— Стас, останови машину!
— Что такое? Пи́сать захотелось?
— Нет. Стас, родной мой, я хочу сказать — не надо ничего бояться!
— Чего бояться? — нахмурился он.
— Я же вижу, тебе страшно, мне тоже, а это плохо, очень плохо. Мы оба боимся за нашу любовь, да? А если бояться, обязательно что‑то плохое случится.
— Варежка, ты… — Он повернулся к ней, в глазах у него стояли слезы. И вдруг он уронил голову на руки, лежавшие на руле, и разрыдался. Ох, он может мне этого потом не простить, он же мачо…
— Вот хорошо, — она погладила его по плечу, — умница, поплачь, это так здорово, когда сильный мужик не боится плакать! Это и есть настоящее мужество и за это я тебя особенно люблю.
— Варька, ты охренительно умная баба! — засмеялся он, кулаком утирая слезы.
— Нет, просто охренительно тебя люблю. К тому же это было так сексуально…
— Так, девушка, не приставайте к мужчинам на дороге! Нам же надо сегодня попасть в твой богом забытый городок. Ну, держись!
Стас открыл окно и полетел с такой скоростью, что ветер свистел в ушах!
— Я люблю Варежку! — время от времени орал он в открытое окно.
— Я люблю Стаса! — вторила она ему.
— Ура!
— Банзай!
Варька, из тебя вышел бы отличный психотерапевт, сказала она себе.
Ближе к вечеру Стас пустил ее за руль. И тут наконец ей удалось продемонстрировать ему еще один свой талант.
— Обалдеть! — только и смог выговорить Стас, когда Варя на огромной скорости виртуозно вписалась в очень сложный поворот на горной дороге. — Не знаю как плачущий мужик, но красивая баба за рулем на такой скорости, это чудовищно сексуально! Предлагаю заночевать в каком‑нибудь мотеле или?
— Или!
До места они добрались уже ночью.
— Твои, небось, уже спят?
— Да нет, мама не спит, ждет. Вон видишь, окна светятся, мама на кухне, ждет нас с ужином.
Действительно, навстречу им уже спешила Анна Никитична.
— Приехали? Молодцы!
— Мамочка, это он!
— О, я думала, вы меньше ростом. С приездом, Стас!
Варя расцеловалась с матерью, Стас церемонно приложился к ручке Анны Никитичны.
— Голодные, небось?
— Не то слово, — улыбнулся Стас.
— Идемте скорее ужинать.
— А можно руки помыть с дороги?
— Варюш, проводи мужа!
— Какой уютный дом, — заметил Стас. — Слушай, а если я быстренько приму душ?
— Даю пять минут.
— Принеси мне чистое белье, будь добра.
— Зачем? Надень вот халат и приходи.
— С ума сошла? Это же неприлично.
Варя принесла ему белье.
— Мамочка, он примет душ…
— Варюшка, ты так похорошела… Впрочем, неудивительно. Он в жизни еще лучше, чем в кино. Поздравляю!
— Мамочка, я тебя очень прошу, не расспрашивай при нем о свадьбе.
— А что случилось? — побледнела Анна Никитична.
Варя быстрым шепотом все объяснила.
— Он что, суеверный?
— Очень. И очень ранимый.
— Ох, как ты его любишь… — покачала головой Анна Никитична.
Варя беспомощно развела руками.
Тут появился Стас.
— Как вкусно пахнет! Ох, мы же привезли вам голландскую селедку, сейчас принесу!
— Варь, тебе тоже не мешало бы душ принять. Вы что, миловались на горной дороге?
— Мама! — залилась краской Варя.
— У тебя вид совершенно недвусмысленный. Живо в душ!
Вернулся Стас.
— Вот, Анна Никитична, держите! Я даже не думал, что у меня такая красивая теща.
— А вы полагали, что я уже старая грымза? — засмеялась Анна Никитична, чрезвычайно довольная комплиментом.
— Боже упаси! А где Варежка?
— Я погнала ее в душ. Стас, почему вы говорите шепотом? Боитесь разбудить Никиту?
— Конечно.
— Да его пушками не разбудишь.
— А как вы думаете, если я утром сам его разбужу и поговорю с ним серьезно, по‑мужски, объясню, что нельзя так терзать маму, а? Пусть сразу, как глаза продерет, увидит не ее, а меня?
— Да, пожалуй… Только Варе не говорите, она начнет верещать.
— А когда он просыпается?
— Обычно в семь утра.
— Вот и отлично!
— А вы сами проснетесь?
— А как же! Я всегда просыпаюсь тогда, когда нужно, — обезоруживающе улыбнулся Стас.
Утром Стас тихонько встал и пошел на второй этаж. На часах было без пяти семь. Он приоткрыл дверь детской, заглянул. Никита спал на боку, лицом к стене. Рядом с кроватью стояло кресло. Он сел. Мальчик не пошевелился. Стас опять глянул на часы. Ровно семь. Он протянул руку и слегка потрепал мальчика по плечу. Тот дернулся, повернулся на другой бок, открыл глаза и вскрикнул:
— Ой, вы кто?
— Стас Симбирцев, тот самый, которого ты ненавидишь. Правда, не знаю пока за что. Вот и пришел разобраться.
— Я по‑русску не понимай.
— Врешь, парень, все ты понимаешь. И давай‑ка поговорим по‑мужски.
Никита хотел что‑то сказать, но Стас сразу перебил его.
— Давай сначала я скажу, а уж потом ты. Просто по старшинству.
— А мама где? Она приехала?
— Мама еще спит, мы ночью приехали.
Никита во все глаза смотрел на взрослого здоровенного дядьку, который отнял у него маму. И что мама в нем нашла?
— Так вот что я хотел тебе сказать, брат. Ты очень везучий парень. У тебя изумительная мама. Добрая, умная, красивая и здорово талантливая. К тому же обожает своего сыночка. А сыночек что? Сыночек ее мучает.
— Все вы врете!
— Что это я вру?
— Она меня не любит, она меня бросила, и это вы виноваты!
— Давай разбираться, кто в чем виноват. Ты чего хочешь? Чтобы все было как раньше, правильно?
— Правильно!
— Ты, выходит, раньше был счастлив, так?
— Так!
— А теперь ты самый несчастный?
— Да!
— И ты хочешь, чтобы мама, добрая, любящая и, я уверен, очень любимая мама была несчастной всю оставшуюся жизнь?
— Почему это она будет несчастная? Из‑за вас?
— Ну, в какой‑то степени и из‑за меня, потому что она меня любит, но, главное, мама актриса, причем очень талантливая, играть в кино и в театре она мечтала с детства, но ей сперва не повезло, и она смирилась с этим и научилась жить по‑другому, встретила твоего папу, родила тебя. Но потом случилась беда, погиб твой папа, она осталась одна, с тобой малюсеньким на руках, и нашла в себе силы освоить новую профессию. Но талант ведь никуда не делся… И вдруг Фортуна ей улыбнулась. Ты, кстати, в курсе, кто такая Фортуна?
— Богиня судьбы, с колесом.
— Молодец, брат! Так вот, Фортуна вдруг улыбнулась маме, ее пригласили в кино, потом в театр, мечта начала сбываться. Так что же, маме надо все бросить и вернуться сюда, чтобы ты был доволен?
