– Чужая душа потемки, – отделалась Динка дежурной фразой, но Каролина задумалась над своим собственным вопросом.
Наконец в Москве наступили солнечные дни, бабье лето не обмануло ожиданий и явилось подсластить горькую пилюлю пасмурных дней. Ясные вечера баловали москвичей легкой прохладой. Вот бы всегда так, но, увы, на то оно и бабье лето, чтобы промчаться быстро и долго вспоминаться. Если бы не бесконечные хвосты медленно ползущих автомашин на улицах и пробки у перекрестков и разворотов, все было бы хорошо. Два раза Алекс и Каролина выезжали в свет: в театр и в Большой зал консерватории. Каролина вспомнила замечание Динки, что его многие знают, приготовилась к расспросам, любопытным взглядам, усмешкам, но, видимо, знакомые Алекса привыкли к тому, что он время от времени появляется с новой пассией, и особенно ему не докучали. Это показалось обидным. Она сама немного удивилась своему состоянию, вернее, готовности обижаться. «Хотя в нашем возрасте с бабами всяко бывает», – подумала она...
В этот день Каролина занималась в мастерской под руководством Алекса расчисткой второго полотна из итальянской коллекции, когда неожиданно ожил ее сотовый. Она привыкла, что днем никто ей не звонит, дети связываются с ней вечером, поэтому не сразу взяла трубку.
–?Лина? Я уж подумала, что ты сменила номер сотового... – узнала она чуть хрипловатый голос Арины. – Ты... это... прости меня... – без подготовки выпалила та, словно стремилась как можно скорее сказать главные слова, и, что было совершенно неожиданно, шмыгнула носом.
–?Это ты прости меня... – Теперь и у Каролины дрогнул голос.
–?Две идиотки, чуть не зачеркнули двадцать лет дружбы из-за какого-то внезапного мужика...
–?Не какого-то, а самого лучшего.
–?Прости, это я так... Конечно, лучшего.
–?И учти, – Каролина прикрыла трубку рукой и прошептала: – Я его люблю до безумия!
–?Поняла. Иначе мы не умеем. А почему шепотом? Он рядом?
–?Да.
–?И шепот – в воспитательных целях? Чтобы не зазнавался?
–?Все-то ты понимаешь.
–?Так ведь двадцать лет.
–?Вот именно.
–?Я знаю, ты за него вышла замуж, – сказала Арина.
–?Нет еще...
–?Не имеет значения. Главное, вы любите друг друга и живете вместе. Слушай, может, посидим, поболтаем?
–?С удовольствием, – ответила Каролина, не задумываясь. Радость от того, что из небытия вынырнула Арина и что они говорят на своем, дурацком и не очень понятном посторонним языке так, как будто ничего не произошло, наполняла ее, и она готова была ехать куда угодно, лишь бы снова сесть рядом с подругой и слушать ее сентенции.
–?Это Арина? – догадался Алекс.
–?Да.
–?Привет ей от меня. Послушай, пусть она приезжает к нам. Прямо сейчас, не откладывая!
–?Алекс говорит, пусть приезжает прямо сейчас. Приедешь?
–?Я уже в машине. Говори адрес.
...Арина ничуть не изменилась.
Подтянутая, с высокой грудью и тонкой талией, она была хороша, оживлена и такая родная, что Каролина растрогалась и расцеловала ее от всей души в обе щеки и в чуть вздернутый носик. Отстранила, вгляделась – у подруги в глазах стояли слезы.
–?Ничего домик, – небрежно сказала Арина. – Снаружи вроде неказистый, а внутри...
–?Пойдем, с Алексом поздороваешься. Он в мастерской.
–?Столярничает?
–?Почему столярничает?
–?Говорят, сейчас это модно...
–?Нет, это не про нас. Он картины расчищает. Ты знаешь, он оказался страстным коллекционером. Мы в Италии купили своеобразного кота в мешке: два полотна в ужасном состоянии. Вот он сейчас и расчищает их. Это ужасно длительная, нудная и тонкая работа, не дай бог испортить. Но очень интересная. Нам на второй этаж.
Они поднялись по широкой мраморной лестнице и вышли в длинный коридор с картинами.
–?О, да тут целая Третьяковская галерея! – воскликнула Арина. – Боже, а это что за мазня? – Она с удивлением воззрилась на олеографию, висящую чуть в стороне от остальных картин. – Никак Николай Первый?
–?Он самый. Пойдем, потом все расскажу. И не вздумай при Алексе брякнуть о мазне. Нам вон туда, вниз по этой винтовой лестнице. Мастерская Алекса в пристройке.
Они спустились в мастерскую, залитую ярким светом. Мигал огромный профессиональный компьютер. Смотрел на мир темным оком осциллограф, чуть в стороне стоял огромный принтер, за ним телевизор. Алекс перед мольбертом с великим тщанием возился с картиной. На нем был фартук, рукава засучены, на нос сползли очки в простой оправе, их он надевал, только когда работал с картинами.
–?Рад тебя видеть, Арина, – сказал он и сделал приглашающий жест рукой. – Вот, посмотрите, девочки, какая сочная зелень выглядывает. Если все полотно сохранилось в таком отличном состоянии, цены ему нет!
«Девочки» подошли, с видом крайней заинтересованности поглядели на небольшой участок полотна, покрытый действительно яркой зеленой краской, наложенной грубым, резким мазком, важно покивали, пожелали Алексу успехов и вернулись по винтовой лестнице в коридор.
–?Когда он возится со старыми картинами, он невменяем.
–?Я заметила.
–?Мы с Динкой только в Джубге узнали, что это у него наследственное хобби. У них в семье покупать картины – традиция, которой уже двести лет. Они вообще тут все немного сдвинулись на традициях, особенно бабушка Алекса.
–?А как к тебе относятся? Как к нарушению традиций?
–?Ты попала в самую точку, подруга, – сказала Каролина, входя в свой будуар. – Тут мое царство, и никто, кроме моих друзей, сюда не вхож.
–?Даже так? Здесь очень мило... Но почему ни одной картины нет? Неужели в знак протеста?
–?Нет, просто я жду. По моему замыслу, здесь будет висеть одна из тех картин, что мы привезли из Италии.
Каролина усадила подругу в кресло, подвинула столик, достала из небольшого бара пару хрустальных бокалов, спросила, что она будет пить.
–?Водочки у тебя, конечно, в таком изысканном будуаре нет?
–?Обижаешь, подруга. – Каролина с гордостью извлекла из встроенного в бар холодильника бутылку запотевшей водки, разлила.
Они чокнулись.
–?За тебя, – сказала Арина.
–?Лучше за нас.
Выпили. И начался тот удивительный женский – лучше сказать, бабий – разговор, когда ничего не договаривается до конца, но все понятно, настроение витает над словами, и чувства мгновенно создают настроение...
Через полчаса, пройдясь по всем знакомым острым язычком иронии и лукавства, они вернулись к прозе жизни.
–?Как твоя нога?
–?Хорошо. Немного отекала, но я делаю массаж. Кстати, и общий.
–?Зачем?
–?Телеса подтянуть. Обрюзгла слегка на больничной койке.
–?Может, и мне подтянуть?
