– Все хорошо? – прошептал Томас.
Мартин откинул одеяло, и они устроили кучу малу рядом с отцом – колючую мешанину из острых локтей и коленок.
– Тс-с-с, не разбудите дедушку с бабушкой. Да, Том, все хорошо, все очень хорошо.
– Хэй, па! Счастливого Рождества!
Он обнял их на минуту, и они утихли, затаив дыхание, прислушиваясь к таинственному шороху и треску внутри чулок с подарками.
– Ну что? – спросил Мартин. – Вы не собираетесь посмотреть, что принес вам в подарок Санта Клаус.
Сыновья одновременно нырнули в мешки. Мартин с удовольствием наблюдал за ними. И хотя он точно знал, что произойдет, сейчас он диктовал вместе с ними, разворачивая подарки. Для Бенджи, который очень любил рисовать, раскрашивать или мастерить что-нибудь, в чулке оказались толстые круглые фломастеры, наполненные яркими, светящимися красками, и он сразу же схватил их своими маленькими неумелыми пока пальчиками. Еще там были блокноты с оранжевыми, черными и фиолетовыми страницами, так и ждущими, чтобы на них что-нибудь начеркали, а еще строительные кирпичики, которые так восхитительно – удовлетворенно клацали соединяясь, и картинки, чтобы раскрашивать и вырезать их. Для Томаса, живого, сообразительного и задиристого мальчугана, в мешке оказались карманные головоломки и миниатюрные роботы. Там были игрушки-трансферы, превращавшиеся в нечто совершенно иное, если правильно повернуть или нажать в нужном месте. А еще в его чулке была модель самолета, которая, если ее запустить, безошибочно возвращалась в руки владельца.
И кроме того, для обоих мальчиков было припасено «смертельное» оружие космических пришельцев, о котором они так давно мечтали и против которого были решительно настроены и Энни, и Мартин. Но сейчас он, увлеченный, как и сыновья, разглядыванием подарков, только улыбался. В который уже раз строгие педагогические принципы Энни отступили перед зовом ее мягкого сердца.
– Как здорово! – подвел итог Томас, откидываясь назад и удовлетворенно вздыхая. Потом он вспомнил про мать, и лицо его омрачилось.
– Жалко мамы нет дома… – Мартин привлек его к себе.
– Она скоро вернется, – пообещал он. – Прошлой ночью ей стало значительно лучше. Скоро вам можно будет повидаться с нею.
Тень на лице сына сразу исчезла.
– И тогда я смогу шпарить своим гамма-бластером эту проклятую больницу.
– И я, – встрял Бенджи.
– Ну, ну, – хмыкнул Мартин, – шпарьте-ка, вы лучше сами в свою комнату. Я приготовлю чаю и расскажу деду и бабушке о маме.
Он выбрался из кучи оберток и коробок вместе с детьми, скакавшими вокруг него и стрелявшими во все стороны из своих «смертоносных» штучек.
ВСЕ ПРЕКРАСНО! – подумал Мартин, – все должно быть очень хорошо.
Он раздвинул шторы и увидел, что свет рождественского утра уже озарил городские улицы.
Рождество было именно таким, каким его Стив и представлял себе. Из палаты напротив в своих розовых, похожих на турецкие, халатах пришли женщины, те из них, которые могли ходить. Они пожелали всем мужчинам счастливого Рождества. Затем началась суматоха других посещений. Пришел священник с больничным хором, который исполнил несколько хоралов, за ними явились лечащие врачи, причем некоторые из них пришли со своими женами и детьми. Дети поменьше явно скучали и бегали взад и вперед по палате, скользя на паркетном полу. После докторов приехали телерепортеры, чтобы сделать репортаж о том, как отмечают Рождество жертвы террористического акта. От всей этой суматохи Стив потерял чувство времени, ему все казалось, что еще раннее утро, хотя, в действительности, был уже полдень. Вскоре принесли рождественский обед. Заведующий хирургическим отделением разрезал индейку, и санитарочки забегали с тарелками, разнося их пациентам. Внесли вино из импровизированного винного погреба Стива; оно оказалось приятным дополнением к тому, что уже было выпито утром.
После обеда старый продавец газет, блаженно улыбаясь, откинулся на подушки и быстро погрузился в сон, безмятежно посвистывая носом.
Сразу после полудня начались визиты родственников. Одна за другой появлялись семьи. Родители, жены и дети, окружали кровати больных.
Когда в коридоре раздалось цоканье каблуков, Стив, еще не видя следующего посетителя, уже знал, кто идет.
На Кэсс было меховое пальто, купленное ею в Риме по случаю. Шкурки были подстрижены и покрашены до такой степени, что мех потерял свой натуральный вид. Единственным напоминанием о животных остались кисточки хвостиков, свисавших с плеч. Меховая шляпка была плотно надвинута ей на глаза так, что видны были только ярко накрашенные губы. В этом наряде у Кэсс был сногсшибательный вид, словно в палату зашла обложка журнала мод. И, конечно, ее появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все присутствовавшие обернулись и в течение минуты рассматривали экстравагантную посетительницу. А Кэсс остановилась рядом с кроватью Стива и посмотрела на него.
– Привет!
– Боже, Кэсс, – произнес он. – Ты не изменяешь себе даже на Рождество!
Он попытался вспомнить, когда видел ее в последний раз, и не смог. В любом случае, их последняя встреча была несколько месяцев назад.
Кэсс пожала плечами под своими мехами, расстегнула пальто. Под ним на ней была кашемировая узкая блузка кремового цвета. Она блестела и походила на мех сиамской кошки, подчеркивая сходство Кэсс с этим животным. Стиву было знакомо загадочное выражение ее зеленых дымчатых глаз. Такими они казались потому, что Кэсс была близорука, но не хотела носить очки.
– Ну и классный у тебя вид! – сказал он и закашлялся, в ту же секунду, поймав себя на мысли, что его фраза прозвучала двусмысленно. Кэсс была хороша как всегда.
– О тебе, пожалуй, этого не скажешь.
– Благодарю…
Она прошла вперед и села на край его кровати. Ее ноги под короткой вязаной юбочкой в белых чулках казались еще длиннее.
– О, дорогой, я не имела ввиду ничего такого. Просто я хотела сказать, что все это чудовищно.
– Ладно, ладно, я все понял.
– Ну вот, – подумал Стив, – кажется опять начинаем спорить.
Похоже на то, что они совершенно не способны понять друг друга. Даже трудно представить, что эта хорошенькая девушка с широкими раскосыми глазами когда-то была его женой. Она оглянулась, зябко передернула плечами.
– Ух, ненавижу больницы! Как только ты тут можешь лежать!
Он улыбнулся.
– Ого, еще как могу! Лежу, слушаю разговоры, присматриваюсь к сестричкам. Есть тут одна, очень хорошенькая, рыженькая такая… Вот так вот, наблюдаю, размышляю и сплю. Так что бывают случаи и похуже.
Кэсс рассмеялась и скрестила ноги.
– А я вот не могу так много думать. Бедненький ты мой!
