Не то, чтобы я очень сильно рвалась с ней увидеться, всё же подругами нас назвать нельзя даже с натяжкой. Но весь сегодняшний день меня мучает мысль, видела ли она наш поцелуй с Андреем или нет. Вполне может быть, что она ушла раньше, чем всё произошло.
Даже не знаю, радоваться мне от этого или огорчаться. Я сама хотела, чтобы она обо всём узнала, просто потому что устала скрываться. Но с другой стороны объяснять ей что происходит между мной и Андреем у меня нет никакого желания.
Хотя, если она не появляется у меня на глазах, потому что после увиденного решила меня игнорировать, то так, пожалуй, даже лучше.
К концу дня я уже совсем перестаю думать об Оксане, а когда получаю от Андрея сообщение о том, что он уже ждёт меня на улице, плохое настроение и вовсе улетучивается, сменяясь волнительным предвкушением.
Однако когда выхожу из раздевалки и направляюсь к выходу, кто-то резко дёргает меня за руку, рывком разворачивая назад.
- Это что такое сегодня было? – рядом со мной стоит Оксана и так таращит от негодования глаза, что, кажется, они у неё вот-вот на лоб залезут – Ты что с родным братом трахаешься?
Значит, всё-таки видела.
- Во-первых, он мне не брат. - цежу сквозь зубы, выдергивая руку из болезненного захвата - Надо было раньше тебе сказать, но так уж вышло, что говорю только теперь. Андрей приёмный ребёнок. Мои родители его усыновили, и между нами нет кровного родства. И, отвечая на твой вопрос, да, мы с ним встречаемся.
Бросив последнюю фразу, разворачиваюсь и хочу уйти, но Оксана опережает меня, встав на пути.
- И что с того? По-твоему это нормально? Да ты, очевидно, рехнулась, если считаешь это достаточным аргументом для того, чтобы прыгнуть к нему в койку! - шипит, буквально испепеляя меня взглядом - Да это извращение какое-то! Тебе от самой себя-то не противно?
Яснее ясного, что сейчас Оксана делает всё, чтобы своей речью уколоть меня как можно больнее. И наверно её слова действительно должны бы были подействовать. Возможно, если бы на её месте сейчас был кто-то другой, та же самая Маша, то так бы оно и было. Ведь, по сути, сейчас Оксана в точности озвучивает мои собственные мысли. То, что я сама неоднократно прокручивала в своей голове, разрываясь от чувства вины и неправильности происходящего.
Вот только стоя сейчас в коридоре и смотря в глаза пыхтящей от гнева девушки, я понимаю что ни стыда, ни угрызений совести я не ощущаю. Совсем.
Возможно, от того, что мне предельно понятно, что в действительности плевать она хотела на то, кем мы с Андреем друг другу приходимся. Её просто банально злит то, что теперь у неё не осталось ни единого шанса к нему подкатить.
Именно поэтому я разворачиваюсь и иду в сторону выхода, решив не опускаться до оправданий.
- Так что, Катюха, - слышу позади себя ядовитый окрик - ты у нас, оказывается, настолько слаба на передок, что даже перед собственным братом разложилась?
Останавливаюсь на месте как вкопанная, ощущая, как ярость растекается по венам. А спустя мгновение подлетаю к стоящей с победным выражением лица Оксане, и, несмотря на разницу в росте, ловко хватаю её за волосы, с силой утягивая девушку вниз до того момента, пока её лицо не оказывается на одном уровне с моим.
- Слушай сюда, Ковальчук. - шиплю ей на ухо, пока она безуспешно пытается оторвать мою руку от своей шевелюры - Плевать я хотела с останкинской башни на то, что ты думаешь на мой счёт. Я не дура, и прекрасно понимаю, что в тебе говорит банальная ревность. Именно поэтому, бить я тебя не стану. Но если ещё хоть раз из твоего поганого рта вылетит хоть что-то, касающееся меня и Андрея, я сделаю с тобой тоже, что сделала с Измайловой в день своего ухода из приюта - разобью тебе лицо об пол. Ты же столько лет прожила со мной в одной спальне бок о бок. Как никто другой должна знать, что я никогда не нападаю первая, но и в обиду себя не даю. То что я теперь живу не в детском доме, не значит, что я потеряла сноровку. Надеюсь, теперь усекла.
Сказав всё, что хотела, отпускаю красную как рак Оксану и уверенным шагом выхожу из университета.
Теперь точно всё.
Часть 6. Глава 41. Андрей
"С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, - ко злу." Фридрих Ницше
И слушали тихий океан.И видели города.И верили в вечную любовь.И думали: "Навсегда".Жить в твоей голове.И любить тебя неоправданно, отчаянно.Жить в твоей голове.И убить тебя неосознанно, нечаянно.
Земфира
- Не будешь потом жалеть? Может, ещё раз подумаешь? Время терпит пока. Всё же это твоё детище, Сокол. Ты на него жизнь положил.
Сивый вопросительно смотрит на меня, держа в руках ручку, занесённую над документом о передаче прав собственности на бизнес. Юрист подготовил весь пакет, и сегодня я окончательно отхожу от дел, передавая «Прайд» в руки Сиварова.
В чём-то он, определённо, прав. Я своё дело поднимал с нуля, выстраивал, можно сказать, по кирпичику. Долго и упорно, маленькими шажками, шёл к своей цели, нарабатывая авторитет в нужных кругах и обрастая полезными связями. И сейчас, официально передавая бизнес в руки Игоря, на деле я не столько отказываюсь от своей доли в клубе, сколько от статуса, которым обладаю в этом городе, да и не только в нём.
- Подписывай давай, харе как целка мяться. – подталкиваю вперёд лист с договором и, встав из-за стола, иду к бару, чтобы налить себе и Сивому скотча и обмыть это дело. Ибо с завтрашнего дня, единственная сфера, в которой я буду вертеться – это гостиница.
Андрей Соколов – отельер. Сука, даже звучит смешно, но так оно, по сути, и есть, теперь уже точно. Ёбаный консьерж, блять.
- Ты чё там ржёшь себе под нос? – недоверчиво спрашивает Сивый, смотря на меня, как на дауна.
- Ничего. Документы подписывай, не отвлекайся.
Спасибо матушке природе, что хоть мозгов хватает не только казино держать и шлюхами рулить. В гостинице дела идут не плохо. Она официально пашет вторую неделю и даже успела дать мне первый доход.
Гостей чекинят пачками ежедневно, свободных номеров, практически нет. К тому же, нам присвоили пять звёзд. Не просто так, конечно, а потому что я забашлял кому надо, но факта это не отменяет, и потраченное лавэ мне уже отбилось в двойном размере.
А на всё остальное срать я хотел с высокой колокольни. Для меня сейчас важно лишь одно – чтобы Катя была сыта, одета и в безопасности. И если ради этого мне нужно отказаться от всего, чем я жил долгих одиннадцать лет, я это сделаю и глазом не моргну.
Катя. Опять думаю о ней. Как и каждую чёртову минуту каждого грёбанного дня. Просыпаюсь с этими мыслями и засыпаю с ними. Как долбанный наркоман, не умеющий прожить и дня без очередной дозы, которая необходима ему уже, как воздух, и без которой он загнётся.
Стараюсь держать себя в руках рядом с ней, не давить и не пугать своим напором. Каждый раз напоминаю себе о том, что в её глазах я ещё совсем недавно был её родным братом, и, возможно, она пока не может полностью принять происходящего.
Да и что греха таить, я сам не до конца смог перестроиться. И, кажется, никогда уже не смогу. Как ни крути, она мой Котёнок. Ребёнок, чьё появление я ещё мальчишкой ждал больше, чем подарков от деда мороза. Единственный человек, которого я считаю своей семьёй. Моя плоть и кровь, пусть и не физически, но душевно это всегда будет так. Как бы я не выбивал из себя эти мысли, в глубине души всегда знал, что этого никогда уже не изменить.
Она мой порок и моя добродетель. Моё наказание за грехи, и она же их искупление.
Я принял это и с этим живу. Меня не мучает совесть за то, как всё сложилось, и никогда не мучала, хоть я и понимаю, что это всё целиком и полностью моя вина. Я, блять, в полнейшем ладу с собой.
