С Демидом отношения тоже стали напряженными. У Лены стал расти животик, и ей пришлось объясниться с сыном. Что папа не приедет, и у нее сложились отношения со мной, теперь она хочет быть вместе с дядей Владом. Сказать, что это расстроило мальца — ничего не сказать. На пару месяцев мне объявили бойкот и даже не здоровались. Позже он оттаял, или же Лена промыла пацану мозги, но он вызвал меня на серьёзный мужской разговор.
***
Три месяца назад. Палата Демида, Израиль.
Мальчик смотрел сурово на меня, я смотрел в ответ.
— Мама, выйди, — обратился он к Лене, не прерывая зрительного контакта. — Нам с дядей Владом нужно поговорить о тебе, а я не хочу, чтобы ты слышала.
Еле сдержал улыбку. Ох уж эта детская непосредственность. В больнице ему исполнилось пять, но он все тот же ребёнок, которого я знал. Лена приподняла брови, но ушла в свою комнату, оставив нас наедине.
— Слушаю тебя, — присел я на край кровати, показывая, что отношусь к разговору более чем серьёзно.
— Дядя Влад, это правда, что ты меня вылечил?
Как-то не ожидал такого вопроса. Думал, что Лена давно всё ему объяснила.
— Не я, а доктор Дахан тебя вылечил. Но лечение оплатил я, всё верно, — ответил, открыто глядя в голубые глаза ребёнка.
— И тебе не жалко было отдавать ради меня деньги? Взрослые ради этих бумажек даже дерутся.
— Нет, не жалко, — покачал я головой. — Я хотел, чтобы ты был здоровым.
Он внимательно посмотрел на меня и немного помолчал. А потом ответил:
— Спасибо. Мы с мамой рады, что ты помог. Я думал, что ты злой.
— Почему это? — удивился я.
— Мама часто плакала, я думал, что это ты её обижал.
— У нас с твоей мамой очень непростые отношения, Демид. А женщины вообще часто плачут.
— Это точно, — кивнул он. — Но ты любишь мою маму, дядя Влад?
Ребёнок с искренним ожиданием уставился на меня. Ему очень важно это знать.
— Люблю, — ответил без тени сомнения. — Очень сильно.
— И ты не будешь её обижать?
— У взрослых всё слишком сложно, чтобы я мог тебе это обещать, — вздохнул я. — Но я обещаю, что очень постараюсь.
— И ты теперь вместо папы? — довольно грустно задал наивный вопрос сын Лены.
— Нет, конечно. Я буду о тебе заботиться, но я не собираюсь заставлять тебя любить меня как папу. Но ты должен знать, что можешь обращаться ко мне как и к маме за любой помощью. Понятно?
— Да, — ответил он неуверенно.
У ребёнка никак не укладывалось в голове, зачем чужому дяде помогать ему, но когда он подрастёт, то поймёт меня.
— Без обид? — протянул ему свою ладонь. — Давай любить твою маму вместе, и не расстраивать её ссорами. Мама так решила, ты должен её понять. Ей нужна защита, ей нужен я. Ну?
— Ладно, — сказал он и шлёпнул сверху свою ладошку. — Без обид.
***
Сразу отношения с мальчиком, конечно, не наладились, но постепенно он привык, и уже относится к моему участию в их жизнях совершенно нормально.
Я ждал возвращения Лены с сыном с большим нетерпением, и уже подготовил очередной подарок для неё, на этот раз с ещё большим смыслом. В который раз выдвинул ящик стола и взял в руки красную коробочку. Открыл и ещё раз взглянул на кольцо. Волновался как мальчишка: понравится ли оно ей, примет ли она моё предложение? Пусть она ещё сомневается во мне, но я и не тороплю. Просто хочу, чтобы Лена знала, что я отношусь к ней серьёзно, и хочу, чтобы она перестала быть Калиновской, а стала Реутовой. Когда-нибудь я услышу от неё заветное «Да». А пока нужно набраться терпения и хотя бы дождаться возвращения Лены в мой дом.
22
Лена.
За прошедшие месяцы в жизни многое изменилось. Прошло чуть больше чем полгода, но у меня ощущение, будто я прожила долгую жизнь, наполненную и горечью, и сладостью. Болезнь Демида отступила, и пусть он не считается полностью здоровым, но он на пути к этому, и я очень верю, что услышу заветное «у вашего сына ремиссия». В последний раз я была так же счастлива, наверное, когда он родился.
Влад очень помог мне, без него я бы просто не справилась ни морально, ни физически, ни материально. Никак. Как же повезло, что он оказался рядом и захотел помочь. Я считала его проклятьем, а он оказался избавлением… До бесконечности буду помнить его доброту к неродному ребёнку, хотя у Влада с Дёмой всё же сложились какие-то отношения и даже секретики от меня. Только мужчина с большим сердцем способен на такие поступки.
Сказать, что между мной и Реутовым всё однозначно и мы, наконец, определились, я не могу. Между нами по-прежнему стеной стоят прошлые события, которые я пока не смогла отпустить, и…контракт. Я всё жду, когда он уже разорвёт его, не могу из-за него расслабиться, но Влад ничего не говорит по этому поводу, а я не напоминаю. Я хочу, чтобы это было его желание, и чтобы Реутов уничтожил его сам, а не потому, что я попросила. Но пока он этого делать не собирается.
Однако, я как-то успела к нему привязаться. Его поддержка в трудные минуты, ласки ночами и нежные слова пробили во мне брешь, и я начала чувствовать что-то в ответ. Назвать любовью эти чувства я не могу, но я скучаю, когда он долго не звонит, я рада слышать низкий бархатный голос в трубке, когда он всё же меня набирает, радуюсь его прилётам к нам в гости. Мне тепло рядом с ним, в такие моменты я ничего не боюсь, я знаю — он поможет, защитит, поддержит.
Кажется, я тоже взяла и влюбилась, во врага своего мужа, в моего врага когда-то. Бегать от себя я не собираюсь, и себе давно в том созналась — у меня есть чувства к Реутову. Да, он меня вынудил спать с ним, быть с ним, родить ему ребёнка. Он воевал с моим мужем у меня за спиной, и я до сих пор не знаю, так ли он непричастен к его гибели, и то, что Дима ее заслужил, ничего для меня не меняет. Никто не Господь Бог, чтобы вершить чьи-то судьбы и устраивать самосуд, даже Реутов. Это по-прежнему меня грызло, что я поддалась чарам того, кто повинен — возможно — в смерти супруга, что поддалась другому мужчине, едва минуло несколько месяцев с даты гибели супруга, что посмела принять такого…
Я не знаю, как простить его, но ещё больше я не знаю, как простить саму себя. Каждый новый день — борьба совести, здравого смысла с незваными и непонятными чувствами к сильному мужчине, который желает, чтобы я принадлежала ему несмотря ни на что, готов на многое, чтобы склонить меня на свою сторону, и у него, надо заметить, это получается! Но я всё ещё не могу договориться со своей совестью, чтобы просто отпустить вожжи и окунуться в омут с головой.
И всё же это были прекрасные встречи. Он постоянно что-то выдумывал для меня. У нас было свидание на крыше, ужин при свечах и танец на открытом воздухе, мы летали на вертолёте над Израилем и наблюдали за падающей кометой в телескоп. У меня никогда не было таких интересных и насыщенных свиданий, как с Владом. То, что он красил мои дни и отвлекал от плохих мыслей — вовсе не пустые слова. Ещё немного, и я сдамся в его тёплые руки…
Ещё одним поводом для беспокойства стало известие о поле будущего ребёнка. Когда врач утвердительно сказала, что у нас будет девочка, я долго не могла собраться с мыслями. Дочь, всё-таки дочь, не сын. И как мне сказать об этом Реутову? Вдруг, он разозлиться и опять мне наговорит гадостей, как он делал это раньше? Вдруг он больше не захочет помогать нам, раз я не смогла родить сына? Понимаю прекрасно, что моей вины тут нет совершенно, женщина не может влиять на пол малыша, да и со стороны мужчины это почти невозможно, но всё равно переживала, что Влад окажется в этом вопросе невеждой или просто станет вредничать, обвиняя меня в несостоятельности как женщину. Но скрывать смысла я не видела и честно сказала об этом. На моё удивление, Влад вовсе не стал злиться.
____
— Девочка, — задумчиво протянул он. — Дочка, такая же красавица как её мама.
— Ты не сердишься на меня? — задала с волнением свой первый вопрос.
— На тебя? За что? Ты этим не управляешь, — ответил Реутов, и я заметно расслабилась. — Это же прекрасно, дочки всегда любят пап. И вообще, главное, чтобы здоровая.
