Когда он решил немного расслабиться в тени близрастущего дерева, он вдруг увидел Элисон. Она смотрела в упор на него глазами, широко распахнутыми от страха, не двигаясь, напряженная и застывшая, как лань в минуту опасности. В руках у нее блестел армейский складной нож с острым лезвием. Гордость за нее переполнила его сердце: вот молодчина! Но подойдя ближе, Зекери понял, что она совершенно невменяема и находится в шоке.
— Ты здорово вела себя, Чикаго! — горячо убеждал он ее. — Чертовски здорово!
Она чуть держалась на ногах, ее нервы были на пределе, руки дрожали.
— Я не знаю, кто эти негодяи, детка, но они — серьезные ребята, это я тебе скажу честно. — Он осторожно вынул нож из ее судорожно сжатых пальцев и наклонился, чтобы помассировать икры ее ног.
— Я бы пришел за тобою раньше, да один из этих подонков сторожил меня больше часа, — Зекери был рад, что все это время Элисон находилась в тени, а не на открытом солнцепеке.
Возбужденный пережитой опасностью, испытывая потребность что-то делать, двигаться, Зекери попытался массировать и ее плечи, но она вдруг отпрянула, сильно толкнув его в грудь. Он не стал обижаться на ее раздражительность. Зекери достал фляжку и помог ей напиться, заметив, что она мучается от жажды, но терпеливо ждет, пока он первым напьется. Похоже было на то, что она действительно на протяжении всего этого времени не шелохнулась — только, по-видимому, достала я раскрыла нож. Зекери был поражен такой выдержкой.
— Ты можешь идти?
Она кивнула, и он с облегчением вздохнул. Он был еще и не в таких переплетах, правда, с тех пор прошло много лет.
Надежда выпутаться, спастись никогда не покидала его. Он захватил рюкзак и направился к реке, под мостом он с наслаждением снял рубашку и смыл колкую пыльцу с тела.
— Сейчас уже третий час дня, а мы до сих пор не знаем, сколько еще идти до деревни. И что со стариком. С ним могло произойти за это время все, что угодно, — Зекери нервно расхаживал по берегу — несколько шагов туда и назад — и рассуждал. — Я настаиваю на том, чтобы вернуться в пещеру. Если по дороге мы встретим какую-нибудь машину, мы, я думаю, договоримся с водителем. А если нет, мы заночуем на месте, оно вполне безопасно, а утром отправимся в путь.
Элисон била нервная дрожь, и она только кивнула в знак согласия.
Путь назад к пещере под палящим солнцем занял почти час. Невозможность раздобыть машину вконец подорвала их силы, и они буквально валились с ног от жары, повышенной влажности, физического и нервного истощения.
В прохладном полумраке пещеры Элисон упала, как подкошенная, и сразу затихла. Она не проронила ни слова с тех пор, как он влепил ей пощечину — там, в лощине… Зекери надеялся, что с ней в ближайшее время не случится второго нервного припадка.
Он швырнул рюкзак на землю и с облегчением ощутил прохладу и тень высоких сводов. Зекери взглянул на Элисон краем взгляда и вдруг увидел, что она сидя раскачивается из стороны в сторону, и тут же услышал напряженный шепот, разорвавший тишину гулкой пещеры.
— Прости, что я закричала, — она явно терзалась, переживая опять и опять прошедшие события. — Ничего бы этого не случилось, если бы я не закричала. — Казалось, она приходила в себя. — Они не заметили бы нас. Прости, — повторила Элисон.
Зекери растерялся. Конечно, она права.
— Может быть, ты спасла жизнь старика, — постарался он утешить ее. — Кто знает. Рано или поздно, покончив с козами, они добрались бы до него.
Она взглянула на Зекери и замерла, опершись спиной о валун, как бы обдумывая его слова. Долгая тишина, потом тихое: — Спасибо.
— По крайней мере, теперь мы знаем, кто они, и знаем наверняка — они не остановятся перед кровью, — продолжал он. — Отныне мы должны быть сверхосторожны.
Каким-то чудом, но угли еще теплились, и он навалил на кострище сухих тонких веток, и скоро уже маленькие язычки пламени забегали по ним. А она тем временем достала растворимый суп. По очереди они помешивали в котелке над огнем, пока вода закипала.
— Мы не можем оставаться здесь бесконечно, к тому же глупо и небезопасно разгуливать по окрестностям без всякого плана, — Зекери с шумом втягивал в себя горячий суп. — Я не разглядел, к сожалению, этих говнюков. Прямые черные волосы может иметь кто угодно. Мы должны выследить машину.
В течение целых пяти часов, пока они находились в непосредственной близости дороги, им попался на глаза только один местный житель — тот несчастный старик. Зекери взглянул на часы: почти три. Если он поспешит, он доберется до хижины старого крестьянина и успеет вернуться до темноты.
— Я пойду навещу старика. Мне показалось, он не имеет ничего общего с теми подонками. Но нельзя быть уверенным в этом до конца. Может быть, это была любовная ссора, — он невесело усмехнулся.
Она взглянула на него и встала. Он собирается оставить ее здесь одну.
— Я думаю, нам не следует разлучаться, — сказала она тихо.
— Лучше, если ты останешься в пещере и немного отдохнешь. У твоего организма нет резервов, на твоем теле ни грамма жира, как и положено фотомодели. Если ты свалишься по дороге, я должен буду тащить тебя на себе.
Элисон ясно видела, что он все-таки сердится на нее за то, что она испортила все дело, закричав там, на поляне. Именно поэтому он не хотел брать ее с собой. Зекери постарался рассеять ее подозрения.
— Ты молодец, Чикаго, и все такое прочее… Но я управлюсь без тебя намного быстрее. Если старик там, я попрошу его отвести меня в ближайшую деревню и раздобуду машину для нас.
Плюс она будет в безопасности все это время, пока он сам не найдет средства вернуться им обоим домой.
— Если я вернусь в сумерках, не вздумай встретить меня булыжником или чем-нибудь в этом роде.
Его усилия пошутить были вознаграждены слабой улыбкой.
Он подбросил дров в огонь и развел хороший костер. Пещера хранила прохладу, удивительную посреди послеполуденной жары. Но они оба знали, что скоро тело начнет неприятно зябнуть. Зекери опять предупредил ее:
— Оставайся внутри. Если ты выйдешь — тебя могут заметить с вершины противоположного гребня каньона. Оттуда сверху ты — как на ладони.
— Я постараюсь быть осторожной, — она протянула ему фонарик. — Он понадобится тебе, когда стемнеет.
Зекери не стал говорить ей, что фонарик — прекрасная мишень для стрельбы в темноте.
— Не надо, оставь себе. Я слегка присвистнул, что вернусь в сумерках. Я вернусь не позже шести.
Она не знала, верить ему или нет.
— Ты должна принять на веру, что я вернусь. И надеюсь, что с ужином.
Он встряхнул фляжку, проверяя наличие воды. Фляжка была полной.
