Я подхожу к ней. Она приподнимает один из мячей, подбрасывая его ногой, и протягивает его мне.
— Ты помнишь, как бросать?
Да. Я смотрю на мяч так, словно никогда раньше не держал его в руках.
— По правде, нет.
— Но твой отец играл с тобой в мяч, когда ты был маленьким, Дерек?
— Он был занят, защищая нашу страну, — говорю я, хотя это правда только на половину.
Он большую часть времени был занят, защищая нашу страну, но научил меня бросать мяч. Когда мне было восемь, я постоянно просил родителей поиграть со мной в футбол, чтобы я мог потренироваться в закручивании мяча. Я никогда не переставал играть в мяч и упрашивал всех вокруг пойти со мной на поле, чтобы я мог потренироваться.
Протягиваю мяч ей назад, но она отталкивает мою руку.
— Ты левша или правша?
— Правша.
Она берет мои пальцы и размещает их на мяче, затем объясняет мне как его бросать.
— Основа в том, чтобы позволить ему скатиться с твоих пальцев. Уверена, ты вспомнишь, как только попробуешь.
Я притворяюсь, как будто впервые держу мяч и стараюсь не улыбаться, когда она проводит мне подробный инструктаж.
— Если ты такой эксперт по броскам, — говорю ей. — Почему ты не квотербек?
Она смеется.
— Я не смогу бросить так далеко и точно, как Лендон, — она пожимает плечами. — Некоторые парни родились для того, чтобы бросать мяч. Лендон — талантливый человек.
— Уверен, есть много парней лучше его.
— Я не встречала других, особенно в нашем дивизионе. Его отец профессиональный игрок.
Эштин так рассказывает о таланте Лендона, можно подумать, что он ну просто супер-пупер квотербек. Мне почти захотелось продемонстрировать ей свои навыки. Почти.
Она отбегает в сторону от меня.
— Бросай!
Мне не просто бросить так, словно я забыл, как это делается, но у меня получается. Мяч летит, затем ударяется о землю с глухим стуком. Отнюдь не рядом с целью.
— Это было жалко, Дерек.
— Знаю. Я посредственный игрок.
— Попробуй снова, — говорит она, ободряюще. — Помни, позволь мячу скатиться с твоих пальцев, когда бросаешь его.
Я снова делаю бросок, на этот раз мяч падает не дальше девяти метров от нее, но все равно не долетает до цели.
— Ты уверен, что родился в Америке? Несомненно, ты не бросал бы так мяч, если бы был американцем.
— Не все могут, подобно Лендону, быть божеством среди квотербеков, — предполагаю я.
Она берет мяч под мышку:
— Урок на сегодня закончен. Если ты завидуешь Лендону, в этом совершенно не стыдно признаться.
— Я не завидую ему.
Не сомневаюсь, немного потренировавшись, я брошу точнее его.
Эштин сдерживает смех.
— Нет, правда!
— Что тебе нравится в игре?
— Постараюсь объяснить тебе. Для меня это больше, чем игра, — она кладет руку на себе на грудь и говорит: — Когда ты полюбишь что-то так сильно, как я люблю футбол, ты просто почувствуешь это внутри. Любил ли ты когда-нибудь что-то так сильно, чтобы это поглощало тебя?
— Очень давно.
— Это то, чем футбол является для меня. Это моя страсть, моя жизнь... мой способ побега. Когда я играю, я забываю все плохое в своей жизни. А когда мы выигрываем… — она смотрит вниз, словно ей неловко. — Понимаю, это прозвучит глупо, но когда я выигрываю, думаю, что чудеса случаются.
— Чудеса?
— Я же сказала тебе — это глупо, — кивает она.
— Это не глупо. Надеяться всегда лучше, чем опустить руки и думать, что жизнь невыносима.
Когда мы возвращаемся к стоянке, Сильвия машет нам.
— Присоединяйтесь! У нас много еды. Ирв, принеси стулья.
Мы с Эштин подходим к их маленькому столу, в то время как Ирвин исполняет поручение, а Сильвия расставляет еду.
— Мы не хотим прерывать ваш ужин, — говорит Эштин, несмотря на то, что пожирает глазами курицу с рисом, словно это деликатес. Она выглядит измученной, но уверен, курица вернет блеск в ее глаза.
— Спасибо, мэм, — благодарю я, пока беру стул.
Во время еды основном говорит Сильвия. Она рассказывает о том, как они с Ирвом познакомились, когда были молодыми и об их четырех детях. Один — доктор, один — юрист, и один — фармацевт.
— Я не знаю, почему наш сын Джерри валяет дурака, — говорит Ирв.
Сильвия слегка хлопает Ирва по плечу.
— Не говори «дурак» перед этими милыми подростками, Ирв.
Он быстро бормочет извинения и возвращается к еде.
Мы с Эштин тоже принимаемся за еду. Курица нежная, а от специй у меня слюнки текут. Рис тоже на вкус чертовски хорош. У меня бесконечно долго не было столь прекрасной домашней еды. Эштин должна быть чувствует то же самое, потому что она расправилась с курицей и принимается за рис.
— Как долго вы двое встречаетесь? — спрашивает Сильвия.
— Мы не встречаемся, — отвечаю я.
— Почему нет?
Эштин поднимает взгляд от тарелки.
— Потому что ему нравятся глупенькие девушки, которые хотят отношений только на одну ночь.
— И она любит только спортсменов, играющих в футбол, — говорю я, бросая ей вызов.
Сильвия наклоняет голову, словно тщательно обдумывает мой выбор девушек, а Ирв смотрит на меня с восхищением.
— Ты же не хочешь позволить девушке твоей мечты уйти, — говорит Сильвия мне. — Скажи ему, Ирв.
Ирв занимается едой и не похоже, что он собирается останавливаться.
— Ирв!
Она наконец откладывает вилку.
— Что?
— У тебя есть слуховой аппарат? — спрашивает у него Сильвия. После того, как он кивает, Сильвия повторяет громче:
— Скажи Дереку, сейчас же, почему он не должен позволить девушке своей мечты уйти!
Ирвинг подносит руку Сильвии к губам, нежно целуя.
— Когда я увидел Сильвию в первый раз, меня наняли перекрасить ее дом. У нее был парень, за которого она собиралась замуж, но я знал, что с того момента, как я положил глаз на нее, она — моя единственная. Она, вероятно, не должна была общаться с обслугой, но Сильвия наблюдала за тем, как я крашу, и разговаривала со мной, пока я работал. Я пропадал от безумной любви к ней и знал, что она девушка моей мечты, — он сделал паузу, чтобы посмотреть в глаза Сильвии. — Поэтому, когда пришло время красить комнату Сильвии, я написал «выходи за меня» на ее стене, — он улыбается. — Она также написала ответ на стене так, чтобы я обнаружил его на следующий день.
— И что там было? — спрашивает Эштин, полностью погруженная в историю, как если бы она была сказкой.
— Очевидно, она сказала «да», так как они женаты, — отвечаю я ей.
— На самом деле, Ирвинг никогда не видел, что я ему написала, потому что мои родители узнали, что он сделал, и уволили его, — говорит Сильвия. — Она не хотели, чтобы я вышла замуж за маляра.
