимной близости очень даже уважал, а вот распространяться об этом, обсуждать, рассуждать — это нет. — Пойдемте лучше водки выпьем!
— Ну выпить-то мы выпьем, а ты чего такой загруженный? Может, проблемы какие? — не унимался Гриша.
— Ладно, оставь его! — Валера посмотрел на часы. — Давайте посидим перед отелем, вон в том кафе… Как раз наших девчонок встретим. Они уже через полчаса обещали подъехать. Говорят, накупили опять всего! Как будем багаж упаковывать, не знаю.
— Ребят, а завтра какой день недели? — Макс, казалось, думал о чем-то своем и вопрос задал совершенно не в тему.
— Четверг вроде…
— А мы когда уезжаем? — напряженно спросил он.
— В пятницу же договаривались.
— Вы что, хотите сказать, что нам только один день осталось здесь быть?
— Ну да! — Гриша внимательно посмотрел на товарища. — Макс! Да что с тобой? Мы же все вместе решали: выезжаем в пятницу утром. Два дня в пути. В воскресенье дома приходим в себя. В понедельник всем на работу.
— Да-да… Я помню. Просто время так быстро пробежало… — Он присел за столик, посмотрел меню. — Так, что мы заказываем? Лично мне водки и мяса кусок. Валер, переведи! — И опять без перехода: — Ребят, меня еще разок прикроете? Завтра?
— Макс! Да ты что?! Завтра, считай, последний день отдыха. Девчонки наверняка захотят куда-нибудь вместе, — горячо возразил Григорий.
— Да… Они говорили: на катере по реке! Это на полдня точно, — поддержал Валера.
Макс словно и не слышал:
— Мне надо будет отлучиться часика на полтора-два. Не больше.
— Рискуешь!
— Да чем я рискую?! Чем? — взорвался Макс. — В гробу я видел ваш кораблик вместе с вашей рекой!
— Да не кипятись ты! Куда хочешь, туда и иди! Только реши сначала, что ты жене твоей говорить будешь.
— Ну, мужики! — Макс, казалось, немного успокоился. — Прошу же по-человечески: прикройте! Давайте придумаем что-нибудь.
— А что придумать-то?
— Ну, к примеру, что я пошел покупать Ленке подарок. Она обожает подарки и очень обрадуется, — предложил Макс.
— Неплохой ход, — поддержал Валера.
— Может, ход-то и неплохой, только на поиски подарка тоже время нужно, — усомнился Гриша.
— Да мне всего-то минут пятнадцать-двадцать потребуется. Забегу в первый попавшийся ювелирный… Возьму цепочку или браслет… Делов-то…
— Слышь, Макс! А что за необходимость-то? Зачем тебе… любовь эта продажная? А? Да еще в таких количествах? Да еще с риском? — Гриша допускал, что своим вопросом может вызвать раздражение или даже гнев Макса, но все равно не удержался.
На удивление Макс ответил серьезно и спокойно:
— Ну, во-первых, я же сказал, что в обладании большого количества женщин я вижу свое личное счастье. Во-вторых, меня интересует тема сексуальных взаимоотношений мужчины и женщины. Интересует, притягивает… Завораживает, я бы даже сказал. И в-третьих, я реально расслабляюсь только с женщиной. Ни водка, ни путешествия, ни лишний сон не дают мне такого истинного релакса, как секс с новой подружкой. Я доходчиво объясняю?
Речь его казалась образцом отточенного ораторского искусства. Он ни разу не сорвался ни на мат, ни на крики. Спокойно и четко высказал свою позицию, и сомневаться в его искренности у ребят не было никаких причин.
— Ну что ж! Флаг тебе в руки!
До возвращения жены Макс больше не проронил ни слова. В разговоре приятелей не участвовал, жевал мясо и равнодушно посматривал по сторонам. Периодически откидывался на спинку кресла и прикрывал глаза. В эти мгновения перед ним появлялось лицо девушки… Ну той… Как ее? Жанна, Снежана… Ее ласковые руки нежно гладили его тело, а васильковые глаза проникновенно заглядывали, казалось, в самую душу.
С Жанной случилась истерика. Наверное, впервые. Пожалуй, что да, в первый раз за все время нахождения в заведении. Конечно, приступы тоски, пессимизма и печали бывали и прежде. Естественно, ей не чужды были депрессивные настроения. Но поскольку врачи следили за девушками очень внимательно, то и лекарства назначались вовремя и в нужных количествах. А раз так, то все более-менее болезненные отклонения довольно быстро приводились в норму. Или в состояние, близкое к норме.
Девушки считались высокоэлитными проститутками, и нездорового состояния их психики персонал не мог допустить. Жанна иногда задумывалась: а зачем их привезли сюда насильственным путем? Разве мало желающих, которые сами готовы к подобной работе, хотят заниматься этим, имеют опыт, профессиональные навыки, выдержку, терпение? Почему понадобились девчонки, которым чуждо подобное занятие? Зачем насилие над собой, если кто-то может делать ту же работу если не с любовью, то по крайней мере с желанием и интересом?
Ознакомительная версия.
