– Ой, вот здорово. Займись ими, дорогая. Я попозже поднимусь и посмотрю.
Когда дверь за Евангелиной закрылась, Феникс глубоко и облегченно вздохнула. Со вчерашнего дня, после того как она выслушала объяснения Романа о том, что Джуниор Миллер всех зовет «папа», она решила, что в Паст-Пик творится нечто большее, чем даже она невольно навоображала. Сегодняшний день должен был начать завершение того, что она обязана была сделать.
– Кушай грейпфрут, милая, – сказала Роза.
Феникс принялась за еду. Клуб был средоточием зла, местом, где Эйприл попала в какую-то ужасную ловушку, из которой ее до сих пор не выпустили. Феникс намеревалась сегодня опять поехать туда – после обеда, как ей полагалось по графику – и вести себя так, будто вчера не произошло ничего необычного. Если графиня будет нападать, Феникс опять притворится рыжеволосой дурочкой. У нее это скоро станет прекрасно получаться.
Наибольшую дилемму представлял Роман Уайлд.
Она… Она, собственно, начинает влюбляться в этого человека.
Феникс подавилась долькой грейпфрута и потянулась за кофе. Как можно думать, что любишь мужчину, с которым познакомилась только несколько дней назад, кто чуть не избил тебя и кто раскаляет тебя докрасна своими сексуальными намеками.
Она наконец проглотила грейпфрут, потом медленно улыбнулась. Ей может понравиться быть раскаленной докрасна.
– Хочешь тост, милая?
– Нет, спасибо.
– Ах, я и не подумала. Ты заботишься о своей прекрасной фигуре. Нужно быть осторожной, да?
– М-м. Да.
Она отвезла Романа обратно в торговый центр в Иссакуа. После долгого молчания он сообщил ей, что ему известно о том, что клуб делится на две части, но что он занят только в одной из них, в той, что находится снаружи таинственной двери. Он посоветовал ей вести себя так, будто все в порядке. Потом он попросил ее никому не рассказывать о его друзьях в Иссакуа.
Феникс снова перебирала все это в памяти. «Папа, папа». Джуниор никого другого не называла «папа». Но почему Да-сти Миллер так благосклонен к Роману, если тот является косвенной причиной смерти матери Джуниор?
После того как они уехали от Дасти, Роман говорил спокойно и прямолинейно. Он сказал ей, что, когда она будет приходить в клуб, он будет поблизости. Он попросил ее всегда сообщать ему свой график работы. Никаких обязательств с ее стороны. Об этом он тоже сказал.
Он хотел добиться близости? Предлагая знаки доверия?
Или замышлял еще одно испытание?
Она отодвинула грейпфрут в сторону. Она могла продолжать играть в ту же игру. Никто не знает, кто она такая и чем занимается, и никто не знает, что они с Эйприл – старые друзья.
Илона дала ей ключ. Эта женщина предупредила ее об опасности и упомянула – не называя имени – еще одну женщину, у которой в клубе возникли неприятности. Для Феникс серьезно относиться к ясновидению было то же, что верить в силу змеиного масла, но, скрытая всеми этими разговорами о кристаллах и предрассудках, Илона была ниточкой, ведущей к Эйприл. Проведя бессонную ночь, во время которой она взвесила все, что произошло накануне, Феникс была уверена в этом, как ни в чем другом.
Но сначала нужно было кое-что разузнать здесь – от Розы.
– Еще кофе? – спросила Феникс.
– Нет, что ты, милая. Я никогда не пью по утрам больше одной чашечки. Евангелина передала тебе, что звонила Нелли?
Феникс отрицательно покачала головой.
– Она становится забывчивой. Постараюсь вспомнить, что она тебе передала. – Она подняла глаза кверху: – Да. Сегодня утром в одиннадцать на стрижку и… «банановую рыбку»? Она могла такое сказать? Стрижка и «банановая рыбка»?
Феникс недоуменно уставилась на нее, потом улыбнулась:
– Да. «Банановая рыбка» Джерома Д. Сэменджера. Нелли повышает свой культурный уровень – это ее слова, а не мои. Она организовала группу красоты и чтения. Мы будем там обсуждать только рассказы со смыслом. Очевидно, священник в ее церкви нашел, что Джером Д. Сэменджер не очень для этого подходит, поэтому Нелли уверена, что сделала удачный выбор.
Роза вопросительно вскинула брови.
– Мудреная вещь, – сказала Феникс. – Роза, я хочу еще раз поговорить с тобой об Эйприл. Я начинаю о ней беспокоиться.
После затянувшегося молчания Роза ответила:
– Не о чем тут беспокоиться. Я тебе уже сказала.
– Я знаю. – Феникс держала чашку обеими руками, фарфор был прозрачным. – Мне хочется верить, что ты права, но… Можно мне почитать ее открытки?
Чашечка Розы звякнула о блюдце.
– Я их тебе показывала.
Как и предвидела Феникс, ничего не получилось.
– Я не буду тебя торопить, – сказала она.
– Ты ее любишь. – Роза сморгнула слезы, выступившие на ее хорошеньких глазах. – Я тоже. Она была самым первым человеком, который… Эйприл мне многое рассказывала. И она никогда не считала меня полоумной дурочкой из-за… из-за того, что я такая, какая есть. – Она громко всхлипнула.
– Эйприл не судит людей, – тихо произнесла Феникс. – У Эйприл была нелегкая жизнь. Я имею в виду, когда она росла. Мы были как два мушкетера. Мы помогали друг другу. Только она помогала мне больше, чем я ей. Когда никто не думал, что я на что-то способна, Эйприл повторяла мне, что я не хуже других – даже лучше, как она мне говорила. Я… – Она замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими на нее чувствами.
Роза пристально смотрела на нее не отрывая глаз.
– Ты действительно любила ее. А как можно было ее не любить? Она никогда ни о ком дурного слова не скажет, наоборот – для каждого находила что-нибудь хорошее, даже для тех, до кого никому другому не было дела. Она обязательно вернется, Феникс. Я знаю, что она вернется.
Феникс медленно поставила чашку на блюдце и наклонила голову:
– Надеюсь, что так.
– Я знаю это, говорю тебе. Подожди здесь, я принесу открытки от Эйприл. Посмотришь на них еще разок и убедишься, что она так хорошо проводит время в поездке, что забыла… боюсь, что она на время забыла про Паст-Пик. Но она вернется. Здесь ее любимые вещи.
– Ее ваза, – прошептала Феникс. – Она рассказывала тебе, как копила на нее деньги? Это ручная работа. Она стояла в уголке комиссионного магазина, покрытая пылью. Эйприл молилась, чтобы никто не помыл ее и не заметил, какая она чудесная, прежде чем она сможет ее купить.
Роза поднялась:
– Она рассказывала мне. Она при этом смеялась, но смех ее не был счастливым. Она называла ее «мои надежды». Она скопила деньги и купила вазу до времени, когда она выйдет замуж и у нее будет полированный стол, на который она сможет поставить наполненную цветами вазу. Эйприл не бросила бы вазу. И мишек тоже. Она своих мишек просто обожала. Она обязательно за ними приедет.
