Как тебя называть? Полей? Полечкой?
– Перестань! – Я толкнула его. – Отойди! Не приближайся ни ко мне, ни к моему сыну!
– Ты не ответила! – рявкнул он, опалив дыханием моё лицо. – Как тебя называть?!
– Я не…
– Я был в детском доме! Я был на могиле твоих родителей и сестры! Достаточно с меня этого дерьма! Нажрался!
Последний шаг в пустоту. Только что я стояла у края и вот она – бездна. Всё, что могла бы сказать, в миг стало пеплом. Меня оглушило – его криком, его холодным взглядом, исходящим от него теплом и от меня самой холодом. Я снова сглотнула.
– Нет, – прошептала одними губами. Мотнула головой. – Нет…
– Что нет?! – рявкнул Егор. – Что, блядь, нет?! С этого дня я буду забирать сына тогда, когда хочу, и возить туда, куда посчитаю нужным. И только попробуй этому помешать! – Теперь он не рычал – говорил тихо, с угрожающей твёрдостью. – Ты ненормальная психопатка. Ты десять лет скрывала от меня моего ребёнка! Ты на десять лет лишила меня сына!
– Я лишила?! Я?! Сколько раз она тебе звонила?! Десять?! Двадцать?! Сотню?! Хоть раз ты ответил?! Хоть раз ты, сволочь, взял трубку?! Что мешало тебе ответить ей? Твоя корона?
– Какая, к чёрту, корона?!
– Которую ты себе надвинул! НХЛ, Канада…Ты же грезил этим! Большой лёд, великие победы! Медали! Счастлив?! Чемпион, победитель! Только теперь не надо говорить, что я тебя лишила сына! Ты сам себя всего лишил, Дымов! Всего! Ты сам виноват! А я, как дура, поверила… Она поверила…
– Замолчи! – гаркнул он. – Тебе давно пора голову проверить!
– Свою проверь!
Егор сжал зубы. При каждом вдохе моя грудь почти соприкасалась с его, воздух вокруг нас стал наэлектризованным. Он вдавил меня собой в корпус внедорожника, и последние разделяющие нас сантиметры пропали.
– Будешь лезть, я лишу тебя прав на Тимофея. Большого труда это не составит. Ты же ненормальная.
– Только попробуй, – с такой же угрозой просипела в ответ. – Только попробуй, Дымов.
– И что тогда?
– Я убью тебя. Я же ненормальная, как ты сам сказал.
Он брезгливо поморщился. Посмотрел мне в глаза, на губы.
Пальцев я не чувствовала – только ярость и внутреннюю дрожь. И ещё запах Егора – единственный способный перебить вонь гари. Только что было страшнее для меня, сказать я уже не могла.
Что есть силы оттолкнула его и вывернулась. Больше он не зажимал меня, но ощущение было, словно я так и стою придавленная к машине.
– Ты не имеешь к моему сына никакого отношения, – отчеканила я. – Ты ему никто. Катись обратно в свою Канаду, трахай моделей и наслаждайся жизнью, Дымов. И не лезь к нам! Не лезь, проклятый ты ублюдок! Ты всё потерял! Вини в этом свою мамашу, себя, да кого хочешь! – С каждым словом голос дрожал сильнее, я переходила на крик, но остановиться не могла. Уголки глаз начинало жечь слезами. – И не смей называть меня ненормальной! Не смей!
– А кто ты?
Дымов начал было приближаться. Я отступила. Если он прикоснётся, я рассыплюсь. Огненный шар ярости внутри взорвётся, и я превращусь в то, чем и должна была стать – в пепел.
– Тебе надо лечиться! Я, блядь, даже представить не мог, что у тебя в башке…
– Да, ты не мог представить!
Рванулась и схватила его за полу расстёгнутого пиджака. Дёрнула на себя и зашипела в лицо:
– И никогда не сможешь. В последний раз тебе говорю: не лезь к моему сыну.
– Ты думаешь, твои угрозы меня могут испугать? – Он вдруг обхватил одной рукой мою шею сзади, второй сжал запястье у своей груди. – Перестань сотрясать воздух, Ангел. Game over. Ты лишила меня сына на десять лет. Я могу сделать с тобой то же, только навсегда.
– Не можешь.
– Хочешь проверить?
– Катись к дьяволу, – прошипела в ответ.
Пренебрежение в его глазах было безграничным, как и самоуверенность. Единственное, что я могла, – плюнуть ему в лицо. Это я и сделала.
Он не ожидал. Отпустил меня и вытер слюну пальцами. А потом, смотря на меня всё с тем же презрением, лизнул их. Губы его искривились. Скотина.
Развернувшись, я быстро зашагала к подъезду. Оказавшись внутри, не дожидаясь лифта побежала вверх.
Успокоиться, унять бешено колотящееся сердце и слёзы. Один пролёт, другой… Сволочь! Мерзавец! Надменная скотина! Да пошёл он к чёрту! Ко всем чертям!
Влетела в квартиру и захлопнула дверь. Перевела дыхание и повернулась, почувствовав присутствие сына. Тим вышел из своей комнаты. Мрачный и чем-то недовольный. Но спросить его ни о чём я не успела.
– Егор Дымов мой отец? – первым задал он вопрос. – Скажи, мам! Егор мой отец?
Ангелина
Не успев отойти от стычки с Дымовым, я едва не подавилась выдохом.
– Кто тебе это сказал? Он?
– Никто мне ничего не говорил! Сам догадался! – Сын вдруг разозлился. – Он мой отец, скажи?!
– Нет, – ответила так, что сама бы себе не поверила.
– Ты врёшь! – крикнул Тим. – Ты всегда врёшь! Егор – мой папа! Я знаю!
– Да с чего ты это взял?! – Я наконец пришла в себя. – Если он подарил тебе клюшку и свозил в гости, это ещё не значит, что он твой отец! Тим!
Я попыталась схватить сына, но он вывернулся.
– Я не маленький, всё понимаю! Не надо думать, что я глупый, мама! Ты всегда врёшь!
– Да когда я тебе врала?!
– Про Егора врёшь! Ты говорила, что не знаешь его, а ты знаешь! И тогда он приходил к тебе, и сейчас… – Глаза сына заблестели от слёз. Мои собственные были мокрыми уже давно, теперь и глаза Тима.
– Он – мой отец, я знаю! Почему ты мне не говорила?! Это из-за Егора ты не давала мне заниматься хоккеем? Вы с Егором когда-то поругались, и ты не сказала ему обо мне?
– Послушай… – Набрав побольше воздуха, я попыталась успокоиться. Только выходило плохо. Синие глаза, кривящиеся губы, складка между бровей… Почему так вышло?! Почему сын не взял ничего от меня?! – Я тебе никогда не врала, – сказала и сразу же пожалела о своих словах.
– Опять врёшь! – закричал он и схватил куртку.
– Тим! Тим, стой!
С неожиданной силой сын оттолкнул меня. Резко посмотрел напоследок и выбежал из квартиры так быстро, что я не успела остановить его. Не помня себя от страха, от боли и чувства, что мир рушится, я побежала следом. Бетонные ступеньки мелькали под ногами. На последней я споткнулась. Стены подъезда завертелись, ногу, запястье и бедро обожгло. Попыталась подняться и инстинктивно схватилась за коленку.
