— Любит, любит, — кивнул Алексей, поудобнее подхватывая коробку, которую держал под мышкой. — У неё даже собака была, мелкая такая… кусачая, зараза.
Башинская двинула локтем, но бок Асадова зацепила лишь слегка.
— Не трогай Джоника, у него была сложная жизнь.
— Ещё бы, раз ты таскала бедное животное с собой повсюду! Несчастное хохлатое создание.
— Лёшка!
Лифт едва ощутимо дёрнулся и остановился. Двери открылись и Томилин посторонился.
— До свидания, — вежливо попрощался он. — Рад был знакомству.
— Не могу сказать того же, но до свидания. Брюсу привет.
— Обязательно передам. Он будет счастлив.
Алексей нетерпеливо подтолкнул Нину в спину. Она выскочила из лифта, но обжечь несносного соседа подруги взглядом, успела.
— Вот ведь… — пробормотала она, когда двери лифта, наконец, закрылись.
Асадов ухмылялся, весело поглядывая на неё. Позвонил в дверь, а когда обернулся, Нина вдруг спросила:
— А как его зовут?
— Томилина? Федя.
— Как?!
…
— Федя. Его зовут Федя, представляешь?
Марина покачала головой и рассмеялась.
— Не представляю. Нин, ты чего?
— Да ничего! Я даже объяснить тебе не могу, как он на меня смотрел! — Башинская фыркнула от негодования. — Словно я перед ним стриптиз танцую и при этом сама себе плачу.
— Тише, Нин, — шикнула на неё Марина.
— Федя… Бог ты мой…
Марина расставляла тарелки на столе, потом не удержалась и осторожно заглянула в гостиную, где Юля с Алексеем подарок разворачивали. Из комнаты доносился восторженный детский голос и смех Асадова. Нина понаблюдала за ними немного, даже дышать боялась, не хотелось, чтобы её заметили. Башинская от двери её оттащила.
— Что ты смотришь на них?
— Но они же меня не видят!..
— А ты этим пользуешься. Слушай, — Нина понизила голос, — а что Асадов вообще здесь делает?
Марина отошла от неё, а когда отвернулась, якобы безразлично передёрнула плечами.
— У нас праздник. Я же тебе говорила. Сегодня месяц, как Юля живёт здесь. Вечером родители придут, а вот сейчас… Лёшка. Она хотела его позвать.
— Она хотела, а ты?
— Нина, не начинай, пожалуйста!
— А я тебе говорила, что нечего его приваживать. Помог — и спасибо!
— Я так не могу.
— Да, ты можешь обедами его кормить и томиться.
— Уж что могу, — огрызнулась Марина, но тут же повинилась: — Прости. Я просто нервничаю немного.
— Да ладно. Думаешь, я не понимаю? — Нина присела к столу, оглядела сервировку и вдруг покачала головой: — Ну, надо же, Федя!..
— Федя, и что? А как его, по-твоему, должны были назвать? Альбертом?
— Не знаю, почему я так удивилась. Просто… он настоящий хам, Марин! Смотрит на меня так, словно я его соблазняю!
— А ты не соблазняешь?
— Да нужен он мне больно.
— Мам, ты посмотри, какая кукла! — Юля вбежала в кухню и показала Марине куклу. Фарфоровое личико небесной красоты, белокурые локоны, наряд достойный королевы, даже шляпка и корзинка, полная пёстрых цветов в руках. Юля беспрестанно поправляла кружево на платье куклы и зачарованно её разглядывала.
— Принцесса. Правда, красивая?
— Очень, — улыбнулась Марина.
— Да, — согласилась Башинская, — Лёшик всегда хорошо в куклах разбирался.
— Вот как не стыдно за моей спиной меня критиковать?
Асадов появился на кухне, подхватил Юлю на руки, а та первым делом прижала к себе куклу.
— Обедать будем?
— Будем, потерпи чуть-чуть. — Марина старалась улыбаться спокойно, надеясь, что Алексей не поймёт, как сильно она нервничает. Да ещё Калерия, как назло, ушла, отказавшись присутствовать на "праздничном" обеде. Марина подозревала злостный умысел с её стороны. Была уверена, что Лёшкино появление в доме после столь долгого отсутствия Калерия Львовна не пропустила бы. Но видимо решила оставить их наедине, то есть втроём, с Юлей. Она ведь даже подумать не могла, что неожиданно явится Нина и всё испортит. И теперь Марина даже не знала, как эту новость Калерии преподнести. Башинской явно не поздоровится.
Юля поставила куклу на стол и теперь её разглядывала, с трепетом перебирая пышные шелковые юбки.
— Нин, — начал Асадов. — Скажи-ка мне, ты что, на Томилина взгляд свой безжалостный положила?
Марина и Нина вскинулись почти одновременно. Одна осуждающе воскликнула:
— Лёш, здесь же ребёнок!
А другая:
— Почему это — безжалостный?
Ребёнок тем временем фыркнул, посмотрел так, словно всё прекрасно понимал, а затем с многозначительной улыбкой заявил:
— Пойду, покажу Принцессе нашу комнату.
— Какой деликатный ребёнок, — хмыкнула Башинская и уставилась на Алексея: — Не тебе чета!
— Юля, руки помой! — крикнула Марина ей вслед.
— Хорошо! — донеслось из комнаты.
— Лёш, ну ты чем думаешь?
— Да она не поняла ничего!
— Конечно, я как раз это и заметила, — что она ничего не поняла!
— Не злись. — Асадов виновато посмотрел на неё. — Так что с Томилиным?
Нина нахально усмехнулась.
— А что с ним?
Алексей развалился на стуле и сочувственно прищёлкнул языком.
— Ты же ему совершенно не подходишь.
Нина кинула растерянный взгляд на Марину.
— То есть?
— Я тебе серьёзно говорю. Ну, вот какая из тебя жена? Ты сама подумай. А Фёдор у нас человек серьёзный, и жена ему нужна такая же.
— Это я — не серьёзная?
— Я не в том смысле. Просто жена… — Асадов скривился. — Тебе же дома не сидится никогда, какие-то вечеринки на уме, рестораны. А Томилин человек не светский.
Марина обернулась на подругу, которая сидела с весьма растерянным видом.
— Вообще-то, он прав, Нин. Удивляюсь, как ты им заинтересоваться могла. Совершенно не твой тип.
— Я и не заинтересовалась, — проворчала Башинская.
— Зато краснела в лифте.
Марина удивлённо на Алексея посмотрела.
— Что?
— Асадов, ты рехнулся? Это когда я краснела?
— Вот и я о том, — он неожиданно захохотал. — Марин, он на неё таращится, а она краснеет и пятится. Все ноги мне оттоптала.
Нина швырнула в него кухонным полотенцем.
— Замолчи, а?
— Нина, ты что, серьёзно? Ты влюбилась в него, что ли?
— В оба не в своём уме, — резко и возмущённо проговорила Башинская. — Я его знать не знаю, как я в него влюбиться могу? Тем более в какого-то хама, который только собаку свою любит. Кстати, ротвейлер — большая собака?
— Если в Джониках мерить, то штук двадцать получится.
— Дурак.
Марина с Ниной зашептались о чём-то, Башинская упёрла руку в бок и видимо, возмущалась. Алексей наблюдал за ними с лёгкой улыбкой, потом облокотился на стол и обвёл взглядом просторную кухню. Так странно было находиться здесь. Сидеть за этим столом, смотреть на эти тарелки — кажется, это их подарочный сервиз, родители подарили на первую годовщину свадьбы, — Марину видеть такую знакомо-домашнюю и то странно. А если честно, это самое странное. Алексей так отвык от этого. Сейчас наблюдал за ней украдкой, впитывал в себя все ощущения. А ведь ещё сомневался — стоит идти или нет. Но как отказать ребёнку? Вот он и решил этого не делать. Но не знал, что так тяжело будет… Встречаться на улице было куда проще. А вот здесь (наверное, неправильно называть эту квартиру своим домом?), когда понимаешь, что ничего не изменилось, словно ты вчера отсюда ушёл, очень тяжело.
