— Нет. Сейчас.
Тайер поворачивается ко мне, вскинув бровь.
— Та ночь, — начинаю я, осознавая, что добровольно он ни в чем не сознается. Мне придется вытягивать из него информацию кусочек за кусочком. — Ты сожалеешь о ней? Ты сожалеешь обо… мне?
Сердце грохочет в груди, внутри все закручивается узлом в ожидании ответа.
Он стискивает зубы. Не произносит ни слова, но его взгляд открывает мне все, что я хочу знать.
Глава 30
ТайерТри долгих года прелюдии подошли к концу, но даже в своих самых смелых мечтах я не мог представить, как хорошо будет наконец-то оказаться внутри нее. Тот факт, что она была девственницей, вызвал во мне противоречивые чувства. Это многое усложняло, но в то же время я безумно обрадовался, что она дождалась меня. Я пытался держаться на расстоянии. Даже пытался вновь вернуться к учебе. Я думал, что, сторонясь Шэйн, смогу перебороть влечение к ней, но стоило бы догадаться, что ничего не сработает. Ее не было почти год. Но как только она вернулась, время разлуки словно исчезло. В голове я нарек ее главным злодеем, но когда я смотрю на нее, то вижу свою прежнюю Шэйн.
— Та ночь… ты сожалеешь о ней? — Ее глаза умоляют меня сказать «нет». — Ты сожалеешь, что… был со мной?
Я колеблюсь, не зная, что на это ответить, и вижу, как Шэйн пронизывает боль.
— Тогда зачем ты пришел? — спрашивает она, и ее голос подскакивает на тон. — Если ты сожалеешь о том, что было, то зачем приходить?
Она отдходит к столу в углу комнаты и берет толстовку, которую я оставил в ее машине.
— Что это? — требовательно произносит она, вытянув передо мной толстовку. — Ты трахаешься со мной, затем пропадаешь. Забираешь свою кофту, а потом оставляешь вот это?
Она швыряет толстовку в меня, я не пытаюсь поймать ее, и толстовка падает на пол у моих ног.
— Приходить сюда было плохой идеей.
— Почему? — В ее тоне сквозит все больше отчаяния. — Потому что ты боишься, что можешь что-то почувствовать? Может быть, даже почувствовать что-то ко мне?
Я молчу, и она продолжает:
— Потому что сам господь бог запретил тебе проявлять ко мне чувства? Стоит тебе хоть чуть-чуть мне открыться, ты отгораживаешься, а потом говоришь или делаешь что-то такое, что оттолкнет меня и причинит боль.
— Ты думаешь, что я ничего не чувствую? — наконец-то выпаливаю я. — Черт, да я только и делаю, что чувствую — с тех самых пор, как ты приехала! И когда я тебя вижу, то каждый раз вспоминаю о дне, когда умер Дэнни. О том дне, когда я подвел его. Из-за тебя. А потом я сплю с тобой. И когда! В годовщину его смерти.
Шэйн отшатывается, явно задетая моими словами. Но они продолжают вылетать из моего рта, и я не в силах умолкнуть.
— Хочешь, чтобы я рассказал о своих чувствах? — спрашиваю, подходя к ней. Брови на ее красивом лице сходятся вместе, нежные губы сжимаются. — Каждый раз, когда я нахожусь рядом с тобой, я чувствую, что предаю своего брата.
До этой секунды я не осознавал до конца, что это правда.
— Ты винишь в его смерти меня, — сдавленным шепотом произносит Шэйн, и я понимаю, что до сих пор эта мысль не приходила ей в голову. Я буквально вижу, как в ее голове крутятся шестеренки, пытаясь собрать все воедино. — То есть, даже если Грей невиновен, это не имеет значения, верно? Все из-за меня. Ты меня ненавидишь, потому что считаешь виноватой меня.
— Я считаю виноватым себя — за то, что так сильно тобой увлекся. Даже зная, что твой брат может оказаться убийцей, я все равно продолжаю хотеть тебя. Как это меня характеризует? То, что я не могу держаться подальше от девушки, чей брат, возможно, убил моего брата?
— Сначала я злился. Чертовски злился. Хотел сжечь дотла все, что когда-либо любил, просто чтобы увидеть, как оно все горит. И так уж вышло, что ты была во главе этого списка. Поэтому я оттолкнул тебя. Я хотел причинить тебе боль, потому что мне самому было больно. Но ты уехала, и кроме злости у меня ничего не осталось. Я цеплялся за нее, как за спасательный круг, потому что пока я испытывал ярость, то не был обязан чувствовать что-либо еще.
— А потом ты вернулась. Ты вытянула меня из дерьмового шоу, в которое превратилась моя жизнь, и поначалу я был этому рад. Я жаждал быть рядом — пусть и лишь ради того, чтобы позлить тебя. Я нуждался в наших перепалках. Я уверял себя, что наслаждаться прикосновениями к тебе — это нормально. Главное, чтобы оно не зашло чересчур далеко.
Ероша волосы, я хожу из угла в угол.
— Но потом я начал забывать причины, по которым так сильно злился. Однажды я проснулся, и моя первая мысль была не о Дэнни. — Я останавливаюсь и смотрю ей в глаза. — Она была о тебе.
По лицу Шэйн текут слезы, и она не пытается их стирать.
— Так что да. Я сожалею о том, что случилось, но лишь потому, что хочу повторить. — Я делаю шаг к ней. — Снова. И снова. Я не думал, что все зайдет так далеко.
Тяжело сглотнув, Шэйн скрещивает на груди руки.
— В таком случае, Тайер, нам нужно остановиться. Прямо сейчас. — Она кивает, словно пытаясь убедить себя в сказанном. — Потому что если я снова тебя потеряю, то вряд ли это переживу… — Она умолкает и зло вытирает со щек слезы. — И все прекратить должен ты. Ты должен уйти.
В два больших шага я преодолеваю расстояние между нами и беру ее за подбородок, вынуждая посмотреть мне в глаза. Ее влажные от слез ресницы слиплись, голубые глаза сверкают ярче обычного.
— А если я не знаю, как это сделать?
— Тогда просто… не уходи.
Мы одновременно тянемся друг к другу, и наши губы сливаются в поцелуе. Я подхватываю ее под бедра, поднимаю и уношу на кровать. Все слова сказаны, остались лишь ненасытные губы, исступленные руки, отрывистые вздохи. Шэйн поднимает руки, и я стягиваю с нее футболку, оголяя нежную грудь. Я накрываю ее груди ладонями, сжимаю, и она тает под моей лаской.
Пока ее не было, я не скучал по ней. Как я мог, когда мои мысли были пронизаны ею? Я бредил воспоминаниями и мечтал стереть их из памяти навсегда. Но всю прошлую неделю мне не хватало ее, словно я лишился живзненно важного органа. Молния оставила отметины на моем теле, но Шэйн заклеймила то немногое, что осталось от моего сердца.
Пальчики Шэйн берутся за край моей футболки. Она привстает на цыпочки, чтобы снять ее, но достать все равно не может, и тогда я стягиваю футболку сам.
— Наверное, стоило спросить раньше… но ты пьешь противозачаточные?
Она кивает, ее руки лежат на моих бедрах.
Слава, мать твою, богу.
— В следующий раз я подготовлюсь. Но сейчас я хочу почувствовать тебя по-настоящему.
Она тянется вверх, берется за мои голые плечи и прижимается губами к моим. Приняв это за разрешение, я подталкиваю ее к кровати, пока ее икры не касаются матраса. Она ложится на спину, и я секунду не двигаюсь, любуясь ее телом.
— Ты так прекрасна.
Она улыбается.
— Тогда трахни меня наконец.
— Как пожелаешь.
Я стаскиваю джинсы и разуваюсь, после чего стягиваю с нее штаны и кидаю их к остальной одежде. Ныряю лицом между ее мягких бедер, но едва мой язык касается клитора, Шэйн тянет меня вверх.
— Я хочу почувствовать тебя.
Без лишних слов я закидываю ее ногу себе на бедро и врываюсь внутрь. Шэйн не шутила. Она уже готовая — горячая, влажная, более узкая, чем обычно. С каждым толчком моих бедер ее губы задевают мои, наше дыхание смешивается. Ее густые брови сходятся на переносице, словно ей больно, но когда я замедляю темп, она лихорадочно мотает головой и вминается пятками в мои ягодицы.
Уловив этот тонкий намек, я сажусь на пятки и, взяв Шэйн за талию, притягиваю к себе. Я начинаю трахать ее, больше не сдерживаясь. Шэйн упирается руками в спинку кровати позади себя, встречая мои движения. Мой взгляд прикован к месту, где мы соединяемся воедино, где мой член погружается в ее тесное естество. Когда ее тихие сексуальные вздохи превращаются в громкие стоны, я понимаю, что она близка к разрядке. Наклоняюсь и закрываю ее рот ладонью, после чего протискиваю между нами руку и начинаю играть с ее клитором.
