Летучие мыши поднимались все выше; снизу они казались серо-коричневыми, как шлейф из осенних листьев, которые полетели вдруг не сверху вниз, а снизу вверх, словно время пошло вспять.
Плечи у меня обгорели, я едва не плавилась от жары, по ноге у меня полз клещ, но я не жалела, что пришла. Возможно, при других обстоятельствах мне бы захотелось остаться здесь навсегда, но я усвоила урок. Я все поняла. Нам дали то, за чем мы приехали. Нам показали способ, как обмануть смерть. Сделай вдох. Потом выдох. Смотри. Оно, черно-синее, взлетит и исчезнет в небе.
Я позвонила Фрэнсис Йорк, чтобы извиниться за то, что совсем перестала показываться на работе. В прошлой жизни, в Нью-Джерси, я была надежной, отзывчивой, прекрасной сотрудницей, которая брала на себя еще и общественные нагрузки и организовывала для коллег вечеринки. Теперь выяснилось, что я могу неделями прогуливать работу. Даже не позвонить.
— Нет, сейчас не приходи, — ответила мне Фрэнсис. — Приходи лучше в полседьмого ко мне домой. Дом номер тринадцать, Пальметто-стрит. Дом с большим двориком.
— Слушайте, я понимаю, вам хочется меня выгнать. Я все поняла. Значит, на работе мне больше не появляться. Прекрасно. Сама виновата.
— В жизни никогда никого не выгоняла и не собираюсь. Я тебя приглашаю к себе на обед.
Я ей не поверила. И оделась, как подобает в тех случаях, когда едешь к начальству, зная, что тебя выгонят. Просто и строго. Волосы я зачесала наверх, а голову повязала красной лентой, которую приобрела случайно, когда по дороге, все же струхнув, заехала в магазин и купила ей мелкое подношеньице. Венерину мухоловку[23]. Во Флориде самый нужный цветок. Я, значит, умная. Практичная, надежная. Возможно, Фрэнсис посмотрит на нее и поймет, что я ей очень нужна, хотя на самом деле, конечно, в нашей библиотеке работы было столько, что двоим нечего делать.
Я никогда не была в доме у Фрэнсис, она жила на окраине старой части города, где дворы были просторные, не такие, как в центре, и походили на деревенские. Дом у Фрэнсис был выстроен в старом флоридском духе, крытый жестью, со ставнями, с капустными пальмами перед фасадом. Я припарковалась и вышла из машины, в хороших черных, неудобных туфлях и с цветочным горшком в руках. До конца дорожки я дойти не успела. Я увидела, что на крыльце сидит кто-то очень похожий на медведя. Начинало темнеть, а я видела не особенно хорошо. На мгновение я перепугалась. А потом сообразила, что это тот самый щенок с фотографии на рабочем столе, только выросший до кошмарных размеров. Это был ньюфаундленд. Песик, какому во Флориде в общем-то делать нечего, в чем я еще раз убедилась, услышав его тяжелое дыхание. Тут собачка гавкнула, и на пороге появилась Фрэнсис. На ней были джинсы, старая рубашка, а голова была обмотана шарфиком. Она нисколько не была похожа на ту Фрэнсис, которая приезжала каждый день в библиотеку.
— Тихо, Гарри, — сказала она псу. — Бедняга. Какие-то студенты его взяли, а потом оказалось, что за ним нужно ухаживать, в конце концов они разъехались на каникулы, а его бросили. Каждый год одно и то же. Заводят и бросают.
— Хорошо, что не пони, — заметила я.
Я подошла, и Гарри вежливо меня обнюхал. Он был слюняв, но галантен. Я не ожидала, что у Фрэнсис будет такой любимец.
— Я думала, вы держите кошку, — сказала я. — В соответствии со стереотипом.
— А у тебя кошка?
— Строго говоря, она не моя кошка. Мне ее оставила прежняя моя сотрудница, когда уезжала на Гавайи. Обо мне она вспоминает, только когда хочет есть. Еще у меня был крот. Тоже не мой. Он был у меня на долечивании, потом я его выпустила. В кусты рядом с домом. Решила, лучше его отпустить, пока не залечила. Я ужасная неумеха.
— Сегодня Сет Джоунс объявлен в розыск, — сказала Фрэнсис.
— Что?
Мне показалось, я ослышалась. Мы говорили про домашних животных или я чего-то не поняла?
— Пойдем в дом, — сказала мне Фрэнсис.
Я пошла за ней, пес поплелся за мной. Кажется, она что-то сказала про Сета Джоунса?
Обедать мы сели в кухне. К моему приходу Фрэнсис приготовила лимонад из вишневого сока. Напиток в кувшине был розовый и совсем прозрачный, но я различала его цвет. Лучше бы она меня выгнала с работы. Но ей понадобилось завести со мной разговор про Лазаруса, о котором я слова ей не сказала, о котором точно знала только, что скоро его потеряю. Потеряю, но не сейчас. Пожалуйста, не сейчас.
— Шерифу кто-то позвонил из продуктового магазина. С этого началось, а теперь все думают, что там какое-то преступление. Никто не видел Джоунса с тех пор, как в него ударила молния, а разносчик из продуктового магазина клянется, что узнал того человека, которого видел в доме Джоунса, но который совсем не Джоунс. Говорит, что это тот парень, который у них работал, так что они теперь хотят его арестовать.
Фрэнсис подождала, пока я это все переварю.
— Думаю, тебе интересно, откуда я обо всем этом узнала.
— Да, откуда?
Думаю, вид у меня был изрядно ошарашенный. Я и на самом деле чувствовала себя так.
— Они пришли в библиотеку искать доказательства. Хотели найти его абонентскую карточку.
Фрэнсис налила мне в стакан лимонада.
— В ящиках ее не было, я нашла ее у тебя на столе.
Значит, она знала многое. Больше, чем можно было ожидать. Она видела меня насквозь.
Пес сидел со мной рядом — по-видимому, в надежде, что к питью дадут и печенья, — и дышал мне на ногу.
Я думала, что бы сочинить.
— Не надо, — сказала Фрэнсис, не успела я открыть рот. — Я не желаю знать, какое ты имеешь к этому отношение. Карточку нужно сжечь, а чтобы никто ни о чем не догадался, нужно сжечь их все.
Она открыла кладовку. Там были сложены все каталожные ящики из библиотеки, в том числе из подвала, и стоял затхлый, печальный запах старых бумаг. Фрэнсис перетаскивала это все домой одна целую неделю.
— Никто не смеет совать нос, куда не положено, — заявила Фрэнсис.
Мы дождались, пока село солнце. Выволокли все ящики на задний двор, часть карточек вывалили в жаровню и полили их жидкостью для розжига. К тому времени стало совсем темно, так как небо еще и заволокло тучами. В моем рюкзачке лежали карточки Сета Джоунса. Те самые, которые я стащила. Я бросила их вместе со всеми.
— Большое спасибо за помощь, — сказала я. — И… я просто хочу, чтобы вы знали: он не совершал преступления. Ничего подобного.
— Не нужно ничего объяснять. Я тебе не помогаю. Я делаю то, что считаю нужным. Пусть шериф поищет другой способ выяснять, что произошло на самом деле.
Мы жгли карточки почти три часа. Допили лимонад и перешли на виски.
