— А раньше что?
— Да, сначала в больнице лежал. Потом приехал, она уехала. Потом узнал, что и квартиру продала. Ай, длинная история. Потом себя жалел. Депрессия нахлынула. Даже в запой один раз ушёл. Потом, как-нибудь расскажу. Четыре года уже прошло. А всё ноет и ноет…
— Я напомню, — ответил Лёха.
— Вот какие Вы мужчины глупые…
— Аааа… — мой напарник с ужасом схватился за голову, а я резко перестроился вправо, что мне стали сигналить мимо проезжающие машины, и затормозил у обочины.
— Ты откуда?
— С заправки?
— Как ты сюда попала?
— Залезла на заправке.
— Зачем?
— Ой, это долгая история.
Мы все вылезли из машины.
— Тебя как зовут? — спросил я.
— Я Маша.
— А фамилия какая?
— Ну, Макарова. А Вы с какой целью интересуетесь? Я Вам больше ничего не сообщу.
— Да родителей твоих отыскать надо.
— Это да. У них такой стресс будет, ой-ой-ой, — она руками обхватила свои щёчки и закачала головой.
— И у тебя. Стресс будет. Попа синяя, — резюмировал Лёха.
— Что Вы, Лёха, меня никогда не бьют. Детей нельзя бить. Их надо любить.
Лёха, наконец, расслабился и громко засмеялся.
— Ну, малая, ты и даёшь.
— И не говори, — я тоже заулыбался.
— Как в анекдоте. Не так страшно встретить ночью на кладбище страшного мужика, как маленькую девочку с бантиком. В нашем случае — на заднем сидении авто, проехав двести километров после заправки.
— Я же в машине с Вами ехала. Днём. Какие Вы пугливые, — засмеялась и Машенька. — И я очень красивая. Так все говорят. Вся в маму. Ах, и характер тоже в маму. Но это только папино мнение.
— А как маму зовут?
— Вероника Вячеславовна, — удивительно, но малышка это выговорила очень чисто.
— А сколько тебе лет?
— Пять. В следующем году в школу пойду.
Эта беленькая девочка с маленькими косичками в красном платьице стояла и любовалась солнцем, прикрывая маленькой ладошкой свои удивительной красоты глаза.
— А папу как зовут?
— Макаров Константин Викторович, — уже Лёха допрашивал девочку. — А где живёте? В Москве? Да?
— Да.
— Всё понятно. Я знаю, чья это дочь.
— Неужто самого Макарова?
— Похоже, что да.
— Кем папа работает? — я присел возле неё на корточки.
— Он конструктор.
— Звони. Есть телефон?
— Да, — и я набрал номер.
— Да, — из телефонного динамика вырвался такой рык, что я уже боялся дальнейшей реакции.
— Ваша Маша хочет с Вами поговорить, — я видел только один вариант, как можно успокоить сумасшедшего папашу.
Впрочем, его понять было очень легко.
— Что Вы с ней сделали? Зачем украли? — и ещё пару десятков вопросов услышал я.
— Она сама залезла в машину. Сказала, что история долгая. На, Маша.
— Папочка. Да, успокойся. Со мной всё в порядке. Это очень приличные мужчины. Так, я сейчас положу трубку, а потом перезвоню, когда ты прекратишь истерить. Что Вы смотрите. Папа так всегда с мамой делает, когда она в трубку кричит.
И отключилась. Лёха от смеха согнулся пополам.
Новый звонок не заставил себя долго ждать.
— Да, папа. Я хотела, чтобы вы с мамой перестали ворчать и спорить. И увидели, какая мы счастливая семья. Сама залезла. Я что, маленькая? Правда, они испугались не меньше вашего, — захихикала девочка. — Возьмите, пожалуйста. Мой папа хочет Вам что-то сказать.
— Да. Меня зовут Клим Шахов. Да, это наша компания. Давайте, мы тоже поедем навстречу Вам.
Вероника
Я убрала покрывало. Вода в душе выключилась. Пока складывала косметику в шкафчик, почувствовала его руки на своей талии. Низ живота мгновенно отреагировал. Всегда думала, что когда улягутся страсти, то в жизни супругов наступает тишина. Секс превращается в обязанность.
Кажется, ну что нового может ещё быть? Но нет. Появляются какие-то новые ощущения, открываются новые грани. Организм показывает, какие у него есть ещё возможности.
Скажите, в чём прелесть, когда знаешь каждый «закоулок» своей второй половинки? Так вот моя подруга Анна говорит, что и через двадцать лет не знаешь всех «закоулков». И чувства там, в другом возрасте совсем другие. Сильные. Но, для этого, как бы банально это не звучало, надо пронести свою любовь сквозь годы. А мы уже бурчим, как Маша наша говорит.
На своей щеке я почувствовала что-то необычное. Не пойму, он что…
Я развернулась.
— Костя, какой ты ещё молодой. Я так и знала. Не зря я в своё время хотела, чтобы ты её сбрил.
— Вот, решил инструкцию обновить.
— Родной мой! Я не думала, что ты так красив. Всё, теперь точно на работу одного не отпущу.
— Это я тебя не отпущу, — и стал меня щекотать. — Я что, раньше был не красив?
— Красив. А теперь ты «тааак красив».
Удивительно, я безумно боюсь щекотки. В обычное время. Но, когда настигает желание, там, где щекотно, становится невероятно приятно. Вот и сейчас мои рецепторы переключили тумблер.
— Вероника, а давай не поедем в Германию.
— В смысле?
— Ну, не будем заключать новый договор.
— А Ханк?
— Я ему уже сообщил. Он меня поддержал. Тем более что они пока не собираются уезжать из России.
— А как же побыть вдвоём?
— Дома побудем недельку и поедем к доче, в наш домик. Там и отдохнём, заодно. Ты тоже вон усталая какая. Да и скучаю я по ней ужасно.
— Я согласна.
— Спасибо, — он захватил мою мочку губами, а рукой пролез в мои шортики. — Хватит нам наших денег. Вообще, думаю часть продать. Будем дочу растить. И сыночка родим.
— Ох, — не удержалась я.
— Это звук согласия?
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не стал меня обвинять в том, что отпустила её на заправке.
— Глупышка моя. Понятно же, что такие случаи происходят сами по себе. Не на заправке, так ещё где-нибудь это произошло бы. Эх, доча, добавила папе волос седых. А у меня жена, между прочим, молодая.
— И это не мешает тебе засматриваться на других.
— Когда?
— Тебе все случаи припомнить?
— Так, всё. Иди сюда. Буду твой мозг очищать.
И потащил меня в сторону кровати. Я разлеглась удобно на подушках, но он потянул меня за ноги.
— Нет. Сегодня у нас усиленный вариант. Я что, зря побрился, — и подтащил меня ещё ближе к себе.
И правда, через пару минут мой мозг стал чист. А через четверть часа — кристально чист.
Конец
