Наверное, надо было все-таки Глафиру ввести в курс дела.
Или жениха подготовить. Ждал бы у ворот с цветами да подарками, глядишь, о похищении и забылось бы. И главное — о том бы забылось, как они с Сенькой укол ей делали! Тешить себя иллюзиями Степан не привык — он знал, что женщины такого унижения не прощают.
Ладно, будь что будет, он свое дело сделает. Доведет до конца, а не станет, как брат, бросать на середине!
У кромки воды белело несколько шезлонгов, и начинать операцию по перемещению девицы на яхту было рискованно. Но ведь… Кто сказал, что Степа девицу похитил?! А может, он жену пьяную волочет? Или подружка сознание потеряла, а он ее на яхте откачивать будет? В тишине и спокойствии.
Решив придерживаться этой версии, Степан обхватил посапывающую Глафиру за талию, закинул ее руки себе на плечи и двинулся к пирсу. Проходя мимо компании в шезлонгах, скорбно покачал головой.
— И как же это тебя угораздило, милая моя? Я же говорил, не надо после водки пиво-то пить!
Милая не отвечала, что-то мурлыча во сне.
Компания проводила их сочувственными взглядами. Только одна блондиночка, скрестив безупречные загорелые ноги, взглянула на Степана насмешливо.
— Ну и мужики пошли! — фыркнула она. — На шею себе позволяют садиться!
Это кто позволяет? Это он позволяет? Да если бы она знала…
Степан затормозил, дабы сообщить красотке о своих жизненных принципах. Главными принципами были полная свобода и чувство собственного мужского достоинства.
— Что же вы остановились, мсье? — Блондинка скривила губки в язвительной усмешке. — Или драгоценная ноша стала слишком уж тяжела!
— Галка, ну что ты пристала к человеку? Можно подумать, с тобой такого не бывало?
— Не бывало! — отрезала Галка. — Если мужчину уважают, то в его присутствии не напиваются, как свинья.
То есть она хочет сказать, что Степан не достоин уважения, так, что ли?!
Он неуклюже перехватил Глафиру и яростно воззрился на блондинку.
— Вам, я смотрю, все известно об отношениях мужчины и женщины. Не скучно живется при таких знаниях, мадмуазель?
— Нет, мсье, — улыбнулась она, демонстрируя прекрасные зубки.
Эх, если б у него было время! Он бы показал этой всезнайке!
Впрочем, что ему мешает? Вот сейчас запихнет сонную пташку в клетку, а сам… Он ведь заслужил отдых, разве не так? Перерыв на обед ему положен?
— Мадмуазель, — он резко наклонил голову, едва не врезавшись подбородком в макушку своей жертвы, — наш спор еще не закончен!
— А мы разве спорили? — Она повела плечиком, и от этого движения у Степана во рту пересохло, а в глазах помутилось.
— Значит, еще поспорим, — многозначительно улыбнулся он и продолжил путь к яхте.
Так, где тут кровать? А замок? Как бы запереть эту чертову каюту? Несколько минут Степа метался по яхте, то и дело поглядывая в сторону шезлонгов. Блондинка оставалась на прежнем месте и, сложив ладонь козырьком, поглядывала вдаль.
Ждет, стало быть.
Сейчас, сейчас. Вот эта проволока, наверное, подойдет. А теперь еще вот эту закрутим для верности. И лавку придвинуть. Никуда она до вечера не денется, наша драгоценная невеста. А вечером Степан вернется и отвезет ее к суженому.
Вот только с блондинкой разберется. А то что это — ну просто никакого уважения!..
Но ни к вечеру, ни ночью он на яхту не вернулся. Галочка оказалась сговорчивой и о-очень темпераментной.
Проснувшись на рассвете, Степа поднялся с постели, удовлетворенно потянулся, полюбовался, как играют первые солнечные лучики на Галкиной груди, подошел к окну, взглянул на небо, чтобы понять, смогут ли они сегодня вдоволь нарезвиться в море…
И вдруг вспомнил, что в том самом море его ждет другая женщина.
— Е-мое!..
Галка приоткрыла один глаз и томно раскинула руки.
— Ты что, свою жену-пьяницу вспомнил?
— Это не моя жена, — пытаясь попасть ногой в брючину, заявил он. — Это чужая жена.
— Ты всегда так спешишь по утрам к чужим женам? — ехидно осведомилась Галка.
— О Боже, не иронизируй! У меня дела! Черт, как же я забыл!.. Что ты делаешь? Галчонок, не надо. Ну, правда, не надо, ну давай потом, попозже, через часик! Галя, ну, через полчаса! Галя!..
В глазах у Степана потемнело от страсти, а в голове раздался звон.
— Ну, давай, только быстро, ладно? — взмолился он, падая на кровать.
— Ладно-то ладно, — фыркнула Галка. — А вот на звонок надо ответить.
— Какой еще звонок? — простонал Степа.
— Телефонный. Наверное, чужая супруга отправила мужа на работу и уже готова к любви!
— Какая ты жестокая, — пробормотал он, свесившись с кровати в поисках мобильного, — алле?
— Степ, ну че? — завопил брат. — Я всю ночь не спал!
— Я тоже, — вздохнул Степан, косясь на Галку. — Ты понимаешь, такая хрень вышла…
Услыхав, что Глафира на яхте одна без присмотра, Сенька выдал что-то уже совсем невообразимое! Одно Степан понял точно — брат сердится. В принципе, основания на то были… Но у Степана тоже имелись претензии к этому слюнтяю, к этому послушному ослику, к этому подкаблучнику!
Некоторое время они спорили, кто больше виноват, а потом приняли решение. В духе: «И на елку влезть, и не уколоться». Первый пункт означал, что невеста все же будет доставлена жениху, второй — что сами братья при этом присутствовать не будут.
— Я — гений, — признался Степан, нежно пощекотав Галкину пятку.
— Да ну?
— Ну да. Еще один звоночек, и мы — неразлучны.
Он пощелкал по кнопкам телефона и, якобы запыхаясь, закричал:
— Темыч! Мы зашиваемся, а Эдька срочно просил приехать!
— Зашиваетесь? — Спросонья Артем туго соображал. — Вы стали алкоголиками? То есть, хотите перестать ими быть?
— Эй, Темыч, хватит бредить! Руки в ноги, и — к Эдику!
— Я сплю.
— Так просыпайся! Только не вздумай ему перезванивать, он не в себе и ни черта не соображает!
— Я тоже, — пожаловался Артем, — тоже не соображаю!
— Товарищ майор! Где ваша честь и совесть?
— Там же, где и ваши! Будить раненого товарища в пять утра — это как?
Степан растерянно крякнул.
— Ты ранен?
— Нет, конечно! Но мог бы быть ранен…
Артем нес подобную околесицу еще несколько минут, пока не разбудил деда, а тот, выслушав, в чем дело, окатил внука из ковша ледяной водицей.
— Але, Степа? — Еремеич перехватил трубку у разъяренного майора. — Он уже едет. Надо так надо.
Довольный Степан нырнул под одеяло, но вместе с ним туда нырнула и его совесть — уколола, ущипнула и стихла лишь тогда, когда из душа вернулась Галочка…
Артем огрызнулся на деда, подсовывающего бутерброд и кофе, и голодный, злой, ничего не понимающий, вышел из дома. Ника, конечно, побежала за ним.
