Слабая мысль змейкой мелькнула в сознании. О чем это она? Настя покачала головой. Нет-нет, конечно же, нет. Даже если бы это был сам Власов — все равно нет. Но как же быть, в таком случае?! Вопрос так и остался нерешенным.
Вечером, придя домой с тренировки, она застала его сидящим на лавочке возле подъезда.
— Олег, — смущенно пробормотала она, — извини, я даже представить себе не могла…
— Как ты себя чувствуешь? — перебил он се.
— Нормально. Отлично. Замечательно…
— Ну, хватит, — засмеялся он, — я понял, что твоя бледность — это просто пудра. Так ведь?
— Олег…
Он снова не дал ей договорить:
— Ну, а на будущее, чтобы таких вот нонсенсов больше не возникало — я имею в виду, чтобы мне больше не пришлось сидеть на обледенелой лавочке и караулить свою хозяйку… Я думаю, мне не помешало бы иметь ключи от квартиры, — выдохнул он после многозначительной паузы и добавил: — Ну и хам!
— Кто? — не поняла Настя.
— Конечно же, я! — почему-то грустно ответил Олег. — Ладно, ты извини меня, малыш, за мою настойчивость. Просто мне на самом деле так надоело жить одному! Хотя не в этом дело, я совсем не то хотел сказать. Просто я хочу быть с тобой. Всегда. Просыпаться с тобой рядом, засыпать, пить кофе по утрам, слушать твое дыхание, смотреть, как ты читаешь, как ты расчесываешь волосы… Я люблю тебя, Настя. А разве это не естественно — желание всегда быть рядом с любимым человеком, не расставаться с ним никогда?
— Это естественно, только, Олег… — Она смущенно опустила глаза, в глубине души понимая, что не хочет ему возражать, что она сама, возможно, еще сильнее, чем он, хочет того же самого — засыпать и просыпаться рядом с ним, пить кофе по утрам и смотреть, как он бреется в ванной… Ведь в этом и есть счастье. И если бы не эти чертовы обстоятельства…
Олег как будто бы почувствовал, о чем она думает.
— Настя, у меня такое чувство, что ты что-то от меня скрываешь. Я же вижу, что ты любишь меня. Любишь… И не смей возражать!
Он поднес палец к ее губам, слегка нажав на них. Настя не смогла удержаться от того, чтобы легонько не поцеловать этот палец. Олег тут же привлек ее к себе и закрыл поцелуем рот.
— Олег… — Отдышавшись, она умоляюще подняла на него глаза. — Послушай, может быть, мы все-таки поднимемся домой? У тебя есть одна странная привычка, я заметила — ты любишь целоваться на морозе…
— Это одна из разновидностей серьезного сексуального расстройства, — произнес он без улыбки, — только ей еще не придумали название. Давай назовем ее «Синдром Виноградова».
— Синдром Виноградова? — переспросила Настя с улыбкой. — А почему Виноградова?
— Потому что Виноградов — это моя фамилия.
На этот раз Олег улыбался, а Настя, наоборот, почувствовала, что ей совсем не до смеха.
— Олег, послушай… Неужели ты сам не понимаешь — ведь мы с тобой совершенно ничего друг о друге не знаем! Я даже не знала до сих пор, как твоя фамилия!
— Послушай, Настенька, я с тобой целиком и полностью согласен. Но тогда ответь мне на один вопрос: если бы моя фамилия была не Виноградов, а, скажем, Абрикосов, ты бы любила меня от этого меньше? Или больше? А если — Чесноков? Знаешь, был такой знаменитый теннисист.
Не дождавшись ответа, он вдруг подхватил ее на руки — легко, словно она на самом деле была пушинкой, — и стремительно побежал вперед, взлетел наверх по ступенькам. Настя смеялась, обхватив его руками за шею и крепко зажмурив глаза.
Дома, разливая по тарелкам горячий суп, Настя слушала Олега — он определенно в тот вечер пребывал в отличном настроении и рассказывал ей смешные случаи из реальной жизни журналистов. Она смеялась, но смех получался каким-то натянутым, не совсем натуральным. Через два дня она должна была дать Власову окончательный ответ.
— Настенька, — Олег встал, поднял со стола пустые тарелки, отнес их к раковине и поставил на стол чашки, — ну скажи мне, чем я могу тебя развеселить? Что с тобой происходит?
Настя вздохнула и в который раз произнесла:
— Олег, ведь ты обо мне ничего не знаешь.
— Ты права, — он сказал это серьезно, — я о тебе действительно почти ничего не знаю. Лично я считаю это абсолютно не важным — важно только то, что я люблю тебя такой, какая ты есть. Не думаю, что что-то может измениться от того, что твоя бабушка, как окажется, сидела в тюрьме по обвинению в причастности к заговору, а прадед был дезертиром в Первой мировой войне. Или, может быть, в своей прошлой жизни ты сама совершила какой-то серьезный грех? Например, обидела муху?..
Он налил в обе чашки крепкий свежезаваренный чай и опустил в каждую по кусочку лимона. Настя смотрела на круглые желтые дольки — как будто два маленьких солнышка плавали в коричневой воде.
— Начнем с того, что я замужем.
Олег, нахмурившись, попытался отшутиться:
— Я не предлагал тебе руку и сердце. Знаешь, все эти формальности…
Но, заметив, как помрачнело ее лицо, тут же вскочил со стула, присел возле Насти на колени и, заглянув ей в глаза снизу вверх, произнес:
— Настя, я все знаю. Я знаю, что у тебя где-то есть муж, с которым ты формально еще не развелась. Но я знаю и то, что ты не поддерживаешь с этим человеком никаких отношений… Разве это не так?
Олег снова нахмурился — на мгновение Насте показалось, что он засомневался в том, что на самом деле не ошибается. Она не стала его мучить.
— Конечно, не поддерживаю. Даже при всем своем желании я бы не могла поддерживать с ним отношения, потому что я просто понятия не имею, где он находится.
— Ну и черт с ним! — беззаботно, как показалось Насте, отозвался Олег, — пускай находится где хочет! Нам-то что до него? Или…
— Олег, — Настя легко, но настойчиво заставила его подняться с коленей, — сядь, пожалуйста. Дело совсем не в этом. Ты ведь не знаешь, почему он от нас ушел.
Олег послушно поднялся, взял с подоконника пепельницу, снова опустился на кухонную табуретку и прикурил сигарету. Вопросительно посмотрел на Настю, и та согласно кивнула. Затянувшись поглубже, она начала свой рассказ.
Над кухонным столом висели часы. Когда Настя закончила свой рассказ, стрелки, соединившись, замерли на мгновение на самой вершине циферблата — и вот одна из них медленно, словно нехотя, поползла вниз.
Она рассказала Олегу все — или почти все, — за исключением того, о чем сказать все-таки не решилась. Какое-то тяжелое, гнетущее предчувствие не позволило ей этого сделать, а может быть, виной всему было простое суеверие. Так или иначе, но в тот момент Настя поняла, что просто боится произнести вслух все то, о чем в последнее время она думала так часто. История с Власовым так и осталась Олегу не известной. На столе в черной пепельнице лежала целая гора окурков. Настя поднялась, чтобы вытряхнуть ее в мусорное ведро и открыть форточку.
