Ее слова в мгновение ока заставляют меня насторожиться, и я приподнимаюсь на локте и смотрю на нее.
На секунду я опешил от того, как чертовски красиво она выглядит.
Ее волосы в беспорядке, и остатки вчерашнего макияжа все еще остаются на ее лице вместе с более чем подходящим количеством отметин от щетины на моей челюсти, а ее губы припухли, отправляя мой разум прямо в канаву, когда я вспоминаю, как она обхватила ими мой член в какой-то момент прошлой ночью.
Ее бровь приподнимается, когда она понимает, что я игнорирую ее проблему в пользу проверки ее.
— Что? — Спорю я. — Моя жена выглядит чертовски сексуально утром.
— Во-первых, это вряд ли утро, уже почти обеденное время. — Мои брови взлетают вверх, когда я узнаю это. Я не часто просыпаюсь позже семи. Обычно мое тело более чем готово отправиться в спортзал и начать день. Очевидно, что трахать свою жену до рассвета — это не только то, что совпадает с моим жестким графиком. — А во-вторых, посмотри.
Она сует мне в руку свой телефон, и мне приходится пару раз моргнуть, чтобы сфокусировать взгляд.
Гангстер из поместья Ловелл найден мертвым
— Срань господня.
На лбу Эмми появились тревожные морщинки, когда я снова смотрю на нее.
— Что случилось? Луис был пиздой. Не могу сказать, что он этого не заслужил. — Это правда. Этот придурок годами пытался вторгнуться на нашу территорию со своими менее чем звездными продуктами, пытаясь подорвать нас, нарушить правила и вообще сделать из себя гребаную занозу в заднице. Его отец умер при более чем подозрительных обстоятельствах несколько лет назад, и комплекс превосходства Луиса взял верх. Он управляет делами в этом поместье, как чертов диктатор. Неудивительно, что это такая адская дыра.
Откидывая волосы с лица, Эмми смотрит мне в глаза, позволяя мне увидеть, в каких муках она сейчас находится.
— Я… Да, ты прав. Он придурок. Но… Не знаю, просто у меня плохое предчувствие по этому поводу.
Я полностью сажусь, откидываюсь назад, чтобы опереться на спинку кровати, и притягиваю Эмми к себе, позволяя ей укрыть нас одеялом.
— Ты думаешь, это связано с твоей мамой?
— Я не знаю. Возможно, я слишком много думаю. Я уверена, что есть миллион и один человек, которые хотели бы его смерти. Возможно, я просто параноик после того, как он забрал меня.
Обнимая ее крепче, я целую ее в висок, поскольку образы того дня продолжают преследовать меня.
— Прости, что я позволил тебе—
— Нет, Тео, — говорит она, прижимая ладонь к моей груди и забираясь ко мне на колени.
Простыни падают с ее тела, когда она садится на меня верхом и берет мое лицо в свои руки.
— Это была не твоя вина. Они сбили нас с дороги. Ты мало что мог сделать.
— Я должен был взять ситуацию под контроль, и я не должен был, блядь, терять сознание, чтобы они могли забрать тебя.
— Это не твоя вина, — повторяет она, когда чувство вины начинает разъедать меня изнутри, разрывая на части кусочек за кусочком. — И теперь это в прошлом. Мы ничего не можем с этим поделать. Это просто еще один кусочек в нашей слегка разбитой головоломке о том, как мы сюда попали.
— Мы не сломлены, детка, — мягко говорю я.
Она улыбается мне, сочувствие сочится из нее. — Тогда, может быть, немного помятые? — Предполагает она.
Кивая, я наклоняюсь вперед, захватывая ее губы в поцелуе, скручивающем пальцы ног.
Когда мы наконец отстраняемся, она смотрит на меня с печалью, затемняющей ее глаза.
— Я думаю, нам следует пойти домой.
Меня переполняет разочарование. Я был более чем счастлив провести каждую секунду, которую мы могли провести в этом месте, только вдвоем, в то время как мы позволили остальному миру продолжать существовать вокруг нас.
— Дай мне пару часов, прежде чем мне снова придется делить тебя? — Я спрашиваю с надеждой. Я понимаю, почему она хочет вернуться, но я не готов. Это может сделать меня эгоистичным придурком, прося оставить ее при себе прямо сейчас, но я уверен, что смогу отвлечь ее от беспокойства, которое сводит ее брови. — Мы можем заказать доставку еды и напитков в номер. Я позволю тебе делать со мной все, что ты захочешь. — Я многозначительно шевелю бровями, и она смеется. — Позвони своему отцу, проверь домашних, чтобы ты знала, что все в порядке. Тогда я отвезу тебя обратно позже сегодня днем, хорошо?
Она обдумывает мое предложение, прежде чем кивнуть, прикусив губу и соблазнительно глядя на меня сквозь ресницы.
— Ты чего-то хотела, Мегера? — Спрашиваю я, мой голос хриплый от сна и моей непреодолимой потребности в ней, несмотря на то, что я провел почти всю ночь внутри нее.
Ее бедра вращаются, и она вздрагивает, когда головка моего члена скользит по ее уже более чем готовой к этому киске.
— Да, — уверенно заявляет она. — Ты.
Обхватив пальцами ее бедра, я тащу ее именно туда, куда хочу, и насаживаю ее на свой член одним быстрым движением.
Она вскрикивает от такого вторжения, и я заставляю себя не шевелиться. Не может быть, чтобы у нее не болело после вчерашней ночи.
— Ты в порядке, детка? — Я спрашиваю, наклоняясь вперед, позволяя ее дерзким соскам касаться моей груди, заставляя ее задыхаться, а ее внутренние мышцы восхитительно сжиматься на моем члене. Обхватив рукой ее шею сзади, я прижимаю нас лбами, глядя в ее темные, голодные глаза.
— Теперь я такая, — говорит она с ухмылкой. Это простое утверждение заставляет мое сердце воспарить.
Возможно, она не ответила на мое признание прошлой ночью, но, честно говоря, я и не ожидал, что она это сделает. Черт возьми, я даже не ожидал произнести эти слова. Но в тот момент это казалось правильным. У меня нет других идей, как заставить ее понять, что я действительно этого хочу. Ее.
Я провел последние несколько месяцев, пытаясь доказать прямо противоположное и убегая от правды. Ну, с меня хватит. Мне чертовски надоело убегать от того, чего я действительно хочу, от того, чтобы слушать этот тихий голос в моей голове, который пытается контролировать меня, заставить меня жить той жизнью, которая предназначена для меня, а не той, которую я на самом деле хочу.
— Мы не будем торопиться.
Мои глаза расширяются, когда ее рука обхватывает мое горло, и она улыбается, довольная тем, что смогла шокировать меня.
— Никогда, блядь, ничего не удерживай от меня, Тео. Я здесь, потому что хочу тебя. Всего тебя.
Я резко сглатываю от ее хватки, когда вижу искренность, сияющую в ответ в ее глазах.
— Что, если я хочу не торопиться? Что, если я хочу заняться с тобой любовью? — Я спрашиваю, мое сердце колотится в груди, когда я задаю вопрос, который я никогда не предполагал, что сорвется с моих губ… когда-либо.
— Тогда сделай это, но потому, что ты этого хочешь, а не потому, что ты не думаешь, что я смогу справиться с чем-то еще.
— Справедливо, детка. — На последнем слове я двигаю бедрами, и Эмми вскрикивает, когда я задеваю ее точку G, ее хватка на моем горле усиливается.
— Тебе нравится причинять мне боль, да, детка?
— Считай это местью за все те разы, когда ты причинял мне боль. — В ее тоне слышится легкая язвительность, но я бы не хотел, чтобы было по-другому. Я заслуживаю целую вечность боли за то дерьмо, через которое я заставил ее пройти.
— Я не заслуживаю тебя.
— Ну, черт возьми, — бормочет она, двигаясь вместе со мной, когда я снимаю ее со своего члена. — Кое в чем еще мы согласны, оооооо… — кричит она, когда я опускаю ее обратно на землю.
— Почти уверен, что мы сможем найти много других вещей. Например, о том, что тебе следует кричать громче.
Я переворачиваю нас, прижимая ее к кровати и вжимая в матрас, как гребаное дикое животное.
К тому времени, как я дважды подталкиваю ее к краю, мы оба мокрые от пота, и я почти уверен, что струйка, которую я чувствую на спине, на самом деле кровь от того, как она царапала меня.
— Нам нужно прибраться, — говорю я, вырываясь и падая рядом с ней. — Примерно через час, — слабо признаюсь я. Все мое тело светится, как миллион сказочных огоньков, от этого релиза.
