В тот раз облом, в этот походу дела тоже.
Сука! Они несчастливые что ли?
Стоит только к ним прикоснуться, и все рушится!
Смотрю на свое растерянное отражение в большом зеркале и понимаю, что влипла, по самые уши.
Стас узнал о нашем общении с Леркой, о том, что просила забрать его. И теперь на всех парах несется домой, чтобы устроить разборки.
Проклятье! Доигралась ты, Анжелика! Доигралась! Надо было самой этот разговор заводить, теперь все сложнее будет в сто раз.
С тяжким вздохом закидываю несчастливые трусы в глубь шкафа, распускаю уложенные волосы и иду умываться.
Вечер, на который я возлагала такие надежды, накрылся медным тазом.
Может, свалить пока не поздно? Пусть мечется по пустой квартире, да на стены орет…
А смысл? Нет никакого смысла. Точку пора ставить. Большую и жирную, итак затянула из-за своей трусости.
Хочется оттянуть тот момент, когда придется позвонить Жене и сказать, что не приду, но не могу. Больше никаких отсрочек, пора разбираться с проблемами.
В груди больно становится. Хочу к нему больше всего на свете, но сначала надо решить со Стасом.
Включаю телевизор, усаживаюсь на диван, в ожидании муженька, и все-таки набираю номер Майорова.
— Да? — он отвечает почти сразу, будто ждёт моего звонка, караулит рядом с телефоном.
— Жень, извини, я не могу сегодня придти, — выдаю на одном дыхании, боясь передумать.
— Лика, да какого черта??? Что опять на тебя нашло?
— Ничего. Все нормально, — в этот момент слышу, как в дверях ключ поворачивается. Любимый муж примчался домой на крыльях любви и праведного гнева. — Все, Жень, пока!
— Лика!
— Потом поговорим! — и я отключаю телефон, не дослушав, что он там пытался сказать.
Прости Майоров, потом все объясню, сейчас бы землетрясение пережить.
Стас обычно спокойный, как удав. Мы с ним редко ругаемся, а крупные споры за все время нашей семейной жизни вообще по пальцам одной руки можно пересчитать, но я знаю, каким он может быть, когда разозлится. Так что, скорее всего мне не помешали бы каска и бронежилет, и клетка в какой спускаются к большим белым акулам.
Смотрю в телек, изо всех сил изображая спокойствие, а сама прислушиваюсь к тому, что он делает в коридоре. Разувается, вешает пиджак и идет в большую комнату, ко мне.
Ладони мокрые, спина покрывается ледяным потом.
Черт! Что Стасу сказать? Как ему сказать?
Вся на нервах, страшно, а еще какое-то удовлетворение растекается по венам, радость дебильная от того, что все сложилось именно так. Сама бы я долго еще духом собиралась, а тут хочешь, не хочешь — ныряй.
Он остановился на пороге, подпирая плечом косяк, и смотрит на меня — а я смотрю в телевизор, хотя ни черта не понимаю, что там показывают. Сердце грохочет где-то в висках так громко, что его, по-моему, и на первом этаже слышно.
***
— Думал, не застану тебя дома, — наконец произносит он, нарушая тревожную тишину и, оттолкнувшись плечом от двери, направляется ко мне.
— Где мне еще быть? — спрашиваю, как можно спокойнее.
— Не знаю, это ты мне скажи.
Начинается. Сейчас допрос с пристрастием устроит, изображая оскорбленную невинность.
Стас берёт стул, ставит его у дивана и садится напротив меня, уперевшись локтями в колени. Смотрит так, будто первый раз видит, и я гляжу, не чувствуя ровным счетом ничего. Ни уколов совести, ни сомнений, ни сожалений. Разве что дискомфорт от того, что предстоит неприятный разговор.
Так странно. Так непривычно. Совсем недавно я считала, что мир вращается только вокруг него, что он — моя жизнь, что умру без него, а сегодня все разрушилось до основания. И на обломках старой жизни я строю новое, а возвращаться назад не хочу.
Это мой выбор. И он окончательный.
— Что тебе сказать? — удивленно поднимаю одну бровь.
Хочет начать разговор так чтобы остаться чистеньким? Не выйдет, родной мой. Если хочешь выдвигать претензии, сначала скажи, откуда все узнал. Даже интересно, как будет выкручиваться. Я не собираюсь облегчать ему задачу.
Гипнотизирует меня тяжелым взглядом, вижу что внутри него ураган бушует, но пока он в состоянии его сдержать.
— Лика!
— Что?
Открывает рот, закрывает, не знает, как начать, а я молчу, терпеливо жду.
— Твою мать, — шумно выдыхает и раздраженно, и вместе с тем как-то растерянно трет шею, напомнив мне того самого парня, в которого я была влюблена в юности. Как же давно это было!
— Нам надо поговорить!
— Говори, — жму плечами, — я тебя слушаю.
— Зачем тебе было нужно, чтобы в пятницу я ушел?
Вкрутился, паразит, обошел острые углы. Нет, так дело не пойдет.
— С чего ты это взял?
— Просто ответь на вопрос! — раздраженно вскидывается он.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Лика! Не надо делать из меня идиота!
— Даже не думала. А в чем дело, милый? Что случилось?
— Что случилось??? Моя жена спроваживает меня на ночь из дома! Вот что случилось!
— Да ты что? И откуда такая информация? Кто же тебе такое сказал? — смотрю на него, не мигая.
Что насупился? Давай, признавайся, что шлялся за моей спиной, как сволочь, что баб других трахал, пока я тебя, как дура, дома ждала.
Молчание не спасет. Не надейся.
И он это понимает. Плечами нервно ведёт, выдавая свое напряжение. Поднимается со стула и подходит к окну, заправил руки в карманы и долго глядит на соседние дома.
— Лика… я… мне жаль.
А мне уже нет. Мне все равно.
— Ты же знаешь, я всегда любил только тебя.
Нервный смешок срывается с губ, неуместно прозвучав в напряженной тишине.
— Хм, любил меня, а трахал других? — я больше не собираюсь быть милой, удобной, понимающей. Только не для него.
Стас недовольно качает
