Я знаю один способ, от которого они все до одного вмиг бы разбежались. Но бабка Озден прямым текстом заявила, чтоб до свадьбы я об этом и думать не смел.
— Слушай, брат, — Каан мнется, и я уже знаю, что он спросит, — ты правда потомок двоюродного брата султана Сулеймана?
— Не знаю, — отвечаю честно, — не имею ни малейшего понятия.
Я не договариваю, на самом деле я вообще в это не верю. И даже если так, то для меня это не имеет никакого значения. В чем заслуга быть чьим-то потомком спустя несколько столетий? Для меня единственное, что сейчас важно — это Яся и Лале.
Зато Каан веселеет. Он, как и я, абсолютно лишен всяких предрассудков, касающихся происхождения. И к тому же большой сторонник Кемаля Ататюрка, которого турки считают отцом нации. Я его, кстати, тоже сильно уважаю.
Но видимо приятель переживал, что я теперь перестану с ним общаться ввиду своего аристократического происхождения. Так что была б моя воля, я бы предпочел, чтобы о нем вообще никто не знал.
— Так может сегодня поедем куда-нибудь, оторвемся? — предлагает Каан с надеждой, но я удрученно качаю головой.
— Ничего не выйдет, брат. Вечером прием у Озденов, нам с Ясмин обязательно надо на нем быть. Нас будут знакомить с очередной дальней родней. Они сегодня приехали в Стамбул.
О том, что там мне не светит даже поцелуй в туалете, предпочитаю не думать.
— Если решишь ее украсть, зови, помогу, — говорит на прощание Каан. Мы обнимаемся, и я направляю автомобиль к особняку Озденов.
Я хочу вернуться в Измир, заниматься фабрикой и жить со своей семьей. Я даже готов мириться с котами тети Фирузе. И черт с ним, с ремонтом. Лишь бы жить втроем с Ясей и Лале, а не с толпами будущих родственников, которые и не думают заканчиваться.
Но еще я понимаю, что все могло начаться гораздо раньше. Моя дочь не росла бы без меня, и Ясе не пришлось бы выдавать ее за незаконнорожденную дочь Эмира Дениза. Если бы я только знал, что сделал свою фиктивную жену настоящей!
Я спрашивал у Ясмины, почему она не призналась, почему не рассказала, что наша брачная ночь состоялась. Ответ поверг в шок.
Она боялась! Боялась, что я не поверю, что был у нее первый. Физиология, видите ли, у нее не такая. Да как ей такое могло в голову прийти? Как она могла допустить, что я начну предъявлять претензии, будто она меня обманула?
А все просто, ответ лежит на поверхности. Потому что я вел себя как долбодятел.
Как я мог быть настолько слепым?
Я все-таки задал ей вопрос, какой меня мучил. Хоть сам чуть не сломал себе язык.
— Ясь. У тебя больше никого не было? Кроме меня?..
Лучше бы сломал. Она так не меня посмотрела, что я захлопнул свой вопросник и больше идиотских вопросов не задавал. Впервые обрадовался Омеру, который меня порядком выбешивает, но на этот раз появился очень в тему и позвал нас в гостиную знакомиться с тетями, приехавшими из Орду.
Въезжаю в ворота, выхожу из машины и издали вижу маленькую фигурку, которая сидит на крыльце дома. Сердце затапливает волна неконтролируемой нежности.
Лале. Моя дочка. Моя малышка, которая выбрала меня в папы, даже не подозревая, что это я и есть.
Наверное, с котятами играет, они уже подросли и бегают по всему дому.
Дочка срывается с места и бежит мне навстречу, я ловлю ее и подбрасываю вверх. Хасна, когда это видит, обычно бледнеет и хватается за сердце. Но сейчас ее нет рядом, и я подбрасываю Лале еще несколько раз.
Она весело хохочет, обнимает меня за шею, и я думаю, что изучение родословной далеко не самое большое наказание за то, что мой ребенок рос без меня целых четыре года.
— Ты у меня самый сильный, папочка! — говорит малышка, я счастливо улыбаюсь, как будто выиграл в лотерею миллион.
— А ты у меня самый красивый тюльпанчик! — говорю ей, целуя в макушку. Тут я, кстати, полностью поддерживаю Хасну. Наш Тюльпанчик самый лучший не только во всей Турции. А и во всем мире.
Ясмина
— А это знаете, кто? — бабушка Хасна делает загадочное лицо и смотрит с выжиданием. — Смотрите сюда, Дамир-бей, куда же вы смотрите?
Она толкает в бок Дамира, который не сводит с меня глаз. Тот спохватывается и изображает глубочайший интерес, глядя на фото незнакомой женщины со строгим и властным лицом. Берет снимок в руку, морщит лоб, всем видом показывая, как старательно роется в глубинах памяти. В итоге расстроенно качает головой.
— Нн-нет, не припоминаю.
— Это сестра моего пра-пра-прадеда. Двоюродная.
Я сижу по другую сторону от бабушки и тоже стараюсь сосредоточиться на фото, хотя мне так смешно, что невозможно удержаться.
Я знаю, как ему осточертели все эти фото. И бесконечные приемы в доме бабушки с дедом тоже осточертели. Но он мужественно держится, и даже умудряется проявлять умеренную активность.
Если честно, мне тоже сложно все это выдержать. Маленькой я наверное визжала от счастья, что у меня такая большая семья. Но сейчас это лишь утомляет. Я хотела бы уехать с Лале и Дамиром в Измир и жить там втроем. А с родственниками видеться по выходным или по праздникам.
Но это нереально, да и бабушку Хасну с дедушкой Кемалем жаль, они совсем старенькие. Поэтому я очень благодарна Дамиру за его терпение и понимание.
Я по нему очень скучаю, но мы практически не видимся наедине. Обязательно рядом с нами или Хасна, или Омер. Он тоже очень ревностно относится к тому, чтобы мы не встречались до свадьбы. Хотя это так смешно, мы уже были женаты, и у нас есть дочь.
Это скорее комплекс воспитательных мер в отношении Дамира, и я не вмешиваюсь. После свадьбы мы уедем в Измир, Мир уже объявил. Правда, бабушка пытается его продавить, чтобы мы остались в Стамбуле, но я тоже хочу в Измир.
Я взяла с бывшего/будущего мужа обещание, что останусь работать в дизайнерском отделе под руководством Дамлы. Мне еще многому предстоит научиться, а лучшего учителя не найти.
Мы с ней скоро увидимся, Дамла приглашена на свадьбу, как и тетя Фирузе. Каан обещает ее доставить лично.
Атеша и Догана я тоже пригласила. Доган отказался, он до сих пор не принял мой отказ выйти за него замуж. Я слышала, он вовсе уехал из Стамбула.
Мне жаль, но тут ничего не поделаешь. Это жизнь. Надеюсь только, что время все расставит по своим местам, и Доган перестанет считать, что я разбила его сердце.
С Атешем мы видимся, он приезжает нас навещать. Даже не столько нас, сколько Лале. Они вместе нянчатся с котятами, и я испытываю к этому парню необъяснимую нежность. Наверное, мы все же стали роднее из-за того, что в нем течет немного моей крови.
Эмир Дениз нас больше не беспокоит. Он занят судебной тяжбой по поводу одного из своих земельных участков, который приобрел не совсем законным путем. Участок этот имеет большую историческую ценность, раньше он принадлежал городу, а теперь каким-то образом стал собственностью Эмира.
Вот этим и занялись правоохранительные органы города Стамбула. И судя по хищному лицу бабушки, это она приложила руку к проблемам Дениза.
— Мы сегодня будем обедать, дорогая? — потирает руки дедушка Кемаль, входя в гостиную. Следом за ним идет Данияр Батманов. — Может, ты распорядишься накрывать на стол?
Дамир шумно сглатывает и оживляется. Эти двое всегда стараются отвлечь Хасну с Омером, чтобы дать нам возможности больше побыть наедине.
Так и в этот раз. Бабушка со вздохом откладывает обшитые бархатом альбомы в сторону и встает с дивана. Кемаль с Данияром притормаживают, пропуская ее на выходе, и после небольшой паузы тоже выходят из гостиной.
Дамир мгновенно оказывается возле меня, сдавливает в объятиях.
— Яська! — шепчет, зарываясь в мои волосы. — Как же я соскучился!
— Я тоже, — глажу стриженый затылок, а он уже находит губами мои губы.
— Скорее бы уже свадьба, — бормочет Дамир, когда мы прерываемся на время, чтобы перевести дух. — Пусть только попробуют тогда нам помешать!
— Бабушка Хасна говорит, что настоящие принцессы воздержаны во всем, даже в чувствах, — дразню мужчину, а сама лащусь к нему как кошка.
