Ознакомительная версия.
— Сама б…ки устроила! — крикнула Аня, схватила рюкзак и кинулась вниз по лестнице.
Подбежала к своей двери и надавила на кнопку звонка. Уже хозяйка полуболонки прошла мимо с кривым лицом и рычащей псиной под мышкой, а Аня все продолжала давить на кнопку.
Ей никто не открыл. Аня лупанула по двери ногой — результат тот же. Вдруг в животе у нее заурчало, и Аня поняла, что оказалась в очень сложной ситуации. Если прямо сейчас она не найдет укромное место, то… То случится ужасное. Девочка выскочила из подъезда — и сразу через дорогу, через трамвайные рельсы, под колеса тормозящих машин. Сопровождаемая матом водителей и звоном трамвая, обдавшего ее запахом едкой пыли, Аня ринулась по крутому спуску вниз к набережной, и только стук каблучков об асфальт отдавался в ее мозгу, опутанном, скованном животным страхом затравленного существа. Ловя пересохшим ртом воздух и вздрагивая в такт ударам сердца, девочка постояла на светофоре и, уже не так легко, а будто к ее ногам привязали маленькие гири, пересекла мост, свернула вправо и оказалась во дворе заброшенного четырехэтажного здания с давно намалеванными на нем огромными белыми буквами: «Продам». Двор этот был открыт всем ветрам, а вот в здание можно было попасть только через разбитое окно на втором этаже, в самом конце, возле забора: сначала нужно было забраться на забор, а оттуда до окна даже первоклассник дотянется. Местные мальчишки так и делали, и рассказывали, что внутри обосновались бомжи и что эти бомжи — нормальные люди, такие же, как все, а некоторые даже лучше. Боязливо озираясь, Аня забилась в угол двора, сбросила рюкзак на землю, приспустила колготки и села на корточки.
…Пока не столкнешься с такой ситуацией, трудно представить, сколько времени нужно, чтобы окружающие поняли, что перед ними бездомный человек, а нужно всего три дня и две ночи. После первого же мытья в реке под ногтями у Ани появилась грязь. О волосах и говорить нечего — в воскресенье голова начала зудеть, и Аня расплакалась, размазывая по лицу пыль — спала она в полуразрушенном доме возле реки. Пыль эта была в носу, глазах, ушах. Она не смывалась склизкой речной водой и той, что Аня пила с пригоршни, отвинтив вентиль на трубе, торчащей из фундамента дома. С едой было сложно — на те деньги, что у нее остались, девочка смогла купить только белый батон. В животе все время громко урчало, и она часто бегала в речные заросли. И тут Аня сталкивалась с новой проблемой — отсутствием туалетной бумаги, но решала ее опять же с помощью речки.
Каждый час Аня бегала к дому, но там по-прежнему никого не было. В понедельник она снова прибежала домой и ей снова никто не открыл. Надо идти в школу. Может, Женя там? Ой! Как же она забыла… Сегодня выходной… Что же делать? В какой-то момент Аня почувствовала, что от усталости и голода теряет сознание, и в голове мелькнула мысль: еще один день, и она навсегда останется в полуразрушенном доме возле реки. Надо идти к Львовне. Да, к ней. Она поможет. Она обещала. А если магазин сегодня закрыт?..
До десяти часов Аня просидела возле чердака, а потом вышла из подъезда, свернула вправо, добрела до угла, нырнула в подземный переход, появилась с другой стороны площади, обогнула консерваторию и остановилась как вкопанная напротив магазина «De-Lux» — он работал! «Береги себя. Приходи, если что», — стучали в голове у Ани слова Лидии Львовны, и она, втянув голову в плечи, толкнула стеклянную дверь…
— Здравствуйте, мне нужна Лидия Львовна.
Одна из девушек, выбежавших навстречу Ане, несколько секунд молча смотрела на нее, потом сдвинула брови и неуверенно спросила:
— Аня, ты?
— Да, это я, — отрезала Аня, — мне нужна Лидия Львовна.
Сказать, что Аня была зла на весь мир — это ничего не сказать. Слушая ее, Лидия Львовна вцепилась пальцами в подлокотники кресла и смотрела на девушку не моргая. Она всякое в жизни видела и слышала, но оставить сироту на улице… Это ж кем надо быть?
— Вот и все… — Аня закончила свой рассказ, и хозяйка магазина невольно вздрогнула. — И… я не знаю, что делать! Шурка, наверное, замки поменяла… Но зачем? — В глазах девушки были беспомощность, растерянность, обида, страх… Господи, чего только в них не было!
— Надо идти в милицию, — посоветовала ей Лидия Львовна.
— Но… Но, может, она Женьку просто на выходные забрала… А я в милицию пойду… Праздники… Я не знаю… — Аня горестно качала головой. — Мне нужно позвонить Шуре в ателье. — Она показала пальцем на телефонный аппарат.
— Звони, — кивнула Лидия Львовна.
Аня набрала номер, долго ждала, но трубку так и не сняли.
— Они сегодня не работают. — Она беспомощно опустилась на стул, и Лидия Львовна напряглась — уж очень грязной была одежда на девушке, а мебель в кабинете итальянская.
— Лидия Львовна, — Аня смотрела на нее с мольбой, — пожалуйста, помогите мне! Я места себе не нахожу! Я не понимаю, что происходит! — Она прижала руки к груди, и из ее глаз выкатились слезы. — Я не понимаю… — И она горько заплакала.
— Ну, ну, перестань… — Лидия Львовна сморщила нос — от девушки сильно пахло пóтом и… землей, — найдется твой брат. Кстати, я собиралась тебе позвонить…
— Мне? — Аня вытерла щеки грязным носовым платком.
— Да, тебе. — Львовна подалась вперед и положила руки на стол. — Дело в том, что у твоей покойной мамы были ваучеры нашего магазина. Ты знаешь, что это такое?
— Ваучеры? — На переносице Ани легли две вертикальные складочки. — Нет, не знаю.
— Это вот такие бумаги. — Львовна раскрыла папку и положила на край стола лист, по виду напоминающий свидетельство о смерти, но немного больше, — вот… это ваучер.
— А… — протянула Аня, — я их видела. Они вместе со всеми документами лежат.
— Вот и отлично. — Львовна спрятала ваучер обратно в папку. — Я хочу их у тебя купить.
— Купить? — с удивлением спросила Аня.
— Да. Я дам тебе за них шестьсот гривен.
— Так много? — У Ани глаза полезли на лоб. Это же почти триста долларов!
— Да. — Лидия Львовна ободряюще улыбнулась.
— Это хорошо… — девушка засуетилась, — но я не могу попасть домой… Я бы вам с радостью прямо сейчас отдала эти ваучеры…
Лидия Львовна посмотрела на часы:
— Давай сделаем так… Ты пойдешь в душ, он на третьем этаже, напротив бухгалтерии. Там и полотенца есть, и шампунь… Я закажу тебе пиццу и договорюсь со знакомым слесарем, чтобы он открыл дверь твоей квартиры.
— Так она бронированная, ее не взломаешь, — растерянно проговорила Аня.
— Мой знакомый откроет любую дверь, даже бронированную…
— Ой, правда? — Прижимая к животу рюкзак, Аня вскочила на ноги. — Здорово! Ой, Лидия Львовна! Я так вам благодарна! Тогда я в душ… — Она бочком попятилась к двери. — Я быстро…
Аня выбежала из кабинета. Откинувшись на спинку кресла, Львовна забарабанила пальцами по столу — вот если бы все владельцы ваучеров так охотно с ними расставались, она бы уже давно приватизировала магазин.
Через два часа Аня, Лидия Львовна и Элеонора Кузьминична вошли в квартиру. Все вещи были на своих местах. Женькин портфель стоял на полу в коридоре. Аня вихрем промчалась по квартире, но никакой записки не нашла.
— Ну, а где ваучеры? — спросила Лидия Львовна.
— В спальне, в комоде.
Аня побежала к комоду, выдвинула второй сверху ящик, сунула вглубь руку и ничего не нашла — папки с документами (а в ней были техпаспорт на квартиру, гараж и прочие важные бумаги, в том числе и ваучеры) на месте не было. Аня перерыла содержимое комода, шкафов, даже в кухне и на балконе все обшарила. Свой письменный стол она тоже осмотрела, но ничего не обнаружила, даже ее паспорт куда-то исчез. Женщины ей активно помогали. После двух часов безуспешных поисков Элеонора Кузьминична плюхнулась в кресло и, тяжело вздохнув, сказала:
— Видать, Шурка ваша бо-ольшая аферистка. Похоже, что она хочет лишить вас с Женей квартиры.
— Как это — лишить? — спросила вконец расстроенная Аня.
Ее руки задрожали, в горле мгновенно пересохло, а в голове тут же сложилась нехорошая картина. Зачем приходили те люди? Зачем осматривали квартиру? Странно все это… «Это строители, я ремонт хочу сделать», — брехала Шурка. Зачем ей делать ремонт, если она в этой квартире не прописана? И «строители» нехорошо смотрели и на Аню, и на Женьку. Как на тараканов…
Ознакомительная версия.
