- Спасибо, - прошептала она с облегчением.
Дальше все закрутилось. Я лишь стоял в стороне и не мешал специалистам делать свое дело. Карина то и дело порывалась вмешаться, и в итоге мне пришлось ее просто вывести.
- Я хочу быть с ней! - возмутилась она.
- Там хорошие врачи, поверь. Они сделают все, как надо, - настойчиво повторил я в который раз. Даже пришлось встряхнуть ее за плечи. - Хватит, успокойся! Кому ты сделаешь лучше, если начнешь биться в истерике? Ей помогут.
- Да-да, ты прав, - всхлипнула она. - Просто мне так страшно… у меня ведь, кроме нее, никого…
- Всё будет хорошо. Не думай ни о чем, - мягко произнес, а у самого в башке так и заело это ее - больше никого, кроме нее… Не время и не место было объяснять ей, что у нее есть я. Причем давно и надолго, походу.
Спустя несколько минут вышел врач и многозначительно посмотрел на меня.
- Что там? Как она? Вы ей помогли? - тут же закидала его вопросами Карина.
- Вашей бабушке мы сделали укол. Но состояние близкое к критическому. Я бы советовал госпитализацию. - И вопросительный взгляд в мою сторону. Никольская побледнела и даже пошатнулась - пришлось придерживать девочку.
- Как госпитализацию… - растерянно пробормотала она. - Ба ведь сильная… Она же будет против… Как мне ее уговорить…
- Рустам Тимурович? - мужчина обратился ко мне, терпеливо ожидая моего решения.
- Конечно, все, что потребуется. Палата и условия - все, как обычно. Счет пусть оформляют на меня.
- Понял.
Он снова ушел в спальню, и Карина рванула было за ним, но я ее удержал за локоть.
- Ты ведь понимаешь, что тебе с ней нельзя?
- Почему?
- Это может быть опасно. Я выделю охрану твоей бабушке, но тебя не отпущу.
- Что?!
Ее взгляд был пропитан болью и разочарованием. И это неожиданно срезонировало внутри. Будто ее боль стала и моей. Это стало странным открытием для меня.
- Мы это обсуждали уже. Сейчас не лучшее время рисковать. И ты отвечаешь не только за себя, - терпеливо объяснял я очевидные вещи, надеясь, что хоть в этот раз обойдется без скандала.
- Но я так не могу! У ба, кроме меня, никого нет!
- Сейчас ей нужна квалифицированная помощь врачей. Как только будет можно, ее вернут домой. Обещаю.
- Но ведь на нее тоже могут… покушаться? Да?
- Я поставлю охрану возле ее палаты, но рисковать вами… Можешь злиться на меня, но нет.
Плечи Карины опустились, и сама она как-то поникла, странно качнула головой и пошла к себе в спальню, где уже готовили к транспортировке пожилую женщину.
Никольская больше не спорила, о чем-то тихо переговорила с родственницей, а затем пошла провожать. Я шел следом и пытался представить, что она чувствовала сейчас.
Врачи скорой управились довольно быстро, а Карина так и стояла потерянная, смотрела на ворота, словно так и не осознала, что машина уже уехала.
- Идем в дом, - сказал я, пытаясь увезти супругу. - Не переживай. Все будет хорошо.
- Не переживай? - неожиданно вскинулась она. - Серьезно? Ты правда не понимаешь, что испытывают люди, когда их близкие под ударом? Неужели ты совсем ничего не чувствуешь? - с каким-то отчаянием спросила она, а у самой слезы стояли в глазах.
Внутри глухо отдались ее слова. Наверное, она ждала каких-то слов утешений, заверений, что я понимаю ее эмоции. Вот только я и правда не умел сопереживать.
Вытравили это из меня когда-то давно. Насовсем.
- Жаль тебя разочаровывать, но нет. Увы…
30. Карина
Я не сразу нашлась, что ответить. То есть вот так просто Рустам заявил, что ему плевать на чувства других? Конечно, я подозревала это и раньше, но теперь он фактически открыто признал это.
- У меня… - он запнулся, но все же продолжил: - Не было тех, кто мог бы научить этому.
- А родители? - непроизвольно вырвалось у меня. В ответ увидела кривую ухмылку, полную боли.
- Мои родители не всегда вспоминали, что у них был сын. А когда вспоминали, то я мечтал, чтобы они снова забыли.
- Почему?
- Видишь ли, побои и попытки отыграться за свою никчемность не очень-то располагают к тому, чтобы научиться сочувствовать.
- Они были настолько жестокими людьми? - не поверила я.
- Они были алкашами, для которых существовали только водка и их дружки собутыльники.
- То есть ты рос с ними и…
- Не всегда. Меня забрали у них и передали в детдом. Где, поверь, сочувствие - просто миф, - довольно жестко ответил Сабуров.
Я смотрела на него, сама не зная, что пытаясь найти. Сожаление? Расстройство? Боль? Он был невозмутимым, холодным, равнодушным. Словно робот. Жестокий человек. Но в памяти невольно всплыли слова Зинаиды Петровны о том, что Рустам не просто так стал именно таким, как есть.
Оправдывало ли его детство те зверства, что я видела? Конечно же, нет. Но это давало мне возможность лучше понять человека, от которого у меня будет ребенок.
- Там было плохо? - все же рискнула спросить я.
Не особенно ждала какой-то откровенности. Скорее, просто понадеялась выцепить хоть какие-то крохи информации из брошенных слов. Но Рустам в очередной раз удивил меня.
- Да, там было плохо, - ответил он глухим голосом. - И трудно. Это жестокий мир, Карина. Жестокий мир жестоких детей, которых бросили. В них нет жалости или сострадания, потому что они вынуждены выживать. Каждый день.
- Но ведь там должны быть воспитатели, они же…
- Им было плевать на нас. Плевать, если кто-то гнобил кого-то. Это не интересовало их. Никогда.
- То есть тебя… обижали? - не поверила я.
В глазах мужчины я прочла ответ и даже охнула в голос. Такого я точно не ожидала. Разве я могла подумать, что человека, держащего в страхе весь город, кто-то когда-то мог бить и гнобить?
- Я был изгоем. Не веришь? - ухмыльнулся он едко. - Да, меня били. И не раз. И единственным, кто рискнул помочь и вступиться за меня - была девочка по имени Варя.
- Та самая? - прошептала я, не веря тому, что Сабуров вдруг решил поговорить о своем прошлом.
- Да.
- И у вас потом… Ну, были отношения?
- Нет. Она была младше, и я выпустился гораздо раньше нее. Вариантов у меня было немного, а возвращаться в ту дыру, откуда меня забрали органы опеки, я не имел ни малейшего желания. Поэтому я стал тем, кто я есть. А после… После пришла Варя.
Я была ошарашена. Впервые за все время Рустам сказал о себе за эти несколько минут больше, чем за все наше знакомство.
- Понятно…
Мы встретились взглядами, и мне стало неловко. Отвернулась, просто потому что не знала, как теперь себя вести. Я была не готова к такой правде. Все это время я не понимала, как можно быть таким жестоким и черствым, а теперь… Теперь выходило, что в Рустаме и правда не было ничего человеческого. Пусть и не по его вине.
- Единственный, кто вызвал во мне эмоции и чувства - Эмиль, - неожиданно добавил Сабуров. - Когда мне сказали, что он… Я обезумел. Никогда я не испытывал ничего подобного. Эта боль… оглушает.
- Ты поэтому теперь так переживаешь о… - я положила ладонь на живот. - Потому что потерял Эмиля?
Рустаму явно не понравился мой вопрос - он нахмурился и отвел взгляд. Даже развернулся, встав ко мне полубоком. Нас никто не рисковал прерывать - охранники держались подальше и не смели подходить.
Мы словно были наедине при всех.
- Я всю жизнь был сам по себе. И не умею иначе. Так проще, легче. Так нет слабых мест, по которым могут ударить враги.
- Будь у тебя возможность, ты бы избавился от слабости? От нас?
Рустам не торопился отвечать, а я уже и так понимала ответ, от которого становилось настолько не по себе.
- Раньше бы я ответил, что да, - он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. А затем шагнул и встал практически вплотную.
- А сейчас?
Вместо слов Рустам снова прикоснулся ко мне. Совсем как тогда, в кабинете. В его глазах было столько всего, что я терялась, не могла сообразить, как реагировать. Когда он злился, давил, требовал, я знала, как быть. Но вот он стал другим, и я уже не понимала, как себя вести.
