И все-таки отец я ужасный. На старте облажался.
— Именно тот возраст, когда дети начинают осознавать свои поступки, — продолжает няня.
Меня коробит от ее голоса. А небрежно брошенная фраза и вовсе ввергает в шок. Младенца воспитывать вздумала! И наказывать одиночеством! Куда я смотрел, когда одобрял эту кандидатуру? Спал на ходу, наверное. Теперь Машенька вынуждена страдать из-за моей безалаберности.
— Пошла вон, уволена, — произношу тихо и устало.
Машенька все еще плачет, а няня недоуменно округляет глаза и открывает рот, возмущенно хватая воздух.
Я же слегка покачиваю ребенка, пытаясь успокоить, и мысленно усмехаюсь: план по увольнениям я сегодня явно перевыполнил.
— Как вы смеете? Я лучшая няня в агентстве, — шипит эта «самоубийца». — У меня образование, курсы, рекомендации…
— Еще слово — и на одну «лучшую няню» в вашем агентстве станет меньше, — строго смотрю на нее.
Фрекенбок умолкает, анализируя услышанное, и все же решает не испытывать судьбу. С высоко поднятой головой и непоколебимой уверенностью в своей правоте она все же покидает кухню. А вскоре и мой дом. Правильный выбор.
Маша постепенно успокаивается и прижимается ко мне. Все-таки следовало бы претворить свою угрозу в жизнь и лишить отвратительную няню должности: Фрекенбок даже близко к детям подпускать нельзя! Но я слишком устал, чтобы заниматься сейчас этим.
Вместе с малышкой бреду в комнату. Что делать-то дальше?
Покупать, покормить, спать уложить? Звучит легко.
Не спускаю Машеньку с рук: боюсь, что опять расплачется. Направляемся в ванную. Осуществляю какие-то действия. Неосознанно.
Нахожусь в прострации. Мозг не работает, поэтому даже не сразу идентифицирует детскую ванночку, что стоит на самом видном месте.
Набираю воду, проверяю ее температуру. При этом все делаю одной рукой, потому что на сгибе локтя второй устроилась Машенька. Помню, как гадал, не тяжело ли Кате все время носить ребенка вот так? Тяжело, черт возьми! И до жути неудобно!
Раздеваю малышку, попутно отмечая, что она слишком худая. Крохотная, хрупкая. В руки страшно брать. Но выбора у меня нет.
Бережно погружаю в воду, придерживая головку. Пару минут Маша лежит недвижимо, словно прислушивается к своим ощущениям. Или сомневается во мне. Впрочем, я и сам себе не очень доверяю…
Привыкаем друг к другу, договариваемся без слов. Как только предпринимаю первые попытки намылить маленькое тельце, Машенька вдруг решает позабавиться. Секунда — и начинает хлюпать ножками и ручками по воде. Словно рыбка. Вредная такая, ехидно улыбающаяся рыбка.
В мгновение ока я весь оказываюсь в брызгах. Рубашка и брюки мокрые, будто это я купался, а не милая безобидная малышка. Вздыхаю тяжело, но не злюсь. Я рад тому, что ребенок хотя бы не хнычет.
Кое-как завершаем водные процедуры, и я укутываю Машеньку в полотенце.
Вернувшись в комнату, укладываю в центр кровати, чтобы не успела уползти далеко. А сам тянусь за детской одеждой.
Отвлекаюсь буквально на один миг. Когда поворачиваюсь, меня ожидает та самая пресловутая «детская неожиданность»…
Да когда малышка успела? Раньше не могла дела свои сделать? Еще и попачкала все вокруг: на месте же не лежится!
— Мария! Вы же леди! — обреченно вздыхаю я и хмурюсь.
Только покупались! Начинай сначала!
Машенька некоторое время изучает мою мрачную физиономию, а потом вдруг… начинает хихикать! Заливисто так, звонко. Маленькая вредина!
Сажусь рядом и смеюсь вместе с ней. Нервы и усталость сводят меня с ума.
— Кажется, я не выживу, — сквозь свой невменяемый хохот выдаю я.
Призываю жалкие остатки сил — и приступаю к прохождению старого нового квеста.
На этот раз мы с Машей справляемся быстрее. Купание занимает буквально минут десять. На брызги мне уже плевать: все равно мокрый. Шустро натягиваю на малышку подгузник, пока она еще какой-нибудь сюрприз мне не преподнесла. И одеваю ребенка.
Приходится нам отправиться на кухню за смесью. На удивление Маша кушает довольно охотно. Фрекенбок ее не кормила даже? Или малышка из принципа не ела? Не доверилась чужому человеку? Что ж, я ее понимаю…
Насытившись, ребенок зевает. Понимаю, что действовать нужно осторожно. Одно неловкое движение — перебью ей настрой, и здравствуй, бессонная ночь!
Однако стоит мне отнести Машеньку в детскую кроватку, как она тут же пускается в плач. Аккуратно стаскиваю с постели испачканное покрывало, сворачиваю его и отношу в ванную, бросая прямо на пол. Завтра разберусь.
Перекладываю ребенка на середину своей кровати, и девочка мгновенно умолкает. Слова няни о манипуляциях больше не кажутся мне глупостью. Однако отказать Маше не смею. Пусть хоть веревки из меня вьет! Она единственная в моей жизни, кому можно все! Потому что моя дочь (что-то екает внутри от этого слова).
Как можно быстрее переодеваюсь, при этом не забывая приглядывать за Машенькой. Она же не сводит с меня карих глаз, словно боится, что исчезну, и упорно борется со сном.
Едва я ложусь рядом с ребенком, как начинает вибрировать мобильный. Нехотя смотрю на дисплей: входящий звонок от Кати.
Машинально отправляю ей короткое смс о том, что все порядке, и тут же ругаю себя за слабость! Предательнице на самом деле неинтересен ребенок! Ей явно что-то нужно от меня! Иначе зачем разыгрывать дальше этот спектакль?
Наблюдаю, как смеживает веки Машенька, поглаживаю ее по головке, но при этом продолжаю размышлять. Какого черта Катя никак от меня не отстанет? Чего добивается?
И вдруг на меня снисходит озарение! Конечно! Объекты Кобылина все еще в моей собственности, а юристы яро отстаивают их наравне с остальным имуществом.
Что ж, Екатерина, ты получишь их обратно. А заодно проверим искренность твоих намерений по поводу Маши.
Бьюсь об заклад, после того, как я перепишу на стерву ночные клубы ее муженька, она тут же прекратит названивать мне. Ее привязанность к ребенку испарится, а я только выдохну с облегчением.
Если разрывать, то резко и окончательно. Тогда не так больно. Взамен я обрету спокойствие. Ради этого не жалко пары несчастных объектов.
Глава 9
Пару дней спустя
Екатерина
Леша исчез сразу же после своего «волшебного воскрешения», избавив меня от необходимости разговаривать с ним и выяснять отношения. Впрочем, когда его интересовало то, что я думаю и чувствую? Он лишь в очередной раз сбежал от проблем.
Слова Димы о том, что Леша спускал деньги на казино и женщин, больше не казались мне ложью. Семейную жизнь мой муж никогда не ценил, а я сама, похоже, не устраивала его абсолютно, ни в быту, ни в постели. Только мешала. И он избавился от бремени, как только подвернулась «удачная» возможность. Вот только зачем возвращался?
Оглядываясь назад, после всего пережитого, я искренне не понимаю, как могла любить этого человека? Почему была настолько слепой, что не видела его подлой натуры?
Раз за разом прокручиваю в голове наш последний день вместе. Когда Леша пьяный оскорблял и домогался меня. Толкнул так сильно, что убил нашего ребенка. И в итоге, бросил меня один на один со своим горем. За все время даже не поинтересовался, что со мной случилось после…
Хотя, думаю, Леша был в курсе плана Емельяненко. Ведь прощальное послание мой муж написал собственноручно — в этом я не сомневаюсь, так как узнала почерк сразу.
Все было подстроено! И если Герман Алексеевич, посторонний для меня человек, преследовал свои грязные цели, то Леша… Предал меня и трусливо сбежал!
Как же «и в радости, и в печали»? Наши свадебные клятвы потеряли свою ценность, как только закончились деньги моего отца? Как только я… стала бесполезной?
Ловлю себя на мысли, что мне больше не больно. Я вообще перестала что-либо чувствовать. Словно нет меня вовсе. Не существует.
Эти дни я жила лишь редкими сообщениями от Димы и постоянно думала о Маше. Практически не спала, ревела ночами, ругая себя. Не могла есть, потому что все чаще болел желудок, видимо, от нервов.
