– Вернее, зрелой и вдвойне прекрасной женщиной на пороге материнства, – поправил он, согревая ее взглядом. – Я буду еще сильнее любить тебя, вот и все. А ведь я действительно люблю тебя, Дезире.
– Я знаю. – Улыбка медленно сошла с лица Дезире, когда она заметила что-то зловеще-предостерегающее во взгляде измученных глаз Романа. – И я люблю тебя. – Ее пальцы сжали его руку. – И поэтому прошу сказать мне, что у нас с тобой не так.
Он вздохнул и перевел взгляд на цветочный узор на стене, словно опасался смотреть ей в глаза.
– То же, что и с самого начала. Все тот же человек.
Дезире покачала головой.
– Он не имеет к нам никакого отношения.
– Но мы не можем больше прятаться от этого, Дезире. Особенно сегодня, когда меня могут в любую минуту арестовать.
– Да ведь сегодня Рождество! Несмотря на всю серьезность разговора, Роман не смог сдержать улыбку.
– Сомневаюсь, чтобы такая мелочь, как главный праздник в году, помешала О'Мейли исполнить свой долг.
– Но ты не тот, кого он разыскивает. Ты – великодушный, добрый и любящий человек, Роман Фалконар. Ты никогда не сможешь изнасиловать женщину.
– И это говоришь мне ты? После того, что было между нами прошлой ночью?
– Черт возьми, разумеется! – Дезире с быстротой молнии вскочила с кровати. – Ведь я уже говорила тебе, что между фантазией и реальностью нет ничего общего. Мы с тобой любим друг друга, Роман. А то, чем занимается этот сумасшедший извращенец-убийца, можно назвать лишь ненавистью ко всему живому.
– А как же моя машина, которую видели свидетели?
– Мы и об этом уже говорили. Очевидно, он просто угнал твою машину, пока ты находился дома, – и я не удивлюсь, если ты был пьян.
Роман сунул руку в карман брюк.
– А как быть вот с этим?
Дезире увидела, что он протягивает ей фоторобот, составленный полицией.
– Где ты его взял?
– Нашел на полу сегодня утром. По всей вероятности, рисунок выпал из кармана твоего халата. Как ты можешь объяснить то, что предполагаемый насильник выглядит как мое собственное отражение, которое я каждое утро вижу в зеркале?
– Простое совпадение. – Дезире откинула со лба спутанные волосы. Пальцы ее дрожали. – Все знают, что портреты, составленные полицией, никогда не отличаются особой точностью.
– Только не этот.
К сожалению, Дезире вынуждена была согласиться:
– Говорят, у каждого есть двойник. Роман покачал головой, чувствуя, что любит эту прекрасную, преданную ему женщину так крепко, что у него сжимается сердце.
– Еще один вопрос.
Дезире раздраженно перевела дыхание и плюхнулась, на кровать рядом с Романом.
– Ладно, но только один.
– Откуда мне известно все, что он делает? Причем еще раньше, чем он успевает это сделать?
– Не может быть...
– Не должно быть, если я ни в чем не виновен, – согласился он. – Но, черт побери, если так оно и есть, откуда мне известны подробности преступлений, даже те, которые полиция предпочитает не предавать гласности?
– Какие, например? – Дезире вызывающе вздернула подбородок, отказываясь поверить в столь невероятные вещи.
– Например, алые ленты. Ленты, которыми он связывает свои жертвы.
Кровь отхлынула от лица Дезире, и девушка почувствовала, что холодеет от ужаса.
– Ты мог догадаться, – настаивала она, однако голос ее звучал уже не столь уверенно. – Догадаться, прочитав мои книги.
– Может быть, и так. Но возможно и другое объяснение. Я видел Тавифу в Журавлином пруду. – Роман помолчал, и выражение его лица было мрачнее, чем когда-либо за время их знакомства. – Еще до того, как тебе позвонил продюсер и сообщил, что обнаружено тело убитой.
– Это невозможно...
– Возможно, если убийца – я.
Дезире снова вскочила на ноги, не в силах оставаться на месте. От волнения лицо ее снова порозовело.
– Говорю тебе, ты ни за что не сумеешь убедить меня, что ты и есть убийца, как ни старайся!
Роман подумал, не должен ли он рассказать и остальное: как видел свои собственные руки, обагренные ее кровью, – и решил, что не стоит сегодня быть откровенным до конца.
– Дезире, я на самом деле очень благодарен тебе за то, что ты веришь в мою полную невиновность...
– Но ведь это правда! – Опустившись на колени возле кровати, Дезире крепко обняла Романа. – Можно найти «тысячу объяснений. Ты – писатель. Человек творческий. Несомненно, более чутко, чем другие, улавливающий всякие эмоциональные колебания в воздухе. Может, ты просто настроился на одну волну с убийцей. – Роман заколебался, и тут Дезире воскликнула:
– Мы же забыли о последней его жертве! Той самой, о которой звонил вчера Адриан. О которой допрашивал тебя О'Мейли. Ты не можешь быть ее убийцей, Роман. В ту ночь ты был со мной.
Удивительное дело, но Роман совершенно забыл о последнем убийстве. Видения не посещали его – благодаря Дезире.
– Ты права. – Облегчение, подобно свежему горному потоку, омывало его истерзанную душу. – Я действительно не мог ее убить.
– Вот видишь? Я же тебе говорила. – Дезире улыбнулась ему дрожащими губами. В глазах ее блеснули слезы. – Ты до смерти перепугал меня, Роман Фалконар.
– Прости. – Бережно подняв Дезире, он усадил девушку к себе на колени, обнимая ее так нежно, словно она была его единственным талисманом. – Но меня все равно могут арестовать.
– Не арестуют, если им удастся поймать убийцу.
– Что-то пока у них ничего не получается, – печально ответил ей Роман.
Дезире хотелось утешить его, помешать ему и дальше мучить себя, сделать все, чтобы их первое Рождество оставалось мирным и безмятежным.
И Роману страстно хотелось, чтобы она успокоила его.
Дезире приникла к Роману, вложив в поцелуй всю любовь, что испытывала к нему.
– Мне очень неприятно оставлять тебя одну. – Роман недовольно нахмурил красивые брови.
Они стояли у входной двери, обнимая друг друга.
– Но ведь ты уходишь совсем ненадолго, – улыбнулась Дезире. – В конце концов, сколько времени нужно, чтобы забрать из кондитерской шоколадный торт с орешками? – Это лакомство традиционно подавалось к праздничному столу в семье Фалконар, и в этом году Роман сам вызвался заказать и привезти его.
– Не дольше, чем потребуется тебе, чтобы впутаться в какие-нибудь неприятности.
Дезире вздохнула, видя, с какой тревогой он смотрит на нее.
– Ради всего святого. Роман, сейчас ты говоришь точь-в-точь как О'Мейли.
– Ничего удивительного.» – Он прикоснулся кончиком пальца к ее носу. – Ведь мы оба беспокоимся за одну ужасно упрямую и бесстрашную репортершу.
