преувеличиваешь.
— Я Frankenstein! Посмотри на эту рану! Она длиной в фут! И почему, черт возьми, она имеет форму молнии? Хирург был пьян?
— Ему пришлось обойти твой пупок.
— Неужели он не мог сделать полумесяц? Я выгляжу как Гарри Поттер, раз десять, мать его так!
— Перестань кричать.
Застонав, я откидываю голову на подушку. — Вот тебе и бикини.
— Ты могла бы сделать татуировку, чтобы скрыть это. Пополнить свою коллекцию.
Его голос остается прежним, даже когда он произносит это, но в нем слышится отзвук теплоты, который заставляет меня задуматься.
— Я чувствую, ты хочешь что-то сказать о моих татуировках, Мал.
Разрезая и дергая уродливые черные швы, он кривит губы. — Просто любопытно.
Я вздыхаю и закатываю глаза. — С чего ты хочешь, чтобы я начала?
— С той, что на внутренней стороне твоего левого запястья.
Скорость, с которой он отвечает, делает очевидным, что он думал об этом некоторое время. Это одна строка, написанная черным шрифтом и состоящая из четырех слов:
Запомните правило номер один.
— Ну, если хочешь знать, это моя любимая.
— Какое правило номер один?
— К черту то, что они думают.
Он замолкает на полуслове и смотрит на меня. — Кто это — они?
— Все. Кто угодно, только не я. Это напоминание о том, что мнения других людей не имеют значения. Жить так, как я хочу, независимо от давления извне. Быть непримиримым ко мне.
Через мгновение он медленно кивает, удовлетворенный. Он возвращается к работе, расправляя разорванный шов и накладывая его сбоку на старую повязку. — А слова " ты можешь " у тебя на правой лодыжке?
— Когда я была маленькой, я часто говорила своей маме "я не могу ". Это было просто оправданием чего-то, чего я не хотела делать, или чего-то, что я считала слишком трудным, но она не позволила бы мне выйти сухой из воды. Она просто сохраняла спокойствие и говорила: " Ты можешь". И тогда я так и делала, потому что не хотела разочаровывать ее. Татуировка напоминает мне, что нужно продолжать, когда я хочу сдаться.
На мгновение я замолкаю, погрузившись в воспоминания. — Моя мама была лучшим другом, который у меня когда-либо был.
Мал поднимает на меня пронзительный взгляд. — Была?
Я киваю. — Она умерла, когда я была ребенком. Рак яичников. Мой голос срывается. — Это не лучший способ уйти.
—Хороших способов не существует. Просто некоторые из них быстрее других.
—Моя прабабушка умерла во сне в девяносто девять лет. Это кажется довольно хорошим.
— онечно, если бы тебе не пришлось дожить до девяноста девяти лет, чтобы попасть туда.
—Что плохого в том, чтобы стареть?
— Ты не много знаешь пожилых людей, не так ли?
— Не совсем. Почему?
Он загадочно говорит: — Старость не для слабонервных.
Кучка обрезанных черных стежков растет. И он был прав: я почти не почувствовала рывка. У него это хорошо получается.
Насколько я могу судить, он хорош во всем.
—А как насчет дракона у тебя на затылке?
Я морщусь. — Вот это да.
— Переведи.
— Я сделала это во время своего этапа " Игры престолов ". Я была одержима Кхалиси. Маленькая сучка-босс, которая владела тремя драконами и надирала задницы всем мужчинам. Подожди пожалуйста. Что это? Это улыбка, которую я вижу?
— Нет, — мгновенно отвечает он. — Просто у меня такое лицо перед рвотой.
— Хa.
— А рисунок на тыльной стороне твоей правой руки?
— Я подумал, что это было красиво. А как насчет того большого страшного скелета в капюшоне у тебя на спине?
Он бросает на меня взгляд, который говорит: Подумай об этом.
— О... Точно. Мой смех тихий и смущенный. — Как насчет той строчки текста, которая врезается тебе в ребра? Что это за язык?
— Кириллица.
— Что там написано?
— Ни прошлого, ни будущего.
— Вау. Это мрачно.
— В моей работе не так уж много юмора. За исключением черного.
— Имеет смысл. Что насчет той большой красной буквы V на твоем левом плече? Она выглядит свежей. Это чей-то инициал?
— Нет.
— Это римская цифра?
— Нет.
— Тогда что же это означает?
Закончив снимать швы, он откладывает ножницы и пинцет в сторону, скручивает бинт отрезанными кусочками ниток, кладет его на комод, затем смотрит на меня.
— Месть.
Я открываю рот, затем снова закрываю его.
—Так, так, так, — бормочет он, пристально глядя на меня. —Смотрите, кто наконец успокоился.
Я прикусываю нижнюю губу. Его взгляд ненадолго опускается на мой рот, затем он снова смотрит мне в глаза.
Честно говоря, я не могу придумать, что сказать. Здесь нет ничего, что можно было бы сказать. Нет слов для описания этой ситуации.
После нескольких напряженных мгновений он говорит: — Ты не попросила меня отвезти тебя домой.
Там есть вопрос. Вопрос в том, почему нет?
Чтобы избежать его проницательного взгляда, я опускаю взгляд на свой живот. Затем медленно стягиваю рубашку вниз, прикрывая шрам.
— Хорошо.
— Это не ответ.
У меня нет ответа, по крайней мере, такого, который имел бы смысл. Я чувствую, как он пристально смотрит на меня, и мои щеки начинают гореть.
Он собирается что-то сказать, когда резкий звук заставляет меня подпрыгнуть. Звук доносится из окна на другой стороне комнаты и звучит так, как будто человек стоит снаружи в темноте и стучит костяшками пальцев по стеклу.
Мой голос становится высоким от паники. — Что это за звук? Ветер? Медведь? Серийный убийца?
Невозмутимый, как огурчик, он говорит: — Это По.
— Что такое По?
Встав с кровати, Мал пересекает комнату и открывает окно. Врывается холодный ночной воздух. На подоконник, хлопая крыльями, запрыгивает огромный черный ворон.
Существо, вероятно, весит двадцать фунтов. У него блестящие черные глаза, острый, как бритва, клюв и пугающий ум.
Оно смотрит на меня и визжит, как будто сатана послал его за моей душой.
— О боже!
— Нет, По. Мал протягивает руку. Существо запрыгивает ему на предплечье, смотрит на него снизу вверх и издает нежный птичий звук.
— Ты издеваешься надо мной. У тебя есть ручная ворона?
— Не говори о нем так, будто его нет в комнате. Ты ранишь его чувства.
Я не могу сказать, шутка это или нет, потому что его лицо серьезно. Как всегда.
— Ты хочешь его покормить?
Я смотрю на птицу с трепетом. Она невозмутимо смотрит на меня в ответ. — Что он ест?
Мал невозмутимо говорит: —Человеческие глазные яблоки.
Я сухо говорю: — Отлично, теперь ты комик.
Он садится в изножье кровати и протягивает ко мне руку. Птица садится ему на запястье, мотая головой. Я издаю тихий звук страха.
—Позабавь его минутку, пока я схожу за едой.
Ворона слетает с руки Мала и садится мне
