Минута, две, три… Я не вижу ничего. Ничего!
Я все такая же слепая, какой и была до операции. В моих невидящих глазах собираются горькие соленые слезы. Надежда и крохотная вера рушатся в одночасье как карточный домик. Я словно проваливаюсь в самую глубокую, сырую и темную яму, откуда нет возврата.
Как же так, неужели мне действительно быть такой всю оставшуюся жизнь?! Просто не могу поверить в это. Я не увижу ни солнца, ни неба больше. Не увижу светя дня, зелень травы и даже саму себя. Плачу в голос, не могу сдержаться. Предательские слезы обиды заливают мою простынь, но мне все равно. Теперь уже ничего не имеет смысла.
Всхлипываю, когда хлопает дверь. Кто-то пришел.
– Уходите!
– Это я. Как ты?
Голос зверя звучит встревоженным. С чего бы? Неужели ему не лучше, если я буду слепой? Игрушка в полном его распоряжении. Делай что хочешь, все равно никуда не денутся.
– Как я? А тебе зачем? Зачем ты вообще привез меня сюда, зачем?!
– Что с тобой, у тебя болит что-то?
– Да, у меня болит! Тут у меня болит, видишь? Тут вот прямо!– бью себя в грудь кулаком, рыдая. – Мне больно понимать, что я не вижу своего палача, и даже в глаза ему не могу посмотреть. Я буду всегда такой, я слепая как крот! Ты доволен, тебе нравится такая кукла?!
– Что ты несешь? Ты будешь видеть, еще рано, ты не отошла от операции.
– Нет Дамир! Я больше не верю тебе. Ты и в этом меня обманул. Ты всегда меня обманываешь, проклятый ты подонок. Ненавижу тебя, слышишь? Я никогда тебя не прощу, никогда!
– А когда за руку меня берешь сама, тоже ненавидишь? Или когда обниматься лезешь? Ненавидишь?
– Да, ненавижу всей душой! Я никогда не буду твоей, слышишь? Никогда по доброй воле не приду к тебе. Я. Тебя. Не. Люблю!
Дамир резко приближается ко мне, обхватывает мое лицо руками.
– Не ври. Сама себе не ври, кукла.
Он резко прикасается своими губами к моим, жаля, обжигая, и я вся сжимаюсь, не ожидая такого порыва. В животе что-то вспыхивает, но я это сразу же подавляю. Проклятое тело, не научиться никак забыть его. Страсть сменяется страхом.
Дамир проходиться рукой от лица к груди, нежно поглаживая ее.
– И сейчас тоже, не чувствуешь ничего?
– Нет. Ничего. Только ненависть. К тебе. Ты мне противен!
Мужчина быстро убирает от меня руки и отстраняется. Кожей ощущаю его злость и напряжение.
– Хорошо, девочка. Если я тебе так противен, проваливай. Беги от меня ко всем чертям и подальше. После выписки Гоша отвезет тебя, куда скажешь. Развод я оформляю уже сегодня.
Дамир быстро уходит с палаты, громко хлопая дверью, а я поворачиваюсь к стене, и рыдаю в подушку. Мне больно, страшно, непонятно. Зверь так долго удерживал меня, а теперь просто взял…и отпустил.
Все случается слишком быстро. Проходит всего каких-то пару минут, но прямо под моим окном раздается оглушительный взрыв, от которого стекло трещит и разлетается по всей палате. Я вскакиваю на кровати, выставляя руки вперед в защитном жесте. Откуда-то слышатся крики, беготня под окнами. С коридора тоже доносятся быстрые шаги – все бегут на улицу. Да что же там такое?
Сама не своя от страха, я насколько могу быстро, подбираюсь к окну. Осторожно ступаю по осколкам разбитого стекла, боясь поранить ноги. Оно неприятно хрустит под стопами, но мне уже все равно.
Прямо под окнами моей палаты пылает черная машина красно-синим пламенем. Густые клубы дыма поднимаются высоко в небо, неприятно пахнет гарью. Не могу поверить в это. Это же…машина Дамира горит, а я…я вижу это.
Кажется, я сорвала голос, когда выкрикнула его имя из распахнутого окна. Не знаю что это было, просто порыв, шок, непринятие. Я не верила в то, что Дамир мог быть внутри. Этого просто не могло быть, только не с ним. Такие как он живут долго, переживают всех своих врагов. Их даже бульдозером с земли не сдвинешь.
К машине со всех сторон начали подбегать люди. Из-за ярких языков бушующего пламени никто близко не приближался. Свидетели лишь качали головой и перешептывались. Спустя каких-то несколько минут я услышала громкую сирену пожарной машины. Пламя начали тушить, а я упала на колени, совсем не чувствуя боли. Дамира там не было, не было. Он просто играет со мной. Подонок, даже тут он заставляет меня плакать.
В палату ко мне заходит медсестра и быстро подбегает, когда видит мое состояние. Подхватывает меня под руки и ведет к кровати. Я словно марионетка, подчиняюсь ей. Не могу говорить. Дрожь пробирает так сильно, что стучат зубы. Не могу понять, что со мной происходит. Неужели я так отреагировала на взрыв? Или это реакция на ссору со зверем? Кажется, он обещал развестись со мной сегодня. Я же этого хотела, этого так сильно желала все эти дни.
– Станислава, что с вами? Вы в порядке?
– Дамир, он.. Узнайте где он… Узнайте, кто был в этой машине!
– Тише-тише! Вам нельзя волноваться после такой операции. Скажите, вы видите меня? Какого цвета у меня глаза, видите?
Перевожу взгляд на нее. Перед глазами все плывет, но я отчетливо вижу силуэт, и если постараться, даже ее белый халат. Я вижу. Операция все же помогла мне.
– Карие. У вас карие глаза.
Следующие три дня проходят как в тумане. Мне что-то капают в глаза и вводят успокоительное. Дамир больше не приходит ко мне, и я не знаю, что думать. Никто не говорит со мной, словно меня и вовсе нет.
Мое зрение стало значительно лучше, и я уже могу свободно передвигаться по палате, видеть свои руки и свое отражение в зеркале. Закрываю рот рукой, когда впервые вижу себя после месяца темноты. Боже, как же сильно я изменилась! Худая как скелет, глаза красные, опухшие, волосы растрепанные, не пойми как уложены. Зря я столько времени бунтовала и отказывалась от еды. Лучше бы о себе подумала, а не пыталась зверю насолить.
Раз за разом мои мысли возвращаются к Дамиру. Я уже настолько привыкла, что он рядом, из-за чего его отсутствие ощущается особо остро. Кажется, я все же свободна, и он не вернется. Я должна радоваться, я так этого хотела, но сейчас, я не знаю что чувствовать. Словно какая-то стена выросла в моем сердце, и я больше не чувствую ни-че-го.
Стук в дверь заставляет меня
