рабочие отношения. Трудно дружить с кем-то, если платишь ему зарплату.
Приподняв безупречно ухоженную левую бровь с тройным пирсингом, Сьюзи перестала делать мне макияж и требовательно спросила:
– Что с тобой?
– А что?
– Мы уже сколько вместе работаем, четыре года?
– Почти пять.
– Да у тебя же депрессия! – заявила она обвинительным тоном, не допускавшим возражений. – За десять дней ты ни разу не спросила, «влажная» ли я. Между прочим, однажды я действительно была влажная, а ты и не спросила! Что происходит? И не говори, что ничего!
Я выдержала ее взгляд, не желая расставаться со спичечным коробком своей печали. Если объясню причину хандры, то она, может, и пройдет, а я не была готова отказываться от нее. Мне вообще хотелось закутаться в тоску, как в одеяло, и остаться так навсегда.
– Либо выкладывай, что стряслось, либо я сделаю тебя похожей на Бетти Дэвис!
Со Сьюзи станется.
– Ладно-ладно. – Я глубоко вздохнула, набираясь смелости. – Я познакомилась с…
– …мужчиной, – договорила за меня Сьюзи. – Ну, разумеется, куда ж без них. Рассказывай.
Я и рассказала. Несколько минут я излагала свою историю, оказавшуюся на удивление короткой, а выдохшись, сообразила, что мы с Джетро не так долго и знакомы. Недостаточно для того, чтобы мне сейчас было настолько скверно.
– Короче, узнав, кто ты, он не захотел с тобой встречаться, и ты считаешь – это потому, что ты вначале ему наврала? – Как всегда, вопросы Сьюзи били не в бровь, а в глаз.
– Я же не совсем наврала! – защищалась я.
Сьюзи не дрогнула:
– Деточка, человек больше недели думал, что тебя зовут Сара.
– Ну и что, – не сдавалась я, понимая ее правоту. Но ведь с обуявшей меня тогда в кабине скрытностью уже ничего не поделать! – Это не ложь, а умолчание! Просто, по-моему, он на собственной шкурке убедился, какая у него начнется жизнь, если он станет со мной встречаться, и с перепугу даже его красивая бородка встала дыбом. Я его не виню. Ну, пришел человек к выводу, что я таких хлопот не стою.
Сьюзи сжала губы, обдумывая мои слова, и покачала головой:
– Я в это не поверю.
– А что же тогда, по-твоему?
– Не знаю, но дело точно не в этом. Вряд ли он счел тебя не стоящей его усилий. Для этого надо быть идиотом, а он мне дураком не показался.
Я сникла, уставившись в пространство. Сьюзи права, Джетро не идиот.
– Закрой глаза, – велела Сьюзи, приподняла мой подбородок и прошлась своей волшебной кисточкой по векам. – Ты должна выяснить.
– Что выяснить?
– Спроси его прямо и выясни, в чем дело.
– А смысл? Ну, раз ему это не нужно?
Спрашивать Джетро, почему я понравилась ему не настолько, чтобы примириться с моей известностью, казалось мне крайне неловким.
– А вот этого ты еще не знаешь. Тебе-то это до сих пор нужно, я не слепая. У тебя все на лице написано, когда ты о нем говоришь. Ты прямо как моя дочка в тот вечер, когда она познакомилась со своим будущим мужем: вся такая поникшая, грустная и счастливая.
Сьюзен права, мне «это» действительно было до сих пор нужно. Мой мегаинтерес еще не перегорел.
– Пусть так, но думать об этом больно… – я не договорила – предательски задрожал подбородок. Сьюзен перестала красить мне глаза. По-моему, моя откровенность удивила нас обеих.
– Детка, да ты же в него влюбилась, – мягко произнесла гримерша.
Я покачала головой, не открывая зажмуренных глаз, чтобы не видеть сочувствия Сьюзен.
– Я не настолько сумасбродна, чтобы решить, будто у меня разбито сердце. Мы слишком мало знакомы, чтобы метафорическое зерно успело укорениться. Разве что пустило воображаемые корни в поверхностный слой информации, в дернину.
– Что такое дернина?
– Ну, это куда прорастают скорее желаемые, чем настоящие корни.
– Но у тебя все равно ноет сердце, детка.
– А-а, это фантомные боли. Я влюбилась в саму идею тихой гавани и родственной души, мужчины, на которого я могу рассчитывать… – Эта надежда окончательно сформировалась и окрепла, когда я узнала от Хэнка историю Джетро. – Он такой взрослый, дельный, надежный – и такой красивый! – вырвалось у меня с жалобным тоскливым стоном. Я открыла глаза. Сьюзен внимательно смотрела на меня, сложив руки на груди и невесело улыбаясь.
Да. Его незаурядная внешность, на которую, однако, не наклеишь ярлык «красавчик», превратила для меня Джетро в мужчину-единорога. Или мужчину-русалку. Или мужчину-Несси. В мистическое существо, короче.
– Значит, дельный и надежный? – Улыбка Сьюзен стала веселее. – А старших братьев у него, случайно, нет?
Я чуть не прыснула:
– Нет, он самый старший в семье. Но есть пятеро младших.
Брови Сьюзен встали домиком:
– Может, кто-то из них проявит интерес к пятидесятилетней бабке из Бронкса?
– Все проявят, у кого мозги есть.
Засмеявшись, Сьюзен покрутила головой:
– Значит, твой парень – рейнджер национального парка, красивый, надежный и равнодушный к твоей славе.
– Настолько равнодушный, что теперь он меня избегает!
– Перестань это повторять. – Сьюзи направила на меня одну из своих расчесок. – Доподлинно ты этого еще не выяснила. Судя по твоим рассказам, тебе попался не мужик, а мечта, пустивший вон даже корни в твою дернину. Могу только повторить: тебе необходимо с ним поговорить и спросить прямо, в чем дело.
Я углубилась в разглядывание своих ногтей, чтобы не встречаться взглядом со Сьюзи и сказать то, что мне хотелось.
– Сьюзи, он мне очень нравится. Я даже не отвечу, чем конкретно он меня привлек. Мы как-то сразу поладили. Я незаметно для себя настроилась на его волну, потому что от симпатии к нему мне становилось хорошо и легко. Никакого напряжения, только приятное волнение.
– И ты волнуешься, что у тебя такого уже ни с кем не будет?
Я кивнула.
– Детка, но в море очень много рыбы, а ты такая талантливая и красивая!
– Может быть, – пожала я плечами и подняла глаза
