по друг другу, доводящие до исступления и ласкающие языком и телом?
А не все ли равно? Что есть сон, когда оно способно излечивать душу?
В любом случае я не была способна на такие серьезные, претендующие на премию, рассуждения.
Я думала над вопросом, озвученный хриплым тяжёлым баритоном, боялась ли я. Чего? Чтобы жадный язык лизнул по мне там? В самом укромном месте! Хотя едва ли моя поза сейчас показалась бы кому-то скромной. Меня расстилали точно одеяло, жадно гладили каждую зону голой кожи, проводили рукой по буграм и неровностям, сжимали пальцами, играли с особо не поддающимся характером и разложили аккурат так, как надо. Почти звездой — с расставленными ногами, согнутыми в коленях. Руки над головой. Спина как у кошки.
Все шло к этому. Он водил, приказывал, умолял и снова шептал, чтобы я стала одним сгустком энергии, чтобы взорвалась в нужный ему момент. Я чувствовала игру и слепо принимала все условия, маневры и потасовки.
С моим телом никогда и никто не вытворял столь чудного преображения. А Максиму удалось даже сквозь сон, через расстояние и призму боли, причиненной совсем не мягко. Я плавилась, таяла и подчинялась. Чтобы спросить, а не боится ли он. На что уголки дьявольски искушающих губ дернулись в ухмылке, черные глаза блеснули голодом и азартом, а голова плавно, но верно направилась вниз.
Я закрыла глаза, не в силах вытерпеть нарисованную картину. Только от нее можно кончить.
Как же я ошибалась.
С закрытыми глазами все чувства удвоились, предоставляя мне все шансы сорвать голос. Стоны не прекращались. Ох, я даже не знала, на что я способна.
Смутное понимание почему именно не знала встрепенулось и кольнуло марево в сознании в попытке достучаться, но тут же исчезло. Сон ничто не может испортить.
Я не дам.
— Макс, — шептала я не останавливаясь
Его губ стали жестче, сильнее. С ума сводящая ласка перешла в агонию. Я полыхала вся огнем, казалось, даже воздух обжигал мои легкие. Я задыхалась. Мужские пальцы на бедрах больно впились в мягкую кожу. Они не давали мне ерзать, словно я лежала на горящих углях. Мои же нашли короткий ежик волос, пропустили пряди между ними и ощутили пустоту. Точко песок просочился сквозь пальцы. Только что были и словно по волшебству исчезли.
Через секунду я уже об этом не думала
В горле саднило, а легкие горели, точно в них плескалась лава.
— Аня, — донесся слабый звук, который я проигнорировала.
Я не хотела уходить или просыпаться.
Не хотела покидать уютную кровать и не менее уютные руки
— Аня, — позвали снова меня, уже отчаянно.
Не хотела, даже если чувствовала, что сон исчез, испарился, развеялся словно одуванчик в порыве ветра. Не было жестких пальцев, горячей кожи, ухмылки на губах. Все развеялось в его черных омутах, вместо зрачков. Я все же в них утонула.
Вместо мягкости простынь, я почувствовала холод и озноб. По коже беззастенчиво пробежали тысячи мурашек. Малейшее дуновение ветра и они повторяли свой марш-бросок. Ветер же исходил от губ Лизы. Она дышала часто часто и в тоже время прерывисто.
Это она меня звала, а еще трясла и била, кажется, по щекам.
Ну, я тебе отомщу, все еще сквозь плотного марева, застилающее сознание, беззлобно подумала я.
— Что с ней? — раздался второй голос. Мужской. В нем же было не менее волнения, чем в первом.
— Уходи, выйди отсюда, — чуть ли не прорычала соседка. В ее голосе неслабо чудилась тревога. — Не видишь, дура она голая.
А после скомандовала уже мне, не особо стесняясь в выражениях. При новом то женихе, язвительно подумала я.
— Аня, черт тебя дери, какой нафиг Максим. Очнись…
Говорить я почему-то не могла.
Не мужской голос заставил меня встрепенуться и выйти из оков блаженного сна. Ему велели выйти вон по понятным на то причинам. Кажется, я все еще пребывала, хоть и частично погруженная, в воде. Теперь же просто опрокинутая через бортик лицом вниз. Я очнулась даже не от озноба и прилипших волос к спине, не приятно холодящих кожу. Только огонь в груди, нестерпимое жжение в горле заставили меня прочистить горло и выплеснуть лишнюю воду из легких.
Я, оказывается, тонула…
— Твою мать, наконец-то, — то ли злясь, то ли успокаиваясь Лиза вспоминала все существующие и несуществущие благодарные слова. Правда почти беззвучно, так, что было слышно только мне, а не все еще стоящему у входа Сергея.
Лиза устало присела и спиной навалилась на чугунный бортик, или из чего там сделала ванна. Я не могла сейчас вспоминать такие научные названия. Она была в верхней одежде, которая сейчас была полностью мокрая. Волосы тоже оставляли желать лучшего. Она что за мной ныряла?
Данный вопрос остался открытым, так как чувствовала я себя крайне паршиво. И, кажется, дело было вовсе не в остатках воды в легких. Когда я училась плавать, я не раз глотала лишнюю воду и к ней я привыкла. Я могла даже глаза открыть в глубине бассейна и не поморщится.
Была общая усталость, такая, что было лень даже веки открывать. Клонило обратно в сон и только повторение погружения не давало сдастся на милость зова тела.
Вид Сергея же был крайне серьезен. Он о чем-то серьезно думал, не особо всматриваясь перед собой, и слава Богу, на меня. Даже вздрогнул, когда его позвали.
Но вместо полотенца, которое у него попросили, он недоуменно посмотрел сначала на свою невесту, потом коротко мазнул по мне и резко развернулся.
Не от смущения и не ради полотенца.
Он вышел из комнаты, после чего послышался хлопок холодильника.
Тяжелые ботинки вновь показались на пороге и раздался стальной голос, от которого кровь стыла в жилах. Таким был со мной жених подруги. Абсолютно незнакомый мне человек.
— Ты это пила? — показал он пачку сока.
— Да, — больше кивнула, чем сказала я.
Затем мы услышали тяжелый удар входной металлической двери. Сергей ушел.
— Что с ним? — просипела я, все еще полулежа на холодном бортике. Дышать становилось легче. И слова выходили четче, но симптомы вечного и острого сна не проходили. Наоборот, тянуло наплевать на все и расслабиться. А почему бы и нет? Что мешает?
А, вот что мешает. Точнее кто.
— Ты о себе подумай, — Лиза была в ярости. — Какого хрена здесь случилось? Я же тебя сама сейчас задушу собственными руками.
Делайте со мной все, что хотите, барышня, вяло огрызнулся внутренний голос. Мне бы только лёжа это делать.
— Чего разглелась тут? К тому же попой сверху.
