Ознакомительная версия.
Поэтому она почти не удивилась, когда однажды, придя домой после работы, застала его в каком-то странном, более напряженном, чем обычно, состоянии.
– У тебя случилось что-нибудь? – спросила Женя сразу же, как только вошла в комнату из тесной прихожей гарсоньерки. – На работе? Ты… какой-то не такой сегодня, Юра.
Она попыталась улыбнуться, но сердце екнуло и похолодело: вот оно и догнало ее, неизбежное…
– Да нет, ничего. – Его голос звучал вполне спокойно, да и лицо в общем-то не изменилось. – Не больше, чем обычно случается.
– Ты давно дома? – чтобы что-то сказать, спросила Женя.
Конечно, давно: пришел с дежурства утром, а у нее был дневной эфир, пока переоделась, пока доехала… Зачем она спрашивает глупости?
– Уже выспаться успел. – Он улыбнулся, тоже как обычно, разве что глаза остались темными. – Тебя по телевизору посмотрел.
Вот в этих словах Женя уже яснее расслышала что-то недоговоренное, просто не могла не расслышать.
– Да? – зачем-то переспросила она. – Ну и как?
– Как всегда. До невозможности. Пообедаем? Проголодался, хотел тебя дождаться.
Они пообедали вместе, потом Юра читал какую-то медицинскую книгу, сидя за бабушкиным столом, и что-то выписывал из нее в тетрадь, и Женя тоже читала, только не медицинскую книгу, а что под руку попалось, потом, довольно поздно, они поужинали. Потом Женя приняла душ и легла, а Юра собрал бумаги с письменного стола и перешел на кухню.
Она лежала, всматриваясь в узоры теней на высоком потолке. Фонарь покачивался недалеко от окна на пронизывающем февральском ветру, покачивались ветки ближних деревьев, отбрасывали тревожные тени на потолок. Из-под двери пробивалась полоска света, и в ней тревоги было еще больше.
Эта тревога нарастала вместе с проходящими минутами. Женя физически ощущала, как она накапливается в темном пространстве комнаты, поднимается у нее в груди. Наконец она не выдержала, встала, прошла по короткому коридору, неслышно ступая босыми ногами.
Может быть, и Юра не слышал ее шагов – во всяком случае, он не обернулся, когда Женя остановилась в дверях кухни. Горела на кухонном столе лампа, перенесенная из комнаты. Его голова была склонена и едва виднелась над высокой спинкой стула. Женя вспомнила, как впервые провела рукой по Юриным волосам. Они оказались тогда жесткими, как сухая трава.
Она подошла совсем близко, положила руки ему на плечи.
– Ну что с тобой? – шепнула она, наклонившись. – Скажи мне, не молчи.
Он не двигался, словно прислушиваясь – к шепоту ее, к прикосновению? Потом, не оборачиваясь, прижал ее руку щекой к своему плечу и замер снова. Потом, медленно обернувшись, снизу заглянул ей в глаза – и его глаза наконец посветлели.
– Да дурак просто, Женечка. – Юрин голос звучал смущенно, как у сделавшего какую-то глупость и сознающего это мальчишки. – Знаешь, что сегодня показалось? Ну, когда на тебя смотрел по телевизору? Что ты совсем чужая… И что я в твоей жизни совсем тебе не нужен. И все, засело как заноза.
– А ты бы сразу мне сказал, – изо всех сил сдерживая слезы, улыбнулась Женя. – Сказал бы сразу, мы бы ее вместе и вытащили, эту занозу. Чего ты стесняешься, Юра?
– Вот, говорю. – Его голос наконец стал спокойным просто так, а не потому, что он старался делать его таким. – А сразу не мог. Я не стесняюсь, совсем не то… Мне, знаешь, трудно привыкнуть. Что об этом кому-то можно говорить и кто-то будет это слушать.
– А ты привыкай. – Жене казалось, что слезы вот-вот всплеснутся в ее голосе. – Я же привыкаю, Юра. Они не чужие мне, твои чувства, зря ты так…
Ни слова больше не говоря, он поднялся и обнял ее, прижал наконец к себе, сомкнув руки у нее за плечами.
Им не нужна была привычка, чтобы чем-то заменить счастье. Но они судорожно старались удержать каждый проблеск, каждую тень привычки, чтобы хоть как-то избавиться от душевного смятения, которым были охвачены оба, чтобы хоть немного приспособиться к общей обыденной жизни.
И все равно в таком смятении прошла зима, весна и началось лето.
В том постоянном напряжении, в котором теперь протекала Женина жизнь, встреча с Несговоровым оказалась для нее неожиданно легкой. Хотя так ли уж неожиданно? Все, что произошло у нее с Олегом, мучило Женю, когда она думала о Юре. По отношению же к самому Несговорову все было ясно, как Божий день. Они оба всегда чего-то хотели друг от друга и, главное, всегда знали, чего именно хотят. Теперь надо было просто объяснить, что желаемого она ему больше дать не может.
Женя не знала точно, когда Несговоров появился в Москве. Собирался вернуться к Старому Новому году, но билет у него был с открытой датой, мог и задержаться. Во всяком случае, в «ЛОТ» он пришел уже после того, как закончились наконец все новогодние праздники, официальные и неофициальные.
– Женечка, привет! – услышала она у себя за спиной и обернулась.
Время было обеденное, и Женя допивала кофе, сидя в маленьком ресторанчике на втором этаже. Ресторанчик открылся в один день с «ЛОТом». Руководство вполне справедливо полагало, что раз уж люди сидят на работе с утра до ночи, то имеют право хотя бы не наживать язву. Дизайн здесь был безыскусный, но, по внимательном рассмотрении, хорошо продуманный: темные неполированные столы, приборы с темными же деревянными рукоятками, льняные скатерти и шторы, керамические тарелки и подсвечники. Все это создавало искомое домашнее настроение даже у тех, кто дома обходился перекусом из мятой кастрюльки на пятиметровой кухне.
Радовали также и блюда – по-домашнему сытные, без оглядки на холестерин, и особенно цены. Правда, в ресторане кормили только своих и каждому «своему» разрешалось привести не более чем одного гостя.
– Обедаешь? – спросил Несговоров, присаживаясь рядом с Женей за стол. – А я вот тебя ищу.
Вид у него был такой, как будто он мимоходом разыскивал не слишком близкую приятельницу, с которой вот только сию минуту понадобилось переговорить о неожиданном деле. Что ж, так даже лучше.
– Привет, Олег, – ответила Женя. – Есть будешь? Давай возьму что-нибудь.
– Да, я же здесь на птичьих правах теперь, – усмехнулся он. – Во всех отношениях.
– Давно вернулся? – чтобы не тратить времени на пустое притворство, спросила Женя. – Звонил мне?
– Позавчера вернулся. Звонил.
Олег смотрел на нее со знакомым выжидающим прищуром, бровь его была слегка надломлена – тоже знакомо, и не только ей, а всей стране.
– Ну да, я же не работала эти два дня и сотовый отключила. Извини, я просила маму никому мой домашний телефон не давать. Не думаю, чтобы Юре сейчас хотелось отвечать на посторонние звонки, – слегка помедлив, добавила Женя.
Ознакомительная версия.
