— Как он? — хриплым от волнения голосом спросила она.
— У него была желудочковая тахикардия. Такое случается при его диагнозе. Сейчас состояние пациента стабильное, вы можете зайти к нему.
— Каком диагнозе? — спросила Катя.
— А вы точно родственница? — нахмурился кардиолог.
Катя кивнула, уже не в силах говорить. От волнения сердце билось так бешено, что отдавалось в горле.
— Кардиомиопатия, — ответил Игорь Иванович немного надменным тоном.
Катя похлопала глазами, ничего не поняв.
— Это серьезно? — тихо спросила она.
— Если не лечиться, как это делал пациент, то очень серьезно. Если бы он согласился на лечение сразу же и берег себя, то мы бы быстро поставили его на ноги без хирургического вмешательства, а теперь надо срочно оперировать, иначе все.
— Что «все»? — тупо спросила Катя, в ужасе расширив глаза.
— То самое, — произнес кардиолог и, разведя руками, зашагал в противоположном от Кати направлении.
Девушка стояла как громом пораженная. Кардиомиопатия, не лечился, операция, все. Слова врача так и кружили в голове девушки, не давая больше думать ни о чем другом.
— Вы в порядке? Воды не хотите? — спросила откуда-то взявшаяся медсестра.
Катя отвлеклась от мыслей и, взглянув на сотрудницу больницы, узнала в ней медсестру, которая направила ее в кардиологическое отделение.
— Нет, спасибо, — помахала руками девушка.
— Вы не обращайте на Игоря Ивановича внимание, он у нас хоть и гений, но крайне нетактичен. Наговорит всяких ужасов родственникам, а они уже пациентов хоронить начинают. Все хорошо будет, поверьте мне. — Медсестра смотрела на Катю сочувствующим взглядом заботливой матери.
— Он мне даже ничего не сказал, — пролепетала Катя, чувствуя, как из глаз полились слезы. — А мне, дуре, следовало догадаться. Я же его в больнице видела. Да и на тимбилдинге он не принимал участия в соревнованиях. — Девушка ахнула и, приложив ладонь ко рту, пробормотала: — Ему, наверно, и алкоголь нельзя, а я ему пива подливала… Вот же дура!
Не выдержав, Катя принялась плакать на все отделение. Стоящая рядом медсестра гладила ее по спине и говорила успокаивающие слова.
— Сходите к нему, — посоветовала женщина, когда Катя немного успокоилась. — Скажите, что вы его любите, уговорите на лечение.
— Угу, — кивнула Катя. — Пусть только попробует мне слово поперек сказать!
Медсестра улыбнулась и, показав девушке кулачок, подтолкнула ее в сторону палаты.
Осторожно приоткрыв дверь и убедившись, что Никита не спит, Катя вошла внутрь. Услышав скрип двери, Подольский сразу же повернул голову и встретился взглядом с Катей.
— Привет, — тихо произнесла она. — Как ты?
— Сносно, — сглотнув, ответил Никита.
Катя встала у двери и так и осталась стоять. В коридоре она пылала решимостью, но в палате она ее полностью растеряла. Никита тоже не знал, что ему сказать, или же просто ждал, что скажет Катя. В любом случае оба долго молчали, глядя друг на друга.
— В общем так! — собравшись, рявкнула Катя, а затем воровато огляделась, ища других пациентов, но, к ее счастью, в палате был только один Подольский, который от ее крика даже вжал голову в плечи. — Во-первых, ты остаешься в больнице и делаешь все, чтобы выздороветь! Ясно?!
Никита с ошалелым видом кивнул.
— Во-вторых, ты честно отвечаешь на два моих вопроса, — продолжила Катя. — Готов?
Неуверенный кивок Подольского не умерил Катин пыл. Набрав в легкие побольше воздуха, она произнесла:
— Ты отшил меня из-за болезни?
Подольский молчал.
— Отвечай! — рявкнула Катя, чувствуя, как слезы снова текут по ее щекам.
Несколько томительных секунд спустя Никита произнес:
— Да.
Катя выдохнула ртом и сделала большой шаг вперед, который приблизил ее к больничной койке Никиты на половину.
— Ты меня любишь? — Этот вопрос дался ей с трудом, но Катя все же задала его, пусть и дрожащим голосом.
На этот раз Никита почти не думал. Катя успела произнести мысленно лишь «раз», и Подольский ответил:
— Да.
Девушка прикрыла дрожащие веки, облегченно вздохнула, вытерла слезы и сделала еще один шаг к Никите. Теперь она была так близко, что могла обнять его. Он полусидел и выглядел вполне живенько, так что Катя без особой осторожности прижалась к нему и всхлипнула.
— Идиотина, — буркнула она ему в грудь.
— Ты тоже не подарок, знаешь ли, — не остался в долгу Подольский.
— Когда?
— Что «когда»?
— Когда я тебе понравилась?
— Ну-у-у, — Никита задумался. — Наверно, это произошло в мой третий рабочий день.
Катя резко отстранилась от парня и удивленно уставилась на него.
— Что? Так давно?
Никита кивнул и продолжил:
— Ты сидела на диване в отделе маркетинга и ела яблоко. Совсем одна, без телефона или книжки, или журнала. Просто задумчиво смотрела на увядающий фикус и грызла яблоко. Я тогда решил, что ты милая и загадочная. Думал, как бы с тобой познакомиться, но потом услышал от твоих коллег, что ты западаешь только на богатых и успешных мужчин…
Катя скривилась.
— Мерзкие сплетники.
— А что, это не так?
— Да нет, все так, но блин, какого лешего они судачат за моей спиной?!
Никита хохотнул и, сморщившись, схватился за сердце.
— Тебе больно? — сразу же воскликнула Катя. — Позвать врача?
— Нет-нет, — помахал рукой Никита. — Все нормально, просто не смеши меня.
Обеспокоенно глядя на Никиту, Катя села на краешек кровати и взяла руку парня в свои.
— Как тогда случилось, что я вдруг тебе понравился? — с коварным прищуром спросил Подольский.
Катя пожала плечами и, гладя его руку, честно призналась:
— Без понятия. Мне вообще мало кто нравится, а тут вдруг раз, и все, приплыли: люблю не могу такого вот идиота на побегушках у главного злодея компании.
— Кать, ну я же просил не смешить, — упрекнул девушку Никита. По его лицу было видно, что он еле сдерживает смех.
— Прости, прости, — произнесла Катя, глядя на Никиту и думая о переполняющих ее чувств к этому человеку.
Как же она ошибалась на его счет. Думала, что он ненавидит ее и ненавидела его в ответ, а оказалось, что она ему нравилась. Уже очень давно нравилась, а она разглядела его только сейчас. Так бы и миновала ее эта прекрасная любовь, если бы не…
Мысли девушки прервал шепот у входа в палату. Никита тоже его услышал и, как и Катя, с интересом уставился на дверь.
— Тихо, вдруг он спит… — донеслись до них едва уловимые слова.
— Посмотри…
Дверь чуть приоткрылась и в щели показались две пары глаз, одну из которых Катя сразу же узнала.
— О, Ан… — собралась было поприветствовать она подругу, как вдруг дверь широко раскрылась, и в палату влетел разъяренный Ларский.
— Мать твою, Дед! — заревел он, увидев, что Никита в сознании и даже улыбается. — Ты совсем охренел?! Почему не рассказал про свою болезнь?! На кой черт молчал и пахал, как проклятый?! Я тебя собственными руками разорву, как только ты вылечишься!
— Приехали, — мгновенно помрачнел Подольский.
— Дед? — Катя, изогнув бровь, посмотрела на Аню.
— Я тебе потом все объясню, — пообещала подруга. Взглянув на Никиту, она сочувственно спросила: — Ты как?
— Нормально, — ответил тот.
— Нормально ему! — передразнил друга Ларский. — Вот вылечишься, тогда и будешь говорить, что нормально!
— Ну а что мне, говорить, что умираю? — недовольно пробухтел Подольский.
— Я тебе тут умру! — гаркнул Ларский.
Аня схватила его за локоть и поглаживая, произнесла:
— Саш, успокойся. Никита — пациент, а ты кричишь на него.
Ларский, как по волшебству, мгновенно успокоился, ссутулился и, жалобно глянув на Никиту, спокойно сказал:
— Ты меня так перепугал. Еще и не лечился. Ты подумал вообще, как я без тебя буду, эгоист ты мелкий?
Никита некоторое время буравил друга суровым взглядом, а потом растянул губы в ухмылке и спросил:
— Что, не сможешь без меня?
