как свернула за угол и оказалась возле подстанции.
— Уля! Уля!
Зовет меня кто-то сзади, но не слышу и не вижу ничего, кроме распахнутой двери. Бегу по коридору. Вот будка… закрытая.
А рядом… лихорадочно оглядываюсь… никого.
Что происходит?
И тут сзади будто налетает ураган. Он сминает меня, сдавливает в объятиях, прижимает к крепкой груди.
— Я здесь, не волнуйся! Я с тобой!
Поднимаю опухшие от слез веки, смотрю и ничего не вижу, размытый силуэт, белое пятно лица, знакомый запах.
— Ты жив! Ты жив! — повторяю раз за разом. — Ты жив. Я так испугалась. Так испугалась!
— Тихо, тихо, родная!
Макар берет мое лицо в ладони и нежно целует меня в губы. Но мне этого мало! Катастрофически мало! Я поднимаюсь на цыпочки, хватаюсь за лацканы пиджака и притягиваю его к себе.
Мой! Никому не отдам! Только мой!
Я ласково смотрю на только что заснувшую дочку. Эта непоседа не дает покоя ни днем, ни ночью. Трехлетняя Надюшка — подвижная и вертлявая девочка, за ней нужен глаз да глаз. Я не доверяю ее, когда она не спит, никому. Да и уложить ее могу только я, Макар совершенно не справляется. Ребенок вьет из мужа веревки, а из бабушки и двух дедушек целые канаты.
Наше счастье, наша радость, наша малышка. Сколько страхов было, когда я забеременела, сколько переживаний. Мы каждый день боялись, что снова внезапно поменяемся телами, и это отразится на ребенке.
— Не ссы, подруга, зато наконец папаша узнает, что такое вынашивать наследника, — рассудила Инна, и, как ни странно, я успокоилась.
Тру крылышки игрушке-ангелочку, как учила бабушка, и мысленно прошу его защитить мою малышку.
Беру в руки радионяню. Сзади скрипит дверь, оглядываюсь, Макар подает мне знаки.
— Спит? — спрашивает одними губами.
Киваю и на цыпочках крадусь к выходу. Только прикасаюсь к ручке, как кроватка начинает качаться.
— О нет!
Разочарованием наполняется сердце. Сегодня такой важный день! Ползу обратно, но Надюша спит, раскинув ручонки по подушке.
Макар машет рукой. Мы выбираемся из каюты и, по-прежнему не говоря ни слова, поднимаемся на палубу нашей яхты.
— Надо было нанять няню, — упрекает муж.
— Не ворчи, — шекочу его пальцем в бок.
Он подхватывает меня под мышки, поднимает и ставит на верхнюю ступеньку.
— Наконец-то! — ворчит Инна.
— Вас только за смертью посылать, — вторит ей Пайель.
— В твоих устах эти слова звучат зловеще.
— Да, не парься, — машет рукой ангел, разливая шампанское по бокалам. — Я уже забыл о своей ангельской сущности. С вами, людьми, еще и не тому научишься, правда, любимая?
Он целует пальцы Инны. Немного церемонный жест, но им очень нравятся. Уже больше четырех лет прошло после их знакомства, а они все так же влюблены друг в друга, как и в первый день.
— Ну, друзья, давайте праздновать! — Пайель поднимает бокал. — За нас, за встречу, за дружбу. За крестницу Надюшку, пусть ее Ангел-хранитель работает ответственно.
— Мне сок, — Инка протягивает стакан.
Она ждет малыша, сына. Уже округлился животик, увеличилась грудь. Да и сама подружка пополнела, выглядит коровушкой, но абсолютно счастливой. Изменился и ангел. Тело Леонида Михайловича пришлось отдать хозяину, но шустрый Пайель выпросил у небесной канцелярии отпуск на сто лет. Сдал свои белые крылья на склад, попрощался с летающим блюдцем и друзьями и вернулся к нам в облике милого светловолосого молодого человека. Инка влюбилась в него второй раз и навсегда.
Смотрю на ангела и вспоминаю его рассказ.
* * *
Когда я позвонила ему в панике и заявила, что Макар может умереть, если мы немедленно не поменяемся телами, он долго не раздумывал. Мгновенно телепортировался на небеса и сразу отправился в кабинет директора.
— Спасите моих подопечных! — заявил он с порога. — Приму любое наказание!
— Рассказывай! — потребовала директриса.
Пайель видел, как она перевернула на столе какую-то пластинку, словно наблюдала за чем-то, а он ее отвлек. Он выложил ей все как на духу, ничего не скрывая. По его словам, мы с Макаром вели себя просто идеально, не ссорились, жили вместе, переняли навыки у друг друга, даже поженились, а души не вернулись на места.
Вот тогда строгая директриса и посоветовала ему создать для нас стрессовую ситуацию. Можно было обойтись без грозы, даже молния была не нужна. Главное, желание пожертвовать собой во имя любимого человека.
Не знаю, если бы ангел вывалил мне тогда это условие, я, наверное, засомневалась бы, не решилась на такой шаг. Но он просто сказал, что поддержит, и этого оказалось достаточно. Я бросилась к проводам.
А дальше уже дело техники. Ангел не дал мне пострадать, оттолкнул, а очнулась я в своем теле. Вот так и завершился наш с Макаром обмен. Завершился навсегда, как мы ни боялись, больше ни разу не менялись телами. Наши кулоны стали золотыми.
* * *
Смотрю на родных мне людей и трогаю драгоценное украшение, которое ношу теперь на шее.
Мы болтаем, смеемся, обмениваемся шутками. Сегодня празднуем несколько событий. Во-первых, день рождения нашей доченьки. Мы дали ей имя Надежда, потому что именно она спасла наши души. Во-вторых, вышли семьей первый раз на яхте в открытое море. А в-третьих, к нам в гости прилетели друзья.
Инна и Пайель уходят в тень, я тоже беру свой бокал и шагаю к борту. Облокачиваюсь на него, подставляю лицо поцелуям солёного морского бриза. Радионяня молчит, Надюшка спит. Макар обнимает меня за плечи и становится рядом.
— О чем задумалась, Ульяша?
— О жизни, — кладу голову на плечо мужа.
— Все еще хочешь выйти на работу?
— Угу…
— Не пущу!
Наш давний спор. Макар категорически против того, чтобы я возвращалась в отделение ДПС, где страдает без меня гигант Мишка. Он так и не нашел себе другую даму сердца.
— Макар, не устраивай домострой! Это просто работа, — вздыхаю я.
— Я же сойду с ума от ревности.
— Глупый, — смотрю на него, провожу пальцем по носу, губам. — Нас с тобой навсегда связала судьба. Помнишь?
— Помню, — он еще ворчит, но уже беззлобно, и поднимает бокал. — За нас.
